Последнее испытание - Скотт Туроу
– Я ясно дала понять, что говорю с иронией, даже с сарказмом.
– Однако же он не продал ни одной акции из тех, которые принадлежали лично ему.
Эти слова Стерна на секунду застают Иннис врасплох. Может ли так случиться, что Стерн рассказал ей что-то, чего она до этого не знала? Доктор Макви некоторое время молчит, задумчиво наклонив голову, а затем возвращается к главной теме разговора:
– Мне никогда не пришло бы в голову обвинять Кирила в том, что главное в его жизни – деньги. То есть он, конечно, был в восторге от того, что по своему финансовому благополучию приближался к супербогачам или уже стал одним из них. В последнее время мы с ним практически не разговаривали, но он все же умудрился несколько раз сказать мне об этом. Но я уверена, что для него это являлось лишь одной из форм самоутверждения в глазах других людей, ради которого он, собственно, и жил. И еще – он должен был постоянно все контролировать, всем управлять. Так сказать, стоять у руля.
– Но в том, что он виновен в мошенничестве, вы сомневаетесь? – спрашивает Стерн. – В том, что он забрался в данные клинических исследований, а потом одурачил Венди Хох и уговорил ее внести изменения в базу?
– Одурачил? – Иннис негромко смеется. – Если бы проводились Олимпийские игры по навешиванию лапши на уши другим людям, он мог бы стать чемпионом. Но вскрытие базы данных – это совсем другое дело. Вообще-то я не думаю, что он был в техническом смысле настолько компетентен, чтобы это сделать. Конечно, он бы сообразил, что и как, если бы занимался этим. Но Кирил в каком-то смысле такой же, как другие семидесятивосьмилетние люди. У него нет инстинктивного понимания высоких технологий. Подозреваю, что если он это сделал, то ему кто-то помог.
– Кто это мог быть?
– Только это тоже сугубо между нами, хорошо? – говорит Иннис и, дождавшись от Стерна кивка, продолжает: – Ольга в этом смысле очень способная девушка. В течение долгого времени она отчитывалась непосредственно передо мной. Поверьте, Сэнди, на этом свете очень немного найдется людей, столь же неприкрыто амбициозных, как она. Ее доля акций была намного меньше, чем у остальных руководящих сотрудников. Уверена, если бы она обнаружила, что существует некое препятствие, которое мешает одобрению «Джи-Ливиа», она ни за что не позволила бы ускользнуть из своих рук нескольким миллионам долларов дополнительных доходов, которые появились бы, если бы препарат попал в торговую сеть. По крайней мере, свои акции она по дешевке не продавала.
После этих слов Иннис ненадолго умолкает, а затем добавляет:
– Впрочем, я никогда не стану осуждать ни одну женщину за то, что она максимально выгодно для себя воспользовалась своим положением. И Ольге я лишь воздаю должное.
Трудно сказать, насколько искренна Иннис в том, что только что сказала.
– У вас есть какие-нибудь догадки по поводу того, почему Кирил отправил Ольге по электронной почте скриншот еще не измененной базы данных в том виде, в каком она существовала в сентябре 2016 года, когда в ней еще были данные о смертях?
Иннис чуть приоткрывает губы. Очевидно, она тоже никогда ничего не слышала об этой подробности.
– Конечно, нет. А что она сама говорит?
Чтобы не делать ничего такого, что обвинение может представить как незаконные манипуляции, Стерн тщательно избегает предоставления потенциальным свидетелям какой-либо неизвестной им ранее информации, а также обмена между ними подобными сведениями. Однако похоже, что он уже непреднамеренно сказал больше, чем мог себе позволить, а потому теперь он едва заметно покачивает головой.
– Как бы вы отреагировали, если бы я сказал, что Ольга не в состоянии прочесть и понять значение данных клинических испытаний?
Иннис изумленно ахает и шлепает себя ладонью по бедру.
– Это она так говорит? Конечно же, она умеет читать базу данных. Она в нашем бизнесе двадцать лет. Я вам совершенно ответственно заявляю, Сэнди, не верьте ни одному ее слову. Ни одному. Она наглая, отъявленная лгунья. Я знаю, что это звучит так, как будто я хочу ее опорочить, но вы хотя бы взгляните на ее резюме. Просто прикиньте чисто арифметически. Возьмите ее стаж, посмотрите, когда она окончила вечернее отделение колледжа в Нью-Йорке. Сложите с тем, что она успела родить троих детей. Если все это учесть, то никак не получается, что ей меньше сорока лет, как утверждает она сама.
Стерн понимает, что лучше не показывать собеседнице своего удивления – ему казалось, что Ольга еще моложе и что ей до сорока еще очень далеко. Иннис же, направив на него указательный палец, ноготь которого тщательно отполирован и покрыт темно-красным лаком, заявляет:
– Если вы когда-нибудь доберетесь до дна этой истории, Сэнди, обещаю вам одно – вы увидите, что за всем этим стояла Ольга.
Доктор Макви вместе со Стерном выходит за порог дома. Сесар, которого совсем не видно в наступивших сумерках, да еще за затемненными стеклами лимузина, запускает двигатель. Вспыхнувшие фары освещают мелкий гравий, которым посыпана подъездная дорожка к жилищу Иннис.
– Я очень встревожена тем, что происходит, Сэнди. Но в любом случае я была очень рада с вами познакомиться.
Она протягивает Стерну руку, вытянув ее как можно дальше, выпрямив до конца локоть – так иногда делают женщины легкого поведения, чтобы избежать более близкого контакта с клиентом.
– Мне тоже было очень приятно, – говорит Стерн, снова отмечая силу ее пожатия.
Опираясь на трость, он медленно спускается по лестнице, преодолевая лишь по одной ступеньке и становясь обеими ногами на каждую, прежде чем сделать следующий шаг. Оказавшись внизу, он поворачивается лицом к хозяйке, чтобы помахать ей рукой на прощанье.
Свет галогенных светильников, висящих по периметру дверного проема, падает на доктора Макви сзади, делая ее наряд почти прозрачным. Знает ли она об этом? Скорее всего, да. Выглядит она очень хорошо.
Ответно помахав адвокату рукой, она шагает обратно через порог, чтобы вернуться в дом, но вдруг оборачивается.
– Приезжайте, когда все это закончится, Сэнди, – говорит она, прежде чем окончательно исчезнуть за дверью.
III. Мошенничество
Неделя вторая
12. Капитал, вложенный с риском
Мозес и Фелд уже нанесли несколько сильных ударов, назвав Кирила убийцей. С утра в понедельник они снова возвращаются к более привычному для федеральных прокуроров и их сотрудников занятию – изображению Пафко как жадного жулика.
