Кровавый апельсин - Гарриет Тайс
Глава 14
– Не уходи! – просит Патрик, держа меня за руку.
– Нужно. Не хочу рисковать.
– Чем рисковать? Ты же сказала, они уехали. – Патрик садится в постели и берет меня еще и за другую руку.
Я отстраняюсь:
– Мне лучше уйти. Можно запросто встретиться завтра.
– Завтра я могу быть занят, – угрюмо говорит Патрик.
– Решать тебе.
Я встаю с кровати, на которую присела поцеловать его на прощание. Уходить не хочется, но уже почти одиннадцать вечера. К нему в квартиру мы приехали в три, а из постели вылезали каждые пару часов – только в туалет, а в случае Патрика еще и сбегать на кухню за вином и хамоном иберико. У зеркала я поправляю волосы и стираю тушь, въевшуюся в морщины под глазами.
– Я пошутил. Разумеется, занят я не буду. Почему бы тебе не приготовить мне ужин у себя дома? – предлагает Патрик.
Я быстро оборачиваюсь. Прежде Патрик не проявлял интерес к моей жизни вне работы, запрятав ее в дальний отсек, примерно как я сегодня Карла и Матильду. Он даже ничего не говорил о растяжках, знаке моего материнства.
– Ужин у меня? У меня дома? – беспомощно повторяю я.
– Да. Я же для тебя готовил. Теперь твоя очередь. Да и почему бы и нет, раз твои уехали?
Причин я могу назвать множество, даже не знаю, с чего начать. Одно дело – это сосуществовать, параллельно жить с Патриком и с Карлом. Совсем другое – сопоставлять два курса. Патрик будет есть из наших тарелок и пить из наших чашек… Он увидит фотографии Матильды, наше с Карлом свадебное фото – в ту пору мы еще могли касаться друг друга. От этой мысли по коже у меня бегут мурашки, волоски на руках встают дыбом. Я снова поворачиваюсь к зеркалу и суечусь, чтобы потянуть время.
– Думаю, мысль не самая удачная, – в итоге говорю я, чувствуя, как неубедительно звучит мой ответ.
– Мысль прекрасная. Ты видела меня дома, теперь я хочу увидеть тебя. Элисон, я хочу узнать тебя поближе. Со всех сторон. Я ведь даже не знаю, умеешь ли ты готовить. Мы с тобой больше года трахаемся, а ты мне еще ни разу яйцо не сварила.
Патрик вылезает из кровати, подходит ко мне и обнимает.
– Вряд ли варка яиц как-то относится к нашим отношениям, – парирую я.
– А если я хочу этого?
Его голова рядом с моей, его подбородок у меня на плече… Патрик улыбается мне в зеркало, и я сдаюсь. Тепло его взгляда резко контрастирует с презрением, которое я чувствую от Карла, поэтому соблазн слишком велик. Я с удовольствием приготовлю для того, кто не станет пренебрегать моей стряпней.
– Если мои впрямь уехали, то да, – говорю я. – Давай я завтра окончательно тебе скажу, ладно?
Патрик поворачивает меня лицом к себе и обнимает по-настоящему:
– Да, конечно, хорошо. Сообщишь мне, где и когда. Кстати, я всеядный.
– Готовлю я так себе, ни на что особо не надейся.
– А вот об этом позволь судить мне.
Патрик целует меня, я целую его в ответ до тех пор, пока не становится ясно, что дело снова идет к постели. Я отстраняюсь:
– Мне пора домой. Я завтра тебе позвоню.
– Жду не дождусь. – Патрик целует меня еще разок, но после этого отпускает.
Когда я возвращаюсь, дома никого нет. Впервые с рождения Матильды я осталась одна. Кидаю пальто на перила лестницы и оставляю сумку на колесиках у двери. Потом иду наверх переодеться, захожу в комнату Матильды и сажусь на ее маленькую кровать. Дочь забыла дома розового слона – игрушку, которую я подарила, когда ей исполнилась неделя. С тех пор она с ним не расставалась. До этого момента, судя по всему. Присмотревшись, я понимаю, что мех уже не такой пушистый, а набивка свалялась в комочки. Подношу игрушку к лицу, и меня чуть не тошнит от затхлого запаха, похожего на прокисшее молоко. Меня так и подмывает засунуть слона в стиральную машину, пока Матильды здесь нет и возразить она не может, но я подавляю это желание – все и так кажется слишком хрупким, чтобы еще за ее спиной красть у игрушки ее сущность. Я кладу розового слона обратно на подушку.
Потом задергиваю все занавески в доме и выключаю свет, проверив, что задняя дверь закрыта. Обычно этим занимается Карл. Я в некоем замешательстве, словно хожу по комнате со сломанными тормозами. Но меня будоражит мысль, что я покажу Патрику мой дом. Мне хочется, чтобы ему все понравилось, чтобы он лучше понял меня, увидев названия книг на полках. Я переставляю некоторые из них, задвигая серию «Сумерки» на задний ряд и вытаскивая вперед Диаза и Пелеканоса и «Пятьдесят оттенков темноты» Барбары Вайн. Какое-то время я смотрю на нашу с Карлом свадебную фотографию – она хорошая и нравится мне, хотя мой подбородок лучше смотрится под другим углом.
Моя взгляд привлекает снимок, на котором Матильда стоит между нами с Карлом и улыбается. Я снимаю ее с полки и мгновение смотрю на нее. Мы кажемся такими счастливыми, гордые родители, намного моложе, чем сейчас. Я прибираюсь в доме и убираю все фотографии Матильды, пряча их в шкаф в гостиной. Я хочу, чтобы Патрик увидел какая я, но не всю целиком. Пока еще нет. Может, для этого еще будет время. Это и так уже огромный шаг, а кто знает, куда он приведет, да и приведет ли куда-то вообще.
Сейчас уже за полночь, и, забравшись в постель, я устраиваюсь посередине матраса. Сегодня я сплю крепко, ведь мне не нужно пытаться не прикасаться к Карлу, и просыпаюсь, только когда звенит будильник.
Я сразу же пишу Карлу:
«Скучаю по вам обоим. Как вы? X».
Он отвечает не сразу:
«Все в порядке. Сегодня идем на пляж, а завтра в замок».
Его немногословность раздражает меня, но, с другой стороны, он явно не планирует вернуться домой и удивить меня. Я отвечаю: «Повеселитесь» – и забываю о Карле. Но не о Матильде. Вспоминаю, как «убрала» ее из собственного дома, и в горле зарождается комок, который потом застревает в груди. Она заслуживает лучшего. У меня нет права так обращаться с ее домом, притворяться, что ее не существует. Я беру телефон и звоню Карлу, отчаянно желая поговорить с ней. Он не берет трубку. Я делаю новую попытку и снова он не отвечает.
«Мы уже выходим, я же сказал тебе. Чего ты хочешь?» – пишет Карл.
«Хочу
