Кровавый апельсин - Гарриет Тайс
Он отвечает: «Нет времени. И думаю, это ее только расстроит. Перестань быть такой эгоисткой».
Я хочу позвонить ему снова и настоять, чтобы он отдал ей телефон, но это правда, я не хочу ее расстраивать. Знаю, что она рада провести время с папой и бабушкой. Лучше не переживать из-за того, что она далеко, – уверена, они вернутся в воскресенье, и я смогу обнять ее и расспросить обо всем, чем она занималась. Я остервенело тру лицо и пытаюсь затолкнуть чувство вины подальше. Мне нужно пойти в суд и запланировать ужин.
В автобусе по дороге на улицу Холборн, направляясь в Олд-Бейли, я думаю именно об этом. Ягненок. Именно это тогда приготовил для меня Патрик. Так что нельзя готовить ягненка. Я гуглю как сумасшедшая, пытаясь найти то, что мне по силам и что впечатлит его. Даже соблазнит. Пристав трижды зовет меня в суд, прежде чем я понимаю, что меня там ждут. Я представляю заявление об освобождении на поруки за одного из моих коллег, но получается у меня не очень хорошо. Однако заявление одобряют, и я даже помню, как назвала судью «Госпожой». Я рада снова оказаться в сегодня в Бейли – быстро зашла, быстро вышла, передав бумаги и собрав документы для судебного заседания на следующей неделе. Остаток дня могу планировать ужин и готовиться.
Я еду по ветке Пиккадилли на станцию Холлоуэй-роуд и иду в «Вэйтроуз». Обычно покупкой продуктов занимается Карл: он, как профессионал, проходит по рядам, минимизируя расстояние между приправами и хлопьями благодаря тщательно составленному списку. У меня уходит на это в три раза больше времени, чем у него. Сначала я иду в мясной отдел и смотрю на разные вырезки. Сочащаяся кровь напоминает мне об обеде с Мадлен. Однако блюдо все же было вкусным, поэтому оно служит мне вдохновением. Выбираю два уже упакованных стейка и бреду обратно в овощной отдел, чтобы купить спаржу и клубнику. К черту сезонные продукты, будет вкусно. Возвращаюсь в проход с холодильниками за замороженной картошкой и не могу вспомнить, есть ли в доме майонез, поэтому беру и его. Наконец я снова возвращаюсь к холодильникам за шоколадным муссом. Вряд ли Патрик захочет, чтобы я приготовила ему и пудинг.
– Не стоило так утруждаться, – говорит Патрик, как только я открываю дверь.
– Я и не утруждалась.
– Ну конечно. – Но он смеется, а потом наклоняется вперед и целует меня.
После прошлых выходных я не стала заморачиваться и наряжаться. Это контрпродуктивно. В студенческие годы я занималась лучшим сексом не когда красиво одевалась, а когда, наоборот, забивала на внешний вид и не брила ноги. Стоило помнить об этом, прежде чем впихивать свои формы в платье, к которому так пренебрежительно отнесся Карл. Поэтому я в спортивных штанах и старой футболке, без лифчика, плечи открыты. Честно говоря, я потратила некоторое время на лицо, улучшая здоровое свечение кожи без макияжа, то есть воспользовавшись большей частью своей косметики.
Патрик толкает меня в открытую дверь и плотно закрывает ее за собой. Тянет за воротник моей футболки и рвет ее по швам. Обрывки летят на пол. Потом он разворачивает меня лицом к стене и снимает спортивные штаны. Надавливая одной рукой на мою спину, он расстегивает брюки. Плюет на руку и подготавливает себя, прежде чем войти в меня, игнорируя мой первый крик боли. Через несколько мгновений все кончено. Он выходит, разворачивает меня и целует.
– Думал об этом весь день, – наконец говорит он.
Я все еще не восстановила дыхание и не знаю, что чувствую по поводу произошедшего. Пусть я ничего не говорю, но слишком хорошо осознаю, что мои трусы висят на моих лодыжках. Я надеваю их, затем штаны. Поднимаю остатки футболки, которую уже не спасти.
– Я думала, ты придешь на ужин, – говорю я.
– Так и есть. И на то, что будет потом. И до этого.
– Я пойду надену футболку, – говорю я, отходя назад.
Наступив на что-то острое, поднимаю его: это маленькая деталь лего, которую я упустила при уборке. Смотрю на нее и вспоминаю Тилли. Мне становится неловко играть роль любовницы в доме моей дочери.
Патрик пытается заявить свои права на меня и весьма настойчиво.
– Не надо, ты мне нравишься такой. – Он снова стягивает мои штаны, но в этот раз оставляет трусы в покое.
– Голый повар? Это же клише, не так ли? – Я отталкиваю его, но оставляю спортивные штаны на полу.
– Нет ничего плохого в клише. Давай пойдем выпьем. – Он передает мне пластиковый пакет с бутылками. Я только сейчас заметила, что он принес его с собой.
Я беру его и уношу бутылки на кухню, осознавая свою наготу, но пытаясь ее игнорировать. С рождения Матильды я пыталась не обнажаться. Сочетание ее присутствия и моего возраста лишили меня желания ходить без защиты потрепанной пижамы и огромной флисовой кофты, которую однажды на Рождество я стащила у Карла. В кухне включен свет, и я понимаю, что соседи могут наблюдать за этим шоу. То есть мы же в Лондоне, мы почти ни с кем не разговариваем, но что, если кто-то однажды утром увидит Карла и упомянет представление, устроенное мной для них? Не будет ли Карлу плевать? Я беру с печки фартук и надеваю его.
– Трусиха, – говорит Патрик.
– Я готовлю стейк. Не хочу обжечься, – отвечаю я с достоинством и иду к кухонным дверям, чтобы развязать занавески. Обычно мы их никогда не развязываем. Пыль и мертвые мотыльки падают из складок, но по крайней мере теперь меня не видно.
Тут я слышу, как Патрик что-то ищет в ящиках. Развернувшись, я вижу, что он размахивает штопором и уже открыл одну бутылку вина. Я вытаскиваю из шкафа бокалы и передаю ему. Патрик наполняет их.
– За нас, – говорит он, и мы чокаемся. – Что у нас? Кроме стейка?
– Овощи и разогретая картошка. Говорила же тебе, что я тот еще повар.
– Уверен, все будет вкусно.
Не могу отрицать, у него прекрасные манеры. Когда ему это надо.
Патрик идет в другую комнату, пока я включаю печку и выставляю картошку на поднос. Вернувшись, он держит в руке свадебную фотографию:
– Так это твой муж?
– Да, очевидно.
В воздухе напряжение, которого раньше не было. Мгновение мы смотрим друг на друга, а потом он относит фотографию обратно. Я слышу стук, когда он ставит ее на полку.
– Ты с самого начала знал, что я замужем, – говорю я.
– Знал. Знаю.
– Ты наехал на меня, потому
