Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская
Анубис заметил взгляд Глафиры на посланника из прошлого и громко, как-то не по-человечески расхохотался. Он смеялся, высоко задрав голову, и Глаше показалось, что она уже где-то видела этого человека и слышала точно такой же жуткий смех.
Но вскоре смех прекратился. Анубис застыл на месте, поднял свой кинжал, прицеливаясь к левому боку девушки.
Глафира закрыла глаза и начала про себя читать молитвы – все, которые знала.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Глафира про себя читала все молитвы, которые смогла вспомнить, древний жрец-мертвец Хапу ухмылялся с соседнего стола, но тут случилось чудо, на которое в глубине души Глаша все-таки рассчитывала. Сверху раздался стук, а потом послышались до боли знакомые голоса.
– Эй, есть кто-нибудь дома? Ау! Открывайте дверь, а то мы уже проголодались!
Своему хозяину, несравненному Аристарху Венедиктовичу, горничная была рада как никогда раньше.
Она открыла рот, чтобы закричать, но Анубис отрицательно покачал головой, красноречиво пригрозил кинжалом, а затем скрылся в дальней части комнаты; послышался шум его шагов. Тяжелых шагов мужчины, который поднимался по лестнице.
Глафира пыталась кричать, но из израненного горла раздавался лишь тихий хрип.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
– Эй, откройте наконец дверь! Сколько можно ожидать? Так и проголодаться недолго! – Аристарх Венедиктович колотил кулаком в дубовую дверь.
– А может, его дома нет? – спросил притулившийся к косяку полковник Филин.
– Да как нет? Должен быть, куда ж ему деться в такую жару, – Свистунов вытер большим клетчатым платком струящийся по лбу пот. – Хозяин, ау!
Наконец за дверью послышался шум, и хозяин дома выглянул из щелочки.
– А, Аристарх Венедиктович, это вы? Извините, заработался, ничего не слышал. Вы какими судьбами?
Дверь была приоткрыта всего на чуть-чуть, был виден лишь кончик носа хозяина дома.
– Да проходили мимо, решили вот к вам зайти, проведать, чаю попить, пару вопросов задать, – ответил Свистунов и попытался открыть дверь пошире, но ему это сделать не дали.
– Извините, давайте в следующий раз, у меня много работы. Да я и приболел, вот, смотрите, – мужчина громко чихнул. – Подхватил на работе заразу, сегодня никого не принимаю, дома работаю. Боюсь вас, таких важных людей, заразить. Извините…
Степан Игнатьевич просунул свою ногу в грубом армейском сапоге в щель.
– Вы выздоравливайте, но это очень важно. Мы хотели с вами поговорить об Анне Тихомировой, Людмиле Бельской и Варваре Сироткиной.
– Кто это такие? Я, к сожалению, не припомню, меня сейчас от температуры знобит, прилечь надо, – мужчина попытался выпихнуть ногу полковника обратно.
– А я думаю, вы прекрасно этих девушек знали. Они все обладательницы желтого билета, работали тут рядом на Лиговском проспекте. И лично вы, Поликарп Андреевич, их обследовали. Ведь по закону все обладательницы желтых билетов должны были каждую неделю у вас обследоваться, не так ли, доктор Лосев? – Степан Игнатьевич повысил голос.
– Ах, вы про этих славных барышень? У меня много клиентов, всех не упомнишь, я тут один доктор во всем районе, – Лосев шмыгнул носом.
– А мою горничную Глафиру вы тоже не помните? Разве не вы вызвались отвезли ее в больницу еще вчера? – сыщик Свистунов пытливо взглянул в лицо подозреваемого.
– Ну да, я ее вспомнил, такая весьма въедливая девушка. А что с ней?
– Вот вы мне и расскажите, что с нею, где она? В больнице ее нет, и расскажите, что вы сделали с Анной Тихомировой, Варварой Сироткиной, Людмилой Бельской и еще двумя порядочными девушками? Вы заигрались со своей тягой к Египту, очень заигрались! – Следователь Филин напирал на доктора Лосева, но тот так и не открыл дверь.
– Я вообще не понимаю, о чем вы! В чем вы меня обвиняете? – жалобно заблеял Поликарп Андреевич. – Я сегодня болен, сильно болен. Я завтра сам к вам в управление зайду и на все вопросы отвечу, а сейчас у меня температура.
– Нет, сразу ответьте и про кучера Архипа Ставрюгина ответьте. Он за два дня до своей смерти побывал у вас, вы ему руку после пореза обработали, даже зашивали рану. Наверное, тогда и обратили внимание на парня, он был силен и здоров. Вам такие и нужны были?
– Для чего нужны? Я не понимаю, оставьте меня в покое…
– Вы один живете? Откройте немедленно дверь.
– Да, один. С кем же еще?
– Слушайте, – Филин приложил палец ко рту.
Снизу раздался тихий стук, а потом как будто что-то тяжелое упало на пол.
– А это кто? – задал вопрос Свистунов.
– Это?.. Так это крысы у меня в подвале бесчинствуют, житья от них нет. Одна завелась, такая здоровая, огромная крыса. В подвале сидит, но я с ней быстро разделаюсь, сейчас разберусь с ней. Не волнуйтесь, Аристарх Венедиктович.
– А мы вам поможем с крысами разобраться. Это вы не волнуйтесь, Поликарп Андреевич. – Снизу снова послышался стук. – А ваша крыса еще и образованная, азбуку Морзе знает, вон как выстукивает.
Степан Игнатьевич налег на дверь, в косяке что-то щелкнуло, и она легко отворилась, чуть не пришибив доктора Лосева.
Сыщик Свистунов с быстротой, совсем не подобающей его фигуре, проскользнул к лестнице, ведущей в подвал. А следователь Филин со всей силой вцепился в темный плащ доктора Лосева.
В углу безжизненно валялась маска Анубиса – бога заупокойного культа Древнего Египта.
Эпилог
Конец августа 1869 г. Санкт-Петербург
Прошло уже более двух месяцев после трагических событий, связанных с проклятием египетского жре-
ца. Журналисты радовались поимке настоящего Расчленителя, Эллен Генриховна перестала лить слезы по рано почившей тетушке и отправленному на каторгу Стефану Саймону. Княгиня Муратова, чтобы выразить свое почтение гениальному сыщику Свистунову, снова пригласила всех участников распаковки мумии в лиловую гостиную.
Глафира после долгого лечения наконец-то смогла заговорить, хотя врачи настоятельно просили не перегружать связки, ведь на горле девушки была проведена сложная операция.
Степан Игнатьевич, как и обещал, привез целую корзинку маковых пряников в подарок горничной и еще дюжину – сыщику Свистунову,
