Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть
– Пойдем лучше в кино, – поморщился Стас. – У нас еще полно времени.
Глава 15
Открылась дверь, Девяткин увидел хозяина квартиры, высокого мужчину лет двадцати семи, отдаленно напоминающего известного актера, любимца женщин. Но, в отличие от того актера, лицо молодого человека оказалось мятым и отечным, а глаза – красными, как у кролика, страдающего бессонницей.
Мужчина подтянул тренировочные штаны, внимательно посмотрел на гостя и, ничего не спросив, ушел в сторону, пропуская того в квартиру. Девяткин прошел в большую комнату, осмотрелся, постоял у окна, будто залюбовавшись видом старой тепловой станции с шестью трубами, что наискосок от дома. Пахло какой-то кислятиной, на подоконнике – полдюжины пива, тарелка с кружками колбасы и початая бутылка водки. На ее горлышко была надета пустая рюмка.
– Ты, что ли, Эдик? – Девяткин раскрыл милицейское удостоверение и подержал его перед носом хозяина. – Ну, бывший жених покойной Веры Панич?
– Предположим. – Мужчина отступил назад, встал посередине комнаты под люстрой и, подтянув спадавшие штаны, скрестил руки на груди.
– Наверное, нам придется отложить разговор. Поговорим, когда ты кончишь горе водкой заливать.
Девяткин кивнул на подоконник, заставленный посудой, но уходить не стал.
– Я и выпил-то всего ничего, – усмехнулся Эдик. – Вчера пузырь водки и сегодня пару рюмок. А вы, вижу, трезвенник? Наверное, в тяжелые минуты жизни покупаете кило шоколадных конфет, а на запивку молока. И тем утешаетесь.
– В тебе пропадает талант сатирика. Да… Сатирика и юмориста.
– Вам моего горя не понять, – Эдик, заложив руки за спину, принялся блуждать по комнате. – Я потерял любимую женщину… Впрочем, все не так. Я потерял ее раньше. Не в тот день, когда Веру убили.
– Это как же понимать?
– В буквальном смысле слова, – Эдик рубанул воздух ладонью. – О покойниках плохо не говорят. Но правду в мешок не спрячешь. Верка оказалась обыкновенной шлюхой, потаскушкой. Ее бывший муж звонил мне как-то и говорил: не связывайся с этой бабой, пожалеешь. Она одно любит: гульнуть. Я не верил, дурак. А потом он…
Эдик замолчал, прошелся от окна до стены.
– Наверное, зря я начал, – его голос сделался тише. – Вы из милиции. И подробности личной жизни вам до лампочки.
– Значит, не до лампочки, – ответил Девяткин. – Я слушаю тебя внимательно. У вас ведь дело шло к свадьбе. И никаких низменных пристрастий ты за Верой не замечал. Она была порядочной женщиной, не искала сомнительных приключений, не заглядывала на дно бутылки… в отличие от тебя.
– Много вы знаете.
– Если есть что рассказать, начинай по порядку.
Эдик упал в кресло, задрав ногу на ногу, стал морщить лоб, будто что-то вспоминал. Наконец он сказал, что с Верой они познакомились год назад. Она показалась Эдику человеком порядочным и честным. И красотка, каких поискать. С самого начала он считал их отношения серьезными, думал, что из Веры выйдет прекрасная жена. Три месяца назад Эдик сделал своей любимой предложение и получил согласие. Свадьбу они планировали устроить осенью.
Жизнь казалась сказкой. Но настроение портили телефонные звонки некоего Ильи Кобзева, бывшего мужа Веры. Этот тип, который ей в отцы годится, где-то разыскал рабочий телефон Эдика. И как-то в будний день вечером, когда в редакции газеты было полно срочной работы, позвонил. Сказал, что хочет поговорить, предостеречь от роковой ошибки. Эдик бросил трубку. Второй звонок раздался через неделю. Кобзев говорил спокойным голосом; вообще он казался человеком рассудительным и неглупым.
– Только не бросайте трубку, – сказал он. – Иначе я не буду больше звонить. А вы влипнете в неприятную историю со своей женитьбой. Превратитесь в посмешище для друзей и родни. Я сам был на вашем месте, прожил с этой женщиной почти два года. Точнее сказать – промучился…
– Говорите, я вас слушаю, – Эдик посмотрел на часы, в тот вечер он никуда не спешил.
Кобзев рассказал, что молодая жена гуляла от него направо и налево. Он пытался поговорить с Верой, наставить ее на путь истинный, но она слушать ничего не хотела. Закрутила новый роман с каким-то летчиком; потом был биржевой брокер, которого сменил помощник режиссера с одной московской киностудии. Эдик слушал собеседника, посмеиваясь, он не верил этой болтовне. Но тень сомнения незаметно легла на сердце.
