Укротить дьявола - Софи Баунт

Твою мать!

Что я делаю?

Разрываю поцелуй и касаюсь ее лба своим. Глаза закрыты. Я качаю головой, пытаюсь восстановить дыхание и жду, когда сердце перестанет вылетать из груди в стратосферу, а потом шепчу:

– Прости… не могу.

– Почему? – Ее голос дрожит.

– Так нельзя. Я… – до боли прикусываю язык, – послушай… очень хочу, но не могу.

– Потому что ты следователь, который должен отправить меня в тюрьму? – тихо смеется она у моего уха, и по шее бегут мурашки, спускаются по позвоночнику и разносятся внизу живота… боже, у меня вот-вот сорвет крышу. – И ты считаешь это причиной?

Она вновь смеется, и я тяжело втягиваю носом ледяной воздух.

Если бы только поэтому.

– Ты не знаешь меня.

– Я знаю, что не встречала никого лучше тебя. Ты мне нужен.

Ты… мне… нужен.

Боже, как она это произнесла!

У меня чуть сердце не разорвалось.

Мое черное сердце.

Она не знает… не знает, кто я такой…

Я открываю глаза. И вижу изумрудные радужки в свете луны, они блестят и переливаются, точно листья после дождя. Обалдеть. Никогда прежде ни одна девушка не вызывала у меня настолько сильных эмоций, от которых кружится голова. Мимолетный взгляд в ее огромные глаза – и я под гипнозом, пока Ева копается в моей душе, а затем снится каждую ночь, преследует вот уже много лет. И если раньше я вспоминал о ней с сокрушительной болью и виной, то теперь… мысли о ней вызывают приступы жара, взмахи ее ресниц, движения бедер, озорной смех… Для меня Ева Чацкая – предел совершенства.

И самое страшное: она это видит.

Не успеваю опомниться, как своими губами раскрываю губы Евы. Вмиг девушка оказывается у меня на руках, и я – ни черта не соображая! – несу ее куда-то вниз по ступенькам. В спальню. Но расстояние до кровати кажется безграничным космосом, и я опускаю Еву на широкий диван в гостиной, не переставая дико целовать, скольжу по ее шее к ключицам и где-то на краю сознания понимаю, что эта нежная персиковая кожа лишает меня последних частиц рассудка. Я жадно прохожусь по ней языком, пока Ева изгибается подо мной. Втягиваю носом сладкий аромат лилий и пахлавы, что сводит меня с ума день за днем.

Ева подрагивает.

Она медленно проводит ладонями по моим лопаткам и как-то чересчур робко отвечает на голодные поцелуи. Это удивляет. На крыше она целовалась с такой необузданной страстью и пылом, что я чуть не взорвался от нетерпения, как атомный реактор, подхваченный ее горячим порывом, а сейчас она тормозит.

Зато я медлить уже не могу.

Я до смерти ее… хочу.

Потом всю ночь буду доставлять удовольствие только ей, как и сколько она захочет, честное слово, но сейчас… я не выдержу играть в замедленную съемку. Меня разрывает изнутри. Я безумно жажду сорвать одежду с этой чертовски сексуальной девушки. Особенно после того, как раздвигаю края белого халата и сминаю между пальцами ее полную грудь, которая учащенно вздымается, задеваю соски, получая в ответ приглушенный стон, – о-о-о, черт, да можно кончить от одного взгляда на ее формы, – провожу ладонью по гладкому животу, отмечая, что никогда не видел такой безупречной и мягкой кожи, а эти женственные изгибы… боже, Ева еще красивее, чем в моем воображении, когда я представлял ее обнаженной.

Какая же я сволочь!

Почему не останавливаюсь?

Гребаный тестостерон.

Я провожу языком вокруг ее соска… слегка втягиваю его в рот. Ева протяжно выдыхает, выгибается. Я стягиваю с себя футболку, кидаю ее куда-то в камин – если дом загорится, я даже не замечу, мать вашу, гори ясно, чтобы не погасло, – расстегиваю джинсы и умудряюсь стащить их за несколько секунд, но когда я прижимаюсь между ног девушки – все тело будто пронзает током.

Мощным разрядом!

Я замираю.

В гостиной горит одна слабенькая лампа, и я не сразу замечаю, что происходит.

Ева зажмурилась. Побледнела. И вся трясется. Затем совесть и вовсе вырывает мне хребет, когда я вижу, что по щеке девушки ползет слеза, в которой я готов утопиться.

