Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская
– Не беспокойтесь, прислугу поставят на место, но сначала ответьте мне, вспомните, пожалуйста, когда вам стало плохо у Эллен Муратовой – вы до этого что ели или пили? – спросила Глаша.
– Я ель только фрукта, один яблок, пил вода, и все, – удивленно ответил Асхаб.
– Когда вы упали в обморок, я обратила внимание, что до этого вы сделали затяжку, закурили трубку. Это правда? – Глафира крутила трубку из слоновой кости в руках.
– Ну да, я закурил, а потом у меня голова закружилась, – кивнул Асхаб.
– А вы не помните, кто вам передал трубку для курения, ее же у вас забрали во время обеда?
– Помню, вот Стефан мне отдал, – египтянин кивнул на хмурого Саймона.
Тот прищурил красивые голубые глаза и с невозмутимым видом протянул:
– Барышня, вы чего добиваетесь? Что вы хотите сказать – это я отравил Асхаба? Вы меня в этом обвиняете? Смешно, ей-богу! Зачем мне это делать? Вы знаете, что такое мотив? Так вот, милочка, мотива у меня нет! Или я еще кого-то, на ваш взгляд, укокошил?
– До следующего вашего убийства мы дойдем, а сейчас давайте закончим с трубкой из слоновой кости, – Глафира бесстрашно смотрела англичанину в глаза. – Насчет мотива: он как никогда банален – ревность и борьба за свою женщину, причем очень дорогую вам женщину, во всех смыслах этого слова.
При этих словах Эллен поежилась и немного отшатнулась от Стефана.
– Ревность? Барышня, вы серьезно? Если бы я убивал каждого, кто обращал внимание на Эллен, то в Петербурге и мужчин бы не осталось, – усмехнулся Саймон.
– Нет, не каждого, а только тех, кто требовал огромные деньги за свою работу. Ведь Асхабу так и не заплатили за доставленную мумию, обещали после обеда. Но потом поднялась такая кутерьма, что было не до решения финансовых вопросов, – покачала головой Глафира.
– Да что вы, я бы обязательно заплатила Асхабу, я же обещала, – Эллен приложила кружевной платочек к глазам, а Глафира обратила внимание на красивый перстень с красным камнем, который блеснул у нее на руке.
– Нет, в тот момент вы никак не могли заплатить. По данным вашего поверенного Захаренко, вы еще неделю назад были практически банкротом, разве не так? – Глаша повернулась к княгине Муратовой. – Вы просили денег у многих знакомых, даже у князя Оболенского.
– Это не важно, что было неделю назад, сейчас у Эллен есть деньги, – влез в разговор Стефан.
– Асхаб Аф-Аффанди, назовите сумму, сколько вам задолжала Эллен Генриховна? – обратилась Глафира к египтянину.
Тот приосанился, пожал плечами, а потом назвал сумму, после которой в комнате стало чудовищно тихо.
Через пару секунд Степан Игнатьевич покачал головой, а потом вполголоса заметил:
– Да, за такую сумму можно и не одного египтянина убить.
– Так не одного Асхаба и пытались убить за такую сумму, – заявила Глафира.
– Это вы о ком? – голос Эллен прозвучал громко и с нервными повизгиваниями.
– Эллен Генриховна, скажите, как вам помогло наследство вашей тетушки графини Розановой, она же оставила вам весьма солидный капитал?
– Да вы что? – Эллен снова взвизгнула. – Вы к чему клоните? Я тетушку не убивала, на чем хотите поклянусь, я ее не трогала!
– А я вас не обвиняю. Есть еще один человек, которому была выгодна смерть вашей тетушки. И он услышал две интересные новости во время обеда неделю назад. А именно, что Агнесса Карловна собиралась лишить вас наследства, а тогда с вашими долгами вы останетесь на мели, и второе – что у графини Розановой жуткая аллергия на кошек.
– Что? – следователь Филин нахмурил брови.
– Да, вы прекрасно все услышали. За обедом Агнесса Карловна жаловалась, что терпеть не может кошек, потому что в их присутствии задыхается, ей становится очень плохо. Многие это слышали, когда обсуждали богиню Древнего Египта Бастет. У меня тоже есть аллергия на кошачью шерсть, но не такая сильная, я просто начинаю чихать. А старушке много не надо – от анафилактического шока, связанного с кошачьей шерстью, она и задохнулась. Свидетели рассказывали, что Агнесса Карловна посинела перед смертью, как от удушья. Помните, Аристарх Венедиктович, когда вы на следующее утро после того злополучного обеда приехали к Эллен Муратовой, то Стефан Саймон нас дальше прихожей не пустил? Я расчихалась в его присутствии, лучше мне стало только на улице. Это моя аллергия на кошачью шерсть так проявляется. А также на сюртуке англичанина прекрасно были видны длинные белые волоски. Где вы котенка длинношерстного нашли, Стефан? В питомник за ним ездили? Не жалко было бабулю графиню? – Глафира обернулась к Саймону и по слогам произнесла: – Я обвиняю вас в убийстве графини Розановой и покушении на убийство Асхаба Аф-Аффанди!
Стефан громко рассмеялся:
– Барышня, вы большая шутница! Ваши рассуждения и гроша ломаного не стоят! Вы простая горничная, а я английский джентльмен, вам никто не поверит.
– А мне не надо верить, я узнала у вашей прислуги, что стирка верхней одежды еще не производилась. Все горничные знают, что стирку собирают в прачечных раз в месяц – только через пару дней, и при лабораторной проверке на вашей одежде однозначно найдут следы кошачьей шерсти, а в трубке Асхаба – следы яда, скорее всего, цианида, так как до сих пор трубка пахнет миндалем. Трубку, кстати, вы отдали Асхабу, чему есть десять свидетелей, и…
Договорить Стефан не дал, он с громким смехом схватил девушку, прижал к себе и приставил к ее горлу нож с длинным лезвием.
– А теперь, милочка, помолчи и послушай, что я тебе скажу! – усмехнулся злодей.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Стефан плотоядно улыбался, не выпуская Глафиру из своих крепких объятий, нож в его руках не оставлял надежды на благоприятный исход событий.
– Стефан! Вы чего это удумали? А ну, бросай оружие! – Степан Игнатьевич направился к смутьяну.
– Стефан! Не надо! – громко закричала Эллен. – Это же все неправда? Ты же не мог тетушку убить?
– А ну, стойте на месте, а то девку зарежу! Не приближайтесь! – Саймон сделал на шее Глаши надрез, струйка алой крови потекла вниз. – Стойте!
– Не дури, парень! – Аристарх Венедиктович поднял руки над головой, пытаясь говорить спокойным тоном. – Отпусти ее! Не надо убийства!
– Стефан, не надо! – Эллен тоже подняла руки над головой.
– Я сам знаю, что мне надо! Я ее отпущу, дайте только уйти. Я сяду в коляску, уеду далеко, не преследуйте меня! – голос у злодея дрожал. – Эллен, я все это делал ради нас
