Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин
– Дамы и господа, – Тимоха соорудил на лице подобающее случаю серьезное выражение, – приношу искренние извинения за вспыльчивость и напористость, теперь я понимаю, что отстаивал точку зрения, которая могла испортить общий праздник, и прошу меня извинить.
Получилось покаянно и душевно. Жаль только, что не совсем искренне, а исключительно по необходимости, то есть для того, чтобы праздник для тел и глаз продолжался. Но разве можно за это винить?
– Ух, как завернул. – Я изобразил величавый аристократический поклон. – Принято. И я это… аналогично, как он сейчас сказал.
Противостояние закончилось, можно расслабиться и со всеми удобствами ждать следующего.
Артур был доволен тем, как проблема рассосалась с его помощью.
– Кстати… – Его глаза плутовски сощурились. – Посреднические услуги обычно оплачиваются. Могу я рассчитывать хотя бы на компенсирующий танец с дамой, раз уж припозднился и не успел к началу бала?
Мой скосившийся на Мадину взгляд заметил сложенные колечком большой и указательный пальцы.
– Филька, громкость прибавишь? – попросил я.
В прострации, случившейся от предчувствия невероятного приза, Филька готов был луну с неба соскрести и в зубах доставить. Он пробрался к проигрывателю, и музыка будто вырвалась из клетки.
Пронзительная медленная мелодия оказалась настолько кстати, что парни кусали губы от зависти. Артур помог даме спуститься, надвинулся, кистями притянул партнершу, а она не просто поддалась с безоглядностью танцующего на краю пропасти, но и без церемоний переместила щупальца поскромничавшего захватчика на самое сокровенное. Десять когтей с наслаждением впились, встречные схлестнулись на шее, и слившаяся фронтами пара закружила под незабвенную оду любви, которую пел, проговаривал, шептал и проникновенным ядом желания вливал в уши Серж Гинзбур. Стонами, эротичными восклицаниями и придыханиями женский голос вторил в песне мужскому. Такая же игра происходила на наших глазах. Невозможно было представить, что до занудности многословный и ничем не примечательный Артур способен на такое: его широко расставленные ноги чуть согнулись в коленях, он сполз по партнерше, щека скользнула по ложбинке между закованными в белое вулканами с магмой, и губы принялись играть с животом и тем, что недавно спряталось благодаря его вмешательству. Он терся лицом и покусывал, а отправленная в нокдаун жертва млела, ее глаза закатились. Парни скрипели зубами.
Снова вспомнилась Хадя, как противовес тому, от чего не мог оторваться взор. До боли в паху мечталось оказаться на месте Артура, но как только ментальный перенос происходил, тело в виртуальных руках превращалось в змею, изгонявшую из душевного рая в плотский. Мысль в мозгу зудела одна: только бы моя будущая девушка не оказалась похожей на эту, которую, наплевав на принципы, я хочу здесь и сейчас. И которую все хотят. И которая хочет всех. Не может, но ведь хочет.
Тимоха склонился ко мне:
– Квазд, Гарун говорил, ты после его вечеринки ночку с двумя телочками провел. Не врет?
– Смотря что ты вкладываешь в понятие «провел». Помог сокурсницам, и что?
– Ничего. Завидую.
– Нечему завидовать. Ты когда-нибудь пьяное тело от исторгнутого отмывал? Знаешь, каково?
– Зависит от тела. – Тимохины патлы указующе мотнулись в сторону Мадины. – Конкретная вот эта, конечно, безупречна, но и твои были…
Последовало смачное причмокивание.
Впереди два силуэта прижимались друг к другу, терлись друг о друга, наслаждались друг другом.
До отключенных мозгов докатилось сказанное, они ударили выводом:
– Гарун и имена растрепал? – Потянувшаяся за телефоном рука не обнаружила ни кармана, ни брюк в целом – они были далеко, а выключенный телефон еще дальше. – Завтра ему втык устрою.
Тимоха вдруг побледнел:
– Не надо. Это… не он.
А кто же? Кроме меня, Насти и Люськи, которой о событиях ночи целиком или полностью рассказали утром, о моем отъезде с девушками знал лишь Султан. Остальные могли только догадываться, и эти остальные никак не из Тимохиного окружения.
Собственно, и Гарун ничего знал, он мог предполагать, если бы навел справки, кто, когда и с кем ушел.
– Откуда знаешь? – прямо спросил я.
– Не сердись. – Тимоха уже пожалел, что разговорился. – Тебе звонили, когда спал. Ты не проснулся, а я как раз в туалет выходил. Ну… короче, я посмотрел фото в телефоне.
– Убью.
– Просто глянул и сразу закрыл, клянусь. Но – шикарно.
– Слюни подбери, противно слушать. – Мой нос что-то уловил, я принюхался, подавшись к расплывшемуся в гадливой улыбочке соседу. – Выпил, что ли? Когда успел?
– В холодильнике на пару глотков осталось, хочешь? Смотри, они закончили.
Мелодия затихла, Мадина выпорхнула из объятий Артура, оба двинулись к нам. Тимоха резко слинял в сторону.
– Приступим к получению главного приза прошедшего турнира. – Я показал Мадине на среднюю кровать из трех составленных. – Располагайся. Филька, это тебе.
Брошенный флакон со сливками со стуком ударился в цапнувшую ладонь. Вслед за Мадиной Филька влез коленями на кровать. Сразу принеслись недовольные возгласы: Филька пусть и маленький, но обзор загораживал, а зрители хотели видеть все.
Фильке пришлось перелезть через улегшуюся лицом вниз Мадину.
Пшшшш, сказал флакон. Потом еще. Ещщще. Ещщщщще. Застывшие волны увенчались пенными бурунчиками. Перед мелко моргавшими глазами задрожали очки, через миг они – и глаза, и очки – ухнули с вершин здравомыслия в кисельные берега. Донеслось жадное чавканье.
Фильке уже не завидовали, его люто ненавидели. Отношение овеществилось, сгустилось и висело в воздухе потрескивающим разрядами жутким маревом. Это было из области мистики, в которую никто из нас не верил, но это было так.
Филька не выдержал:
– Не привык есть в одиночку. Условия выигрыша позволяют мне пригласить друзей?
Вздохом облегчения можно было сбивать ракеты. На правах распорядителя я объявил:
– Только на прием пищи. Посуду мыть будешь один.
Прекрасная посуда нежно поерзала.
– Почему один? – не удержался Тимоха. – Я с удовольствием помогу.
– Поможем, – поправил Игорь.
– Филька сам справится, – отрезал я.
От множества забравшихся коленей кровати стонали и плакали. Любители сладкого приблизились со всех сторон одновременно, победитель потерялся в середине.
– Тогда потом пусть и общеквартирную помоет. – Длинные Тимохины космы мотнулись на спрятанное на кухне. – После такого ему только в радость будет.
– Филька с нами призом поделился, – напомнил я. – За это мы обязаны не только посуду за него мыть, но и белье стирать.
– Сам стирай, – буркнул Тимоха.
– То есть, против посуды ничего не имеешь? Никто тебя за язык не тянул. Филька, слышал, о посуде можешь не беспокоиться!
Я приложился губами к коже Мадины вместе со всеми. Она оказалась вкусной. Гладкой. Возбуждающей. Словно крем в эклере. Только здесь крем был снаружи, а само пирожное – внутри. Мне досталось левое бедро. Правое с фырчащим мурлыканьем окучивал Артур, спиной занимались Игорь с
