Сладких снов - Андерс Рослунд
То, что Гренс, то есть Лацци, первым выйдет на связь и что-то предложит, могло вызвать подозрения. Не так выглядела предыдущая история чата, в которой обычно предлагали и проявляли инициативу другие участники, а Лацци только соглашался и исполнял.
– И ты… постоянно натыкаешься на таких?
Гренс знал, что ему лучше молчать, что Бирте предпочитает работать в тишине. Но дав несколько наиболее правдоподобных ответов на запросы членов сообщества, он почувствовал острую необходимость перекинуться парой слов с нормальным человеком.
– Здесь немного другое. Дело не в степени насилия, а в том, что они общаются в чатах, чтобы потом обмениваться детьми в реальной жизни… И да, с такого рода насилием на экране компьютера я сталкиваюсь постоянно.
Гренс не поворачивался. Бирте могла бы истолковать это как сигнал к продолжению разговора, на который не была настроена. Поэтому они обменивались репликами, сидя спиной друг к другу.
– Мой коллега из Стокгольма, Вернер, тот самый, который дал мне первую фотографию, говорил, что обнаружил их больше, чем мог бы записать. Сто шведов за неделю, и это не прилагая никаких усилий.
– И я найду столько же датчан, и тоже не прилагая усилий.
– Но в таком случае… В чем смысл? Кто кого обгонит?
– Точно не мы их. Даже если мы бросим на них все наши ресурсы, все равно останутся те, кто ускользнет от радаров. Но это не повод сдаваться, Гренс. Не нужно думать, что мы… В общем, это как с наркотиками. Их не станет меньше, сколько бы мы ни работали. Тем не менее нужно продолжать и не думать… Не позволять себе думать, что это бессмысленно.
Вторник, 19:07
(осталось 18 часов и 53 минуты)
Больше Бирте его не слушала, поэтому последние вопросы Гренса остались без ответа. Но он не обиделся. Сказанного, похоже, оказалось достаточно, чтобы гнетущее чувство развеялось.
Между тем Бирте была близка к очередному успеху. Как и в прошлый раз, одно разоблачение потянуло за собой еще несколько, в результате меньше чем за час Бирте заполучила трех человек.
Некто Леденец, сам насиловавший собственных дочерей, Хлою и Селину, и позволявший делать это другим, тот самый, который послал платье с золотыми блестками датчанке Катрине, чтобы та была в нем на известных фотографиях, оказался Жаном Мишелем из Цюриха, в Швейцарии. Грегориуса, отца Сандры, Рахели и Франка, на самом деле звали Матс Мехеле, он был из пригородного поселка к северу от Антверпена, в Бельгии. Мария-Антуанетта, сыновей которой звали Ян и Томас, идентифицировалась как Стефан Виллемс из Сволле, что в восточной части Нидерландов.
Чат, которым занималась Бирте, был не единственной платформой, где вышеупомянутые лица выставляли свою продукцию. Тем не менее все они жаловались на бедность и низкий доход.
Теперь у Бирте появились имена и адреса половины входивших в «узкий круг» и пятерых из одиннадцати внешних контактов Хансена.
Шанс наверстать упущенное еще был.
Вторник, 21:21
(осталось 16 часов и 39 минут)
Несмотря на тяжелую кожаную сумку в руке, она пересекала зал прибытия аэропорта Каструп легким, пружинистым шагом. Гример, лучшая из тех, кого знал Пит Хоффман, сразу после их короткого телефонного разговора выехала из ателье в Сёдермальме в Арланду и успела на ближайший рейс на Копенгаген.
Их взгляды встретились, и она улыбнулась знакомой улыбкой, в которой Питу хотелось бы остаться навсегда. Последовали короткие объятия, и Пит поблагодарил ее, что освободила для него место в своем плотном графике.
– Что на этот раз, Пит?
Она понимала, что это срочно, ведь так было всегда. Поэтому начала обзванивать нужных людей уже в такси по пути из аэропорта.
– То немногое, что ты смог сказать по телефону, – цвет волос между каштановым и темно-каштановым, глаза карие, орехового оттенка, щетина и нос с заметной горбинкой. Это то, что я учла, когда собирала сумку. Но что еще? Хочешь выглядеть старше, как в прошлый раз? Может, толще? Кожа, шрамы? Особые приметы?
– На этот раз выбираю не я. Вот он…
Пит Хоффман развернул копию фотографии из датского паспортного реестра.
– Тридцать семь лет. Рост метр восемьдесят. Вес восемьдесят четыре килограмма.
Она долго изучала неживое лицо на паспортном снимке.
– Кто он?
Она не требовала ответа, привыкнув, что Пит никогда не рассказывал как, что и почему. Как агент он просто не мог себе этого позволить, потому что никогда и никому не доверял. Жил под вечной угрозой разоблачения, то есть смерти. Тем не менее она продолжала спрашивать. Знание цели маскировки и специфики ситуации, в которой она будет использоваться, было отправной точкой, основой, на которой строилась работа.
– Педофил.
Она дернулась, когда он ответил, – как будто что-то пошло не так.
– Активный. Еще тот извращенец.
То есть этот раз не похож на другие. Впервые Пит не собирается внедриться в серьезную банду, специализирующуюся на угрозах, насилии и убийстве взрослых людей, а будет пытаться стать частью мира, изначально ему чуждого. Поэтому он и повел себя не как обычно. Тот, кто занимается внешностью, должен иметь представление и о внутреннем мире, поскольку внутреннее и внешнее – нераздельное единство.
– Карл Хансен, ничем не примечательный датчанин. Проживает в городке под названием Лердаль.
Пит говорил шепотом, понижая голос на каждой фразе из опасения, что его расслышит водитель.
– Отчим. Член педофильского сообщества. Сейчас за решеткой.
Они выехали на мост Шелландсброен, и Пит показал рукой через окно:
– В пяти минутах езды отсюда, где-то в той стороне.
Все еще удивленная его ответом, она смотрела прямо в лобовое стекло. Она начинала понимать, что на этот раз преобразование Хоффмана преследует другую цель.
Не спрятаться от кого-то, а спрятаться в ком-то.
Вторник, 21:55
(осталось 16 часов и 5 минут)
Гренс успел ответить еще на два сообщения чата, когда мобильник во внутреннем кармане беззвучно завибрировал. На дисплее высветился неизвестный номер, и Гренс выскользнул из комнаты, не желая мешать Бирте, как всегда с головой погруженной в работу.
– Гренс.
– Успел найти еще какие-нибудь контакты?
Пит Хоффман сидел в машине, это было слышно: оживленная трасса, большой город.
– Еще пять контактов, в основном друзья Хансена вне «узкого круга». И ни одного из тех, с кем ты собираешься встретиться.
– Ты должен выйти с ними на связь… Ты должен, комиссар. Мейер, Ленни, Оникс – часы тикают.
– Знаю. Я слышу не только часы, но и секунды. Но наседать опасно, есть риск, что они поймут. И тогда план Бирте взять их всех и сразу провалится.
– У нас не будет другого шанса.
– И я
