Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть
– Жизни Аллы ничего не угрожало, но ей нужен был отдых, – сказал Радченко. – Газеты приходили с опозданием почти на неделю. И вот как-то попалась одна московская газета, а на первой полосе – репортаж о Солоде. Трагически погиб известный бизнесмен, меценат и все такое… Сначала я глазам не поверил. А потом понял, что все кончено и мы можем возвращаться в Москву. Мы втроем в этой больнице неплохо отдохнули. Третий – это наш друг Стас Гуляев…
– Знаю, что с вами был еще один попутчик, американец, – кивнул Девяткин. – Он еще в Москве?
– Улетел вчера, – Алла внимательно посмотрела на Девяткина и отвела взгляд. – Стас – помощник моего отца. Такой симпатичный парень. В больнице он развлекал нас карточными фокусами и сочинял разные смешные истории. Он такой забавный. Еще увлекается гипнозом. А за пару дней до отъезда вдруг признался мне в любви. Сказал, что влюбился в меня едва ли не с первого взгляда, когда первый раз увидел мою фотографию в кабинете отца. Сто раз хотел мне об этом рассказать, но не было подходящего момента. Еще он сказал, что если я не приеду к нему в Штаты, то он бросит все и переедет сюда. Я ответила ему отказом. Вежливо, но твердо.
– Влюбиться в вас нетрудно, – кивнул Девяткин.
– Спасибо, – улыбнулась Алла. – И мне Стас нравится, но… Но думать о супружеской жизни я не могу. Не имею права. У меня совсем другие планы.
– И какие же у вас, Алла, планы? Или это секрет?
– Скоро я получу обратно деньги, ценные бумаги, недвижимость. Все, что подарил мне отец и прикарманил Солод. И еще… Как только будут улажены формальности, я стану хозяйкой целой горы золота. В буквальном смысле слова. Это золото мой отец в свое время купил, но не мог вывезти из страны и решил его спрятать. До лучших времен. А хранителем богатства стал друг отца… Впрочем, это уже другая история. Очень грустная. Трагичная.
– Что же вы будете делать с этим богатством? – улыбнулся Девяткин. – Бедному человеку интересно знать, куда состоятельные люди девают свои деньги.
– Никаких секретов. Вы, наверное, слышали, что у меня был близкий человек. Поэт и певец Максим Карлов. Он трагически погиб во время гастролей в Америке. Макс был очень талантливым человеком с нежной ранимой душой. Но осталась фонотека с записями его музыки, его песен. Остались фотографии. Он любил фотографировать на досуге. Словом, я хочу, чтобы люди узнали Максима ближе. Поэтому значительную часть денег направлю на благотворительность. Построю народный университет имени Максима Карлова. Не менее десяти факультетов. Студенты станут изучать гуманитарные науки. Разумеется, будут стипендии его имени, гранты, премии… Имя Максима не будет забыто. Вот в этом я пока вижу смысл своего существования.
– Похвально, – кивнул Девяткин.
– И конечно же, ребенок, – улыбнулась Алла. – Всего два месяца осталось. Я уже знаю, что это будет мальчик. Назову его Максимом. А теперь, может быть, вы нам что-нибудь расскажете? Дима сказал, что только вы знаете, что же произошло с моим бывшим мужем.
– В действительности моя информация почти ничем не отличается от той, что была в газетах, – Девяткин опустошил кружку. – Солод частенько упражнялся в своем стрелковом тире. И в тот роковой вечер он решил спуститься в подвал и пострелять. Впоследствии в его крови обнаружили алкоголь. А под градусом за оружие лучше не браться – это золотое правило. На беду, кто-то – возможно, сам Солод – отвинтил несколько панелей с правой стены тира. Эти панели из специального синтетического материала. Они нужны, чтобы в них застревали пули, выпущенные мимо мишеней; тем самым исключается возможность рикошета. Но, как я уже сказал, несколько панелей были демонтированы и лежали тут же, на полу в тире. Как я понимаю, они пришли в негодность. Солод собственноручно решил их заменить, но по какой-то причине не довел дело до конца. Снял старые панели, а новые не поставил. И начал стрелковые упражнения.
– Значит, он погиб от шальной пули?
– Правильно сказать – от рикошета, – уточнил Девяткин. – Следствие по факту его гибели только что подошло к концу. Последний день его жизни расписан буквально по минутам. Собраны показания свидетелей: исполняющего обязанности начальника охраны, референта Солода, управляющего поместьем, слуг. Проведен ряд экспертиз. Баллистическая экспертиза подтвердила главную версию следствия. Свинцовая пуля крупного калибра со стальным сердечником была выпущена из пистолета, который Солод держал в руке. Когда он выстрелил, пуля попала в стену, не защищенную панелями. Произошел рикошет… Пуля вернулась, пробила печень Солода, вышла из спины и расплющилась в лепешку, ударившись о заднюю стену. Такие дела. Кстати, ближайший помощник Солода, начальник его охраны Вадим Гурский, был убит за две тысячи километров от Москвы в тот самый день, когда погиб его босс. Наверное, какие-то бандитские разборки. Убийц ищут, но надежды на успех нет.
– Спасибо за рассказ, – кивнула Алла. – Дима мне сразу сказал: если уж майор Девяткин не расскажет правды, значит, мы ничего никогда не узнаем. Нам достанутся только пустые слухи и домыслы.
– Теперь, когда следствие окончено, обстоятельства его гибели перестали быть тайной. Поэтому я все рассказал, как было. Вы скажете, что смерть нелепая…
– Я только одно скажу, – покачала головой Алла. – Эта смерть решила многие проблемы. Но не все. Мне еще предстоит доказать в суде, что я – это я. Живая и здоровая, а не мертвая. Правда, задача становится очень простой, сводится к формальности. Потому что Солод не сможет мне помешать. И свидетелям, которые придут на суд, нечего бояться.
– С вами все понятно, – Девяткин повернулся к Радченко. – А у Димы какие новости?
– Мы с женой и сыном собираемся в отпуск, – сказал Радченко. – В делах наступило затишье. Я получил большую премию и мечтаю потратить ее всю, до копейки. И еще одно обстоятельство: в последнее время мне стало казаться, что я немного устал.
– Ну, тогда желаю удачи. – Девяткин пожал руку Радченко и его спутнице. – Все-таки неподходящее я выбрал место для встречи. Жаль.
– Все в порядке, – ответил Радченко и подмигнул одним глазом. – Вы всегда выбираете подходящее время и место. Это талант…
