Самое королевское убийство - Беннет Си Джей
Судя по всему, это сработало. Флора снова оттаяла. Она показала Рози белые сады, заключенные в заросшие лишайником стены и низко подстриженные живые изгороди, которыми прославилась Джорджина Сен-Сир. Рози, которая не имела ни малейшего понятия о садоводстве, пришлось принять на веру рассказы Флоры о том, что голые кусты и полупустые клумбы будут выглядеть эффектно весной и летом, когда будут полны белых роз, лилий и пышных гортензий.
– Здесь растет множество редких видов, – объяснила Флора. – Все мои предки по женской линии были коллекционерами. Я намерена продолжить традицию, когда мы сможем себе это позволить. Благодаря матери и Джорджине не ферма, а именно сады много лет поддерживали Ледибридж на плаву. У нас одна из лучших коллекций лилий в стране, в придачу к кувшинкам. Мама была страстной поклонницей водяных лилий. Настоящая водная нимфа. И у нас был уникальный ядовитый сад, но я вынуждена от него избавиться – попробуйте оформить страхование гражданской ответственности, когда ваша коллекция смертоносных пасленовых может сравниться только с вашей же рассадой болиголова и аконита. Мне больно это делать, Джорджина ведь начала собирать ядовитые растения еще в 1930‐х годах, и у мамы тоже была странная готическая жилка, так что она любила эту коллекцию. Однако, – Флора пожала плечами, – мертвые посетители вредят бизнесу.
Рози еще раз украдкой взглянула на собеседницу, пока они шли по гравийной дорожке между аккуратными кустарниками в горшках. Сухой юмор аристократии все еще заставал ее врасплох.
– И что, кто‐то действительно умирал? Из-за ядовитых растений? – спросила Рози.
– Если и да, то мне об этом неизвестно, – беззаботно откликнулась Флора. – В последнее время точно нет. Легенда гласит, что кто‐то из слуг отравился болиголовом еще в георгианскую эпоху. Призрак, говорят, до сих пор бродит по Длинной галерее, но лично я никогда его не видела. Мой брат чуть не умер, когда ему было шесть или семь лет. Думаю, наелся аконита. Отец пришел в ярость. Требовал, чтобы весь аконит тут же выкорчевали. Но мама была непреклонна. Она сказала, что Валентин усвоил урок. Больше он к акониту не прикасался. Но что уж, теперь всего этого уже нет.
Они обогнули пару высоких теплиц, и слева снова показались витые печные трубы особняка, а справа – сторожка. Флора остановилась и вытянула руку.
– Вон там, – сказала она, как будто в ответ на какой‐то вопрос.
– Простите?
Флора замерла, будто в раздумьях.
– Там я видела Неда в последний раз, он отъезжал с папой в своем нелепом розовом лендровере. Нед звал его Розовой пантерой, если можете себе вообразить. Перекрасил в цвет дома. Он помахал мне шляпой. – Она повторила движение руки. – Я‐то думала, в следующий раз увижу его на свадьбе. – Флора секунду поколебалась. – Можно открыть вам ужасный секрет?
– Конечно.
Флора тихонько вздохнула.
– Такое облегчение, когда к тебе больше не испытывают ненависти. Нед делал вид, что ничего такого нет, но он так долго обижался на нас. Его досада висела над нами, как злобный призрак. А теперь он мертв, и ненависти больше нет. И вместо нее я чувствую присутствие матери. Разве не удивительно?
Рози окинула взглядом древние кирпичи и каменные плиты особняка, отражавшегося во рву вместе с кусочком неба.
– Думаю, в таком месте подобные ощущения возникают сами собой.
– Такая глупость. Вы наверняка так считаете. Я просто романтичная идиотка.
Рози и в самом задавалась вопросом, не разыгрывает ли Флора – практичная, компетентная, остроумная Флора – спектакль. Если так, то это был просчитанный двойной блеф. Рози определенно чувствовала себя скорее зрителем, чем конфидентом.
– Я вовсе не считаю вас идиоткой, – сказала она и подумала о том, как сейчас обстоят дела у королевы.
Королева тем временем вновь позволила леди Кэролайн вести разговор.