Надо заметить, что Кобзев складывал свой рассказ о любовных похождениях бывшей жены очень живо, переполняя повествование множеством мелких подробностей и пикантных деталей, которые может придумать только человек с богатым воображением. Или… Об этом не хотелось думать, но если хотя бы десятая часть того, что рассказал этот тип, вдруг окажется правдой, получается, что на пути Эдика встретилась не та женщина.
– Слушайте, этот разговор – он в пользу бедных, – ответил он. – Вы поливаете грязью близкого мне человека, но не приводите ни одного доказательства. А словам я не верю. Все, что было с Верой до встречи со мной, – дело прошлое. Меня это не касается.
– Я хотел предостеречь вас от ошибки. Ну, как старший товарищ. Как друг. А вы говорите о каких-то доказательствах, будто мы с вами в суде выступаем… Постель – это дело такое, сугубо интимное. Это не уголовное преступление. Тут нет прямых и косвенных улик: орудия убийства, кровь, следы насилия… Разве что сомнительные пятна на простынях – и все. Но и это не доказательства. Да, будь моя воля, я за измену судил бы. Как это делают в восточных странах. Потому что измена близкому человеку хуже воровства. Хуже грабежа. Может быть, хуже убийства.
Эдик понял, что собеседнику больше нечего добавить к сказанному, и сухо попрощался.
Вскоре Кобзев позвонил снова. Это было где-то за две-три недели до исчезновения Веры. Он сказал, что и сейчас, когда до свадьбы всего ничего, эта потаскушка тайком погуливает от жениха. Можно представить, что будет, когда молодые люди узаконят отношения. Эдику, как последнему идиоту, придется искать жену по злачным местам, кабакам и гостиницам, унижаться, не спать ночами… Кобзев выдержал паузу и доверительным шепотом сообщил, что Вера якобы встречалась в гостинице, что напротив метро «Сокольники», с одним приличным господином. Сначала они посидели в ресторане внизу, потом поднялись в номер.
– Ка… Какой номер? – спросил Эдик, чувствуя, как сердце проваливается в желудок.
– Обычный гостиничный номер. С кроватью, – без запинки ответил Кобзев. – Эта встреча состоялась на прошлой неделе десятого числа. С шести до восьми вечера. И еще было одно свидание. С тем же поклонником. Два дня назад, на Тверской улице у гостиницы «Минск». Время контакта то же самое. В номере они провели около сорока пяти минут.
Эдик взял календарик и стал вспоминать. На прошлой неделе во вторник он предлагал Вере встретиться вечером, но она отказалась. Сказала, что свободного времени мало, она ищет работу. Эдик еще удивился: какие поиски работы в семь вечера? Но промолчал. Во вторник на этой неделе история повторилась. Он пригласил Веру на концерт знаменитой певицы, но у невесты опять не нашлось времени. Он тогда подумал, что Вера ведет себя странно. Но быстро нашел объяснение: она переживает из-за того, что потеряла работу, ищет и не может найти хорошее место.
– Мне противно слушать этот бред, – ответил Эдик.
– Не горячитесь, – сказал Кобзев. – Я точно знаю, что у нее есть мужик. Во время прошлого разговора вы хотели получить доказательства. Я, как вы помните, фотограф, и не самый плохой в этом городе. Это сейчас я снимаю свадьбы, разные торжественные мероприятия. А в прошлом работал на одну большую газету, даже получил несколько профессиональных премий. Теперь включите компьютер. Найдете в почтовом ящике фотографии, которые вас заинтересуют. И не благодарите меня. Так бы поступил на моем месте всякий честный человек. Мужчина, живущий по совести.
Через пять минут Эдик распечатал фотографии, которые прислал Кобзев.
– Только не рассказывай, что фотографии ты сжег в порыве нахлынувших чувств, – сказал Девяткин. – А их пеплом посыпал голову.
Эдик хотел соврать, но в последний момент почему-то передумал. Вышел в соседнюю комнату и вернулся с большим желтым конвертом. Девяткин, присев на диван, вытряхнул фотографии, бегло просмотрел все десять снимков. Затем посмотрел их по второму разу. Эдик, скрестив руки на груди, стоял у подоконника и боролся с желанием опрокинуть еще одну стопку водки.
Никаких скабрезных картинок с обнаженной натурой на фото не было. Первые пять снимков сделаны в зале ресторана. Видимо, тот самый гостиничный ресторан неподалеку от парка «Сокольники». Людей в зале немного, свет не слишком яркий. Снимали с расстояния в пятьдесят метров, фотограф пользовался длиннофокусным объективом. Оставаясь незамеченным, прятался за колонной или перегородкой. Освещение плохое, поэтому и качество не самое лучшее, но узнать людей можно.
