Последнее испытание - Скотт Туроу
– Мы можем прервать нашу беседу, чтобы полюбоваться закатом? – спрашивает она. – Здесь все им наслаждаются. Зрелище действительно впечатляющее. Думаю, вам не следует упускать такую возможность. Вы сможет подняться по ступеням?
– Да, только медленно.
В доме имеется балкон, с которого открывается великолепный вид на берег моря, где всего в сотне ярдов волны набегают на мягкий, сметанной белизны песок. Вокруг ни души.
– Как здесь тихо и спокойно, – говорит Стерн.
Доктор Макви объясняет, что сейчас время прилива, и это ограничивает доступ людей на побережье. Хозяйка и гость смотрят на море, которое сегодня сравнительно спокойно. Служанка приносит доктору бокал белого вина. Стерн просит еще лимонад. Великолепие окружающей природы навевает на него грусть. Он думает о том, что солнце восходит и заходит миллиарды лет – и продолжит это делать, хотя в скором времени он потеряет возможность наблюдать за этим. В то же время он смакует каждое мгновение происходящего, глядя, как огромный оранжевый шар приобретает розовый оттенок, частично спрятавшись за дымкой облаков, а затем наливается цветом фуксии, который даже в природе можно видеть крайне редко. Как и обещала Иннис, зрелище действительно великолепное. Солнце продолжает опускаться туда, где бледно-голубое небо сливается с морем. В самый последний момент, когда над линией горизонта остается лишь самый край солнечного диска, Стерн вдруг видит зеленую вспышку – она длится всего мгновение. Он решает, что ему это, скорее всего, показалось – из-за того, что слишком долго смотрел на солнце. Но тут Иннис кричит:
– Вы это видели?
– Что? Зеленую вспышку?
– Да, да. Это просто изумительно. – Доктор Макви и ее гость еще секунду смотрят туда, где только что было солнце. – Я не знаю, как это объяснить с научной точки зрения – наверное, это как-то связано с таким явлением, как рефракция, когда солнечный свет отражается от поверхности воды. Но это очень необычно, правда? Вам повезло, Сэнди. Я владею этим домом два года, но видела это прежде всего пару раз.
Иннис и Стерн возвращаются в дом.
– Вы один из тех, кого называют везучими? – спрашивает доктор Макви.
Стерн не считает, что в годы после смерти Клары ему в жизни сопутствовала удача. Но в целом, пожалуй, его в самом деле можно назвать везучим.
– Я бы сказал так. То, что я сейчас жив благодаря лечению препаратом «Джи-Ливиа», который тогда еще не был разрешен, – это везение. Думаю, в жизни на мою долю выпало больше удачи, чем многим другим людям. А у вас?
– Полагаю, тоже. Я все еще пытаюсь понять, чем стала для меня встреча с Кирилом – благословением или проклятием. Вот я здесь, живу в окружении такой красоты. Получается, что Кирил принес мне, как и вам, добро. Но с другой стороны… – Иннис делает паузу. Как раз в этот момент они со Стерном входят в дом через громадную дверь-ширму. – Я, собственно, никогда всерьез не возражала против роли любовницы. Я оставалась независимой, мне не приходилось брать на себя слишком большую долю ответственности. Но мне никогда не приходило в голову, что после того, как я взяла от Кирила гораздо меньше, чем в таких случаях требуют другие женщины, он отнимет у меня даже это.
Иннис отводит глаза в сторону, смущенная тем, что все же не удержалась от внешнего выражения эмоций, хотя до сих пор ей это удавалось.
Стерн решает, что это подходящий момент для того, чтобы закончить беседу. Он получил достаточно информации и с нетерпением предвкушает поздний обед в обществе сестры. Чтобы сменить тему разговора, он, когда они с доктором Макви идут в глубь дома, говорит:
– Я не спросил вас про итог вашего теннисного турнира. Вы выиграли?
– Я старалась, но, увы, тщетно. – отвечает Иннис. – Но мне удалось войти в первую шестерку. В следующем месяце я перейду в другую, более престижную категорию, и уж там буду собирать призы много лет. – Собеседница Стерна улыбается, но чувствуется, что в спорте планы у нее действительно серьезные. Старый адвокат понимает, что на корте противникам Иннис не стоит ждать от нее пощады.
Он сообщает доктору Макви, что ему пора ехать, и они вместе направляются к двери главного входа.
– Могу я позвонить вам, если у меня возникнут еще какие-то вопросы? – спрашивает Стерн.
– Да, конечно.
Стерн внимательно смотрит на собеседницу, и внезапно у него в самом деле возникает вопрос, возможно, даже более важный, чем те, которые он уже задал. Он важен в равной степени для него самого, как и для его клиента.
– Знаете, я в самом деле хочу спросить вас еще кое о чем. Но это большой, серьезный вопрос. Вы были близко знакомы с Кирилом на протяжении десятилетий. Вы сами верите, что он совершил мошенничество, в котором его обвиняют?
– Полагаю, он все отрицает.
Стерн никогда никому не рассказывает о содержании своих бесед с клиентами. Конфиденциальность разговоров с адвокатом – это их святое и нерушимое право. Когда речь заходит об обвинении в инсайдерской торговле, Кирил не дает ясных ответов, объясняя это тем, что после звонка репортера у него в голове все смешалось. Но в том, что касается его действий, которые он якобы совершил три года назад, в сентябре 2016 года – имеется в виду вскрытие базы данных, звонок Венди Хох, сделанный для того, чтобы внести изменения в цифры, – Кирил по-прежнему продолжает упорно отрицать все. Он стоит на своем даже при том, что существуют записи телефонных разговоров, а также технические данные, добытые компьютерными экспертами. Все это подтверждает версию гособвинения, не говоря уже о том скриншоте данных из базы, который Кирил отправил Ольге еще до того, как цифры изменили.
– Продолжайте исходить из вашего предположения, – говорит Стерн.
– Вы собираетесь задать мне этот же вопрос в суде, когда я буду выступать как свидетель?
– А вам бы хотелось, чтобы я этого не делал?
– Да.
– Что ж, тогда я вам обещаю, что делать этого не стану, – говорит Стерн. Он, впрочем, понимает, что это не бог весть какая уступка с его стороны. Сонни ни за что не позволит ему задать такой вопрос – во всяком случае, в такой откровенной и примитивной форме.
– Верю ли я, что Кирил в самом деле натворил все то, в чем его обвиняют? – спрашивает, обращаясь к самой себе, доктор Макви и смотрит на высокий свод арки входной двери. – Честно говоря, мне очень трудно говорить об обвинениях в мошенничестве. Впрочем, насчет продажи акций у меня сомнений нет. Это он сделал.
– Вы сами ему это посоветовали, – говорит Стерн с едва заметной улыбкой
