Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская
– Но она же моя тетя, родственница, а ты ее удушил… – ахнула Эллен.
– Не душил я ее, только котеночка ей на грудь положил, она старая. Уже пожила, а нам только жить да жить. С ее-то деньгами, а то ишь какая, пугать стала, что наследства лишит! Сама виновата! – Стефан гнусно расхохотался.
– А как же египетское проклятие, ты же мне сам сказал – это из-за мумии, – у княгини Муратовой глаза расширились от удивления.
– Да нет никакого проклятия, ты сама дура, если в это веришь.
– Нет, дорогой, проклятие есть, и еще какое, – Асхаб, которому удалось прокрасться за спину Саймона, пока Эллен отвлекала его беседой, врезал англичанину по голове тяжелой бронзовой статуэткой богини Сехмет. Ее княгиня держала на каминной полке.
Стефан вздрогнул, попытался обернуться, но тут же кулем упал на ковер в гостиной, успев еще раз царапнуть Глафиру ножом по шее.
Глаша вскрикнула, прижала руку к ране и тоже свалилась к ногам поверженного врага.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Как только Стефан и Глафира упали, в лиловой гостиной началось форменное безумие, напоминавшее кутерьму, произошедшую пару недель назад.
К раненым подскочил доктор Лосев, к шее Глафиры приложили мокрую тряпицу, Свистунов пытался привести девушку в чувства.
– Глашка, вставай, ты чего это? Кто мне блины стряпать будет? А ну не умирай! Я такой приказ не отдавал!
Эллен рыдала в лиловом кресле, Стефана унесли на носилках в полицейский участок, а Глафира пребывала в полубессознательном состоянии, не в силах даже открыть глаза.
Наконец ей это удалось, она увидела склонившегося над ней доктора Лосева. На губах эскулапа блуждала змеиная улыбка.
Глаша пыталась что-то произнести, она еще не все объяснила следователю Филину.
Но с ее губ сорвался только тихий стон.
– Лежи, милая, лежи, сейчас мы тебя подлечим, – ворковал Поликарп Андреевич.
По щеке Глафиры потекла слеза, но израненное горло не давало ей произнести ни звука.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Следующий раз Глафира проснулась в полной темноте. Горло безумно болело, голова просто раскалывалась, а вокруг простиралась тишина.
Глаша попыталась оглядеться, но не могла даже повернуть шею. Девушка выставила руки и с ужасом заметила, что они крепко связаны. Она уперлась в стену перед собой, вернее, в крышку, так как Глаша лежала в каком-то ящике, судя по всему деревянном.
Она хотела закричать от ужаса, но из горла вырвался только сдавленный хрип.
– Помогите! – хрипела Глаша, но даже сама не слышала своего голоса.
Она принялась стучать по крышке деревянного ящика. Сбив костяшки пальцев и обломав все ногти, девушка смогла как-то сдвинуть крышку.
В гроб ворвался затхлый воздух и смутный отблеск свечей.
Глафира села в деревянном гробу, судорожно хватая ртом воздух. Она никак не могла надышаться и тут заметила вокруг десятки зажженных свечей, но не это вызвало неподдельный ужас – к Глафире подходил некто в темном плаще с маской Анубиса на лице. В руке у Расчленителя блеснул острый бронзовый нож.
Глаша снова попыталась закричать, но ничего не вышло. Больное израненное горло не давало произнести ни звука.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
– Аристарх Венедиктович, спасибо вам огромное. Я приношу вам глобальную благодарность от лица всего нашего Сыскного управления, как вы ловко этого англичанина-злодея выявили. Признался уже, голубчик, во всем признался, злодей. Вы так хорошо своей помощнице все объяснили, чтобы она его на чистую воду вывела, при вашем ценном руководстве, конечно же. Но меня вам обмануть не удалось, – Степан Игнатьевич покачал головой, – но я-то знаю, кто самый лучший сыщик города! – Филин погрозил пальцем. – И действительно, как вы и подозревали, нашли сюртук Стефана, весь в кошачьей шерсти, а в трубке египтянина яд оказался, вот оно как бывает. Хорошо, что прачкам еще не успели одежду сдать.
Свистунов сидел в кресле и мило улыбался полковнику.
– Да, я ведь вам сообщал, что я гениальный сыщик, еще и не такие дела распутывал. Учитесь, мой друг.
Степан Игнатьевич серьезно кивнул.
– А как там помощница ваша? Сумарокова? Ее вроде Глафирой зовут. Как она сейчас? Выздоровела после ранения? Надо ей пряников, что ли, купить маковых.
– Пряников – это замечательно, и мне тоже купите, но Глашу еще вчера доктор Лосев забрал, лечить будет. Но что-то мне неспокойно. Глашка, конечно, молодец, но иногда ведет себя как дурочка. Да еще и это… – Свистунов заерзал.
– Что еще?
– Расчленителя так и не нашли, это же не египтянин Асхаб и не этот дрянной англичанин, тут другой еще злодей имеется.
– Ну вы же гениальный сыщик, вы и должны разгадать этого Расчленителя. Пять девок уже попортил, вот же ж.
– Ну да, я гениален, как всегда, а вот Глашка так некстати заболела, – Аристарх Венедиктович взъерошил усы. – Как она выздоровеет, я покумекаю и поймаю изверга, а сейчас я устал, жарко. Вот!
– Ну да, а я думал, что с вашей помощью мы его живо арестуем, я даже материалы дела вам принес. Меня начальство уже подгоняет, подай Расчленителя этого на тарелочке. Журналисты и днем и ночью под окнами сидят. А как узнали, что большинство убитых девок были из дома терпимости и имели желтые билеты, так такие гадости принялись писать. О-хо-хо, дела наши тяжкие.
– Желтые билеты, говорите? Глашка что-то про это говорила, только что конкретно… Нужно вспомнить, – Аристарх Венедиктович нахмурился и начал покусывать губы. – А давайте посмотрим дела этих бедняжек. Может, с вашей помощью и подумаем, как желтые билеты связаны с Расчленителем этим, будь он неладен.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Глафира с удивлением разглядывала фигуру в длинном темном плаще. Лицо незнакомца скрывала маска – то ли собаки с длинной мордой, то ли какого-то остроухого волка. Глаша вспомнила, что подобные изображения как-то связаны с египетской тематикой.
Анубис медленно приближался к ней, шепча себе под нос какие-то магические слова, в руках его был зажат кинжал с длинным лезвием.
«Снова нож! Как вы мне с ножами уже надоели! То один злодей, то другой!» – подумала девушка, но сказать вслух или закричать она никак не могла, больное горло не давало произнести ни звука.
Она только сейчас поняла, что руки и ноги у нее болят не просто так – они крепко связаны веревкой. Чудо, что ей удалось открыть крышку гроба: руки были связаны спереди, а не за спиной.
Глаша оглянулась