– Ева, – сглатываю, поворачиваясь на бок, приглаживаю ее белокурые волосы. – Милая…

Она отворачивается, хочет скрыть эмоции.

– Эй, – пугаюсь я окончательно и припадаю губами к ее уху, – не молчи. Пожалуйста. Прости, если обидел, если напугал, если…

– Нет, – бормочет она и притягивает к своей груди мою ладонь, обнимает ее, как какой-то спасательный круг посреди бушующего океана. – Нет… я… все хорошо.

– Боже, Ева, я сам сейчас расплачусь от того, как тебе плохо. Я не хотел тебя обидеть, я…

– Дело не в тебе. Наоборот. Ты… заставляешь меня чувствовать что-то невероятное, ты… это все так непривычно… и мне это нужно. Безумно.

Она всхлипывает, и я целую ее в щеку, переплетаю наши пальцы.

Только не это…

Невозможно.

Или?

– Можно я задам нескромный вопрос, а ты ответишь честно? – тихо уточняю я.

Она кивает, обреченно закрывая глаза, и сжимает мою руку крепче.

– Сколько у тебя было мужчин после… того случая в школе?

Грудью я чувствую, как Ева напрягается, затем хмурится, и я уже было решаю, что ошибся, но она вдруг выговаривает:

– Я так и не смогла.

Мое сердце трескается и рассыпается в пыль.

Никого.

У нее никого не было.

Охренеть.

– Прости меня, – хриплю, растирая переносицу, и сокрушенно утыкаюсь лицом в ее макушку. – Я должен был догадаться.

Идиот.

– Но я хочу! – Ева резко оборачивается и вцепляется пальцами в мои плечи. – Ты мне нужен. Я тебе доверяю. Ты единственный, кому я хочу доверять. Пожалуйста. Я знаю, что ты сумеешь помочь, ведь… таких, как ты, просто не существует во вселенной, понимаешь?

Я с ужасом смотрю в ее лицо.

Катастрофа.

Единственное слово, которым можно описать нашу ситуацию. Будь на моем месте кто-то другой, это был бы один из самых прекрасных комплиментов, что я слышал, но я не заслуживаю подобных слов. Только вот Ева об этом не знает.

– Как ты можешь доверять тому, кто похитил тебя, чтобы потом отдать властям?

И кто изуродовал тебе жизнь.

– Ты не сделаешь этого, – улыбается она. – Я вижу.

– Не обманывай себя.

– Виктор. – Она первый раз называет меня по имени, и то, как ее язык ласкает каждый слог, пробуждает мурашки. Я теряюсь. Ева касается ногтями моей шеи, заглядывает в глаза. – Это невыносимо. Жить сломанной. Я знаю, что ты понимаешь, все понимаешь. И ты… видишь меня настоящую. Пожалуйста. Мне это нужно. Мне нужен ты.

Выражение, с которым Ева произносит каждое слово, еще грустнее их смысла. Ее голос, ее обреченный взгляд – похожи на мольбу тонущего, который видит спасительный корабль на горизонте.

Она жмется к моей груди.

Что может быть прекраснее слов: ты мне нужен? Мы все хотим быть нужными. С самого рождения. Надеемся, что когда-нибудь нам скажут: ты тот, кого я искал; кого мы искали; тот, кто нужен этому миру.

Я не выдерживаю, обнимаю девушку со словами:

– Я не тот, кто имеет право помогать тебе, но если ты этого правда хочешь… – Подминаю Еву под себя и шепчу в ее губы: – Я и не тот, кто имеет право отказать.

Глава 17

Собираю осколки себя…

Его пальцы тонут в моих волосах. Горячие губы касаются ямки под горлом, скользят ниже… по груди, задевают эрогенные точки, хотя рядом с этим мужчиной я вся – оголенный провод, который трещит от перенапряжения… проклятие.

Не могу.

Я не могу…

Но… хочу.

Мысли становятся столь противоречивы, что я жажду сорвать с плеч собственную голову и разбить о стену.

Виктор накрывает меня своим мускулистым телом. Слишком странное чувство. Много лет я не позволяла никому себя касаться, и уж тем более целовать… никогда. А теперь сама хочу ощущать жаркое дыхание на своих губах и вкус мужчины?

Да кого! Следователя с заданием – отправить меня за решетку.

Идиотка.

Я провожу ногтями по его напряженным мышцам спины, слегка царапаю, наслаждаюсь приглушенным стоном в ответ. Виктор распахивает мой халат и вновь покрывает поцелуями грудь, но куда медленнее, чем первый раз, рисует языком