– Представляете, последний раз я видела эти стены, когда мне было восемнадцать. Я была здесь с Ли. Наверное, еще до свадьбы. Вы не возражаете, если я взгляну на Длинную галерею? Помню, это была одна из моих любимых комнат в Норфолке.
Они прошлись по отделанному панелями коридору из восточного крыла, где располагались жилые помещения, мимо ряда больших гобеленов с изображением рыцарей и дам на фоне мифического зеленого пейзажа с рекой, берега которой были усеяны весенними цветами.
– Они висели здесь раньше? – спросила королева.
– Да, – ответил Хью, – но в прошлом году я распорядился их почистить для Ли. Артур и Гвиневра. Ли всегда обожала сцены природы. Говорила, они похожи на ее сад. Вода и цветы и все в таком роде. Мы перевесили гобелены в спальню, когда она перестала вставать с постели. Большое утешение для нее в последние недели.
Его горе так отличается от горя Астрид Вестовер, подумала королева. Он держит его в себе и при себе. Горе было ясно отпечатано на его лице.
Хью провел их в Длинную галерею на втором этаже южного крыла, где елизаветинцы могли заниматься спортом в плохую погоду. Светлая, солнечная комната с гипсовым потолком, длиннее теннисного корта, была увешана семейными портретами, которые Джорджина Сен-Сир перенесла сюда, чтобы освободить место на первом этаже для своей коллекции современного искусства. Они стояли и смотрели через многостворчатые окна на луг и берег реки за ним.
– Помню, Нед привел меня сюда, – заговорила леди Кэролайн. – Это ведь здесь должен был появляться призрак слуги? Нед хотел меня напугать. Ничего не вышло. Я обожаю призраков. Мы гонялись тут на велосипедах как безумные. Ли тоже была с нами. Нед ходил за ней как на веревочке. Еще до того, как вы поженились. Он же ухаживал за ней, нет?
Хью явно не хотел это обсуждать.
– Они были знакомы, – хрипло признал он. – Нед учился с ней в сельскохозяйственном колледже, а я знал ее брата по Оксфорду. Мы поженились вскоре после знакомства. Я не жалел об этом ни секунды своей жизни.
Как же Нед, должно быть, тебя ненавидел, подумала королева. Отхватил поместье и девушку. Обида чувствовалась почти осязаемо, как будто она отравила воздух, просочилась в половицы. Не призрак, конечно, но некое злокозненное присутствие. Упрямая ярость Неда теперь приобрела смысл. Если бы он решил убить кузена полвека назад, она бы отчасти могла его понять. Ярость копилась в нем десятилетиями, но, по словам невесты, он наконец‐то отпустил эту эмоцию. Права ли она? Не лукавит ли? В любом случае, теперь судьба Ледибриджа была в руках Хью.
– В Рождество ты упомянул, – сказала она, – что наследовать будет Флора, не Валентин.
– Да, мэм. – Хью выглядел смущенным. – Нужно было сначала посоветоваться с вами. Я собирался, но в последнее время столько всего навалилось…
– Валентин не возражает? – спросила леди Кэролайн.
– Он получит титул, естественно. Валентин хорошо разбирается в вопросах аренды, финансирования и так далее, но он уже городской житель. Ему не хочется коротать дни в Восточной Англии, беспокоясь о надоях, барсуках и ящуре.
– Большинство сыновей со временем меняют мнение по этому поводу.
– Только потому, что у них нет выбора. Знаете, мой отец не хотел принимать Ледибридж. Он был вполне счастлив в своей нотариальной конторе в Ипсвиче. И тут вдруг его обременили посмертными приготовлениями, черным жуком и сухой гнилью. Было бы проще, если бы Джорджина унаследовала от отца, но… мужское первородство и прочая труха.
Хью повернулся к королеве и негромко рассмеялся. Она пробормотала нечто расплывчато-утвердительное, хотя она все же не назвала бы вековые традиции “трухой”. Тем не менее они с Филипом положили конец этой системе в собственной семье, и не только в отношении собственности, но и в отношении титулов. Маленькая Шарлотта Кембриджская теперь опережала в наследовании любых младших братьев, которые у нее могли появиться.
– У Валентина другие планы, – добавил Хью. – Об этом я как раз собирался поговорить. Они с Рональдом планируют сыграть свадьбу. Я хотел, чтобы вы узнали одной из первых.
