Избранник - Ксения Комал
Ведьма замолчала, поковыряла ногой остывший асфальт и подняла глаза к небу, где виднелись первые неяркие звёзды.
– С этим всё понятно. – Она недовольно кивнула на молодого человека. —Но ты-то отца Фёдора неплохо знаешь. Неужели он похож на того, кто готов связаться с чертями или зарубить топором парочку придурков?
– Нет, – поразмыслив, ответила школьница. – Но он вполне похож на того, кто мог лишиться разума из-за твоей… кхм… особенности. Дурацкая легенда опять же…
Варвара посверлила друзей недовольным взглядом и снова посмотрела на небо.
– Интересно, есть ли хоть малейший шанс, что сегодня придёт маршрутка?
– Переночуем у Иннокентия, – спокойно предложила Марго. – Выставить нас у него духу не хватит.
– Хоть кому-то, кроме меня, пришло в голову, что сынок может быть в курсе папиных развлечений? – довольно жёстко осведомился Даниил. – Любой нормальный человек давно должен был задаться вопросом, куда родственник исчезает на неопределённый срок и чем он там занимается, находясь в изоляции.
– По-моему, его объяснение вполне правдоподобно, и вообще, учитывая, что отец Фёдор в одиночку вырастил сына…
– А нимба у него над головой ты не замечала? – окончательно разозлился молодой человек. – Я понимаю, что красивой девушке быть умной ни к чему, но ведь не до такой же степени!
Нежно-фиалковые глаза наполнились настоящей обидой, причём, как видимо считала их обладательница, очень незаслуженной. Отвечать она не стала, только убедив его в том, что на этот раз он переступил черту, и, отойдя на пару метров, принялась что-то тихо бубнить себе под нос.
– Надеюсь, я сейчас не превращусь в осла? – буркнул Даниил, рассчитывая разрядить атмосферу.
– Она маршрутку вызывает, – хмуро перевела школьница. – А превращать-то вроде бы и незачем…
Поскольку последнюю фразу он надеялся услышать от самой Варвары, настроение резко поползло вниз, и даже наколдованная маршрутка, появившаяся через несколько минут, особого впечатления не произвела. Водитель безудержно зевал, с раздражающим интересом косился на девушек и неосмотрительно пытался завязать разговор, но ведьма ответила бедолаге таким взглядом, что оставшийся путь мужик проделал в абсолютной тишине и очевидном дискомфорте.
Когда добрались до села, небо уже было матово-чёрным, а над верхушками деревьев сиял невыносимо яркий месяц, от взгляда на который болели глаза; над Куличками зависли огромные, невероятных размеров звёзды, всё вокруг заливал призрачный лунный свет. Угрюмое молчание девиц всерьёз напрягало, но молодой человек никак не мог придумать, чем искупить свою вину, и мучился угрызениями совести, медленно плетясь позади.
Железная калитка предсказуемо захлопнулась перед самым его носом, после чего в замке пару раз щёлкнул ключ и холм погрузился в тишину. Понимая всю бесплодность попыток, напрашиваться в гости он не стал, но и уходить с холма пока не хотел. Ведьмы действительно выбрали для обитания на редкость удачное место – может, таинственными волшебными силами тут и не пахнет, зато вид просто уникальный.
Даниил немного прошёл вдоль забора, постоял, глядя на тёмный безжизненный силуэт церкви, и опустился на траву. От остывшей за вечер земли веяло холодом и сыростью, зато с него напрочь слетела сонливость, которую он чувствовал после маршрутки, а голова заработала с удивительной ясностью.
Варвара может оправдывать священника сколько угодно, но понятно, что всё сходится именно к нему. И что она его так защищает? Когда узнала, что у Надежды есть на него виды, только рассмеялась, а теперь изо всех сил придумывает дурацкие отговорки, пытаясь его обелить. Надо быть совершенно слепой, чтобы отрицать его причастность к убийствам… Слепой или влюблённой. Других вариантов просто нет. А как она восхитилась, узнав, что отец Фёдор самостоятельно вырастил сына… И ведь даже не подумала, что ребёнком мужик обзавёлся, когда ему было лет семнадцать – просто святой!
Даниил злобно стиснул зубы и очень неприветливо покосился на церковь. Получается, у будущего священника в подростковом возрасте была интрижка, которая закончилась ранней беременностью и смертью его избранницы. В принципе, ничего такого уж необычного, ведьма сейчас сказала бы, что именно эта трагичная история заставила Фёдора в корне пересмотреть свои взгляды на жизнь и удариться в религию. Но всё равно тут чего-то не хватает… Иннокентий появился на свет где-то в середине девяностых, прокормить детей тогда было сложно даже супружеским парам с профессией за плечами, а подросток сумел в одиночку поставить на ноги сына… Скорее всего, помог кто-то из родственников, но отпрыск священника об этом не упоминал. Конечно, и не обязан был, однако про мать он рассказал, несмотря на всю неуместность вопроса. И что за женщина у них живёт? Отца Фёдора дома почти не бывает, представить же Иннокентия, с любовью выбирающего в магазине очередную вазочку, просто невозможно. Жена священника явно должна была бы путешествовать вместе с ним, а наличие у себя подружки его отпрыск скрывать не стал бы. Или стал бы – из-за Варвары, присутствие которой лишает разума и куда более стойких мужчин.
Опять же, книги эти. Вполне вероятно, что отец интересуется демонологией из сугубо профессиональных соображений, но в таком случае на стеллаже находилась бы и религиозная литература, а там было немного отечественной классики и труды, посвящённые различным вариациям на тему управления бесами. Надо же такое выдумать! А колдунья – молодец, не растерялась. «Можно в хозяйстве припахать или в поле…» Как будто целыми днями только этим и занимается. Маршрутку ещё вызвала… Даже странно, что с бубном не плясала. Ладно бы перед сельчанами придуривалась, но перед ним-то зачем?
Поймав себя на том, что уже несколько минут сидит с мечтательной улыбкой на губах, молодой человек нахмурился и попытался вернуться мыслями к преступному священнику, однако был остановлен недовольным голосом:
– Долго ещё собираешься вздыхать под моим забором?
Даниил почувствовал, как сердце совершило мощный рывок куда-то вниз и на пару секунд сбилось с ритма. Списав всё на неожиданность, он повернулся и принялся вглядываться в забор, словно надеясь увидеть ведьму сквозь него.
– Где хочу, там и вздыхаю, – наконец буркнул Даниил. – Я свободный человек, проживаю в демократическом обществе, и у меня есть определённые права.
– Например, оскорблять кого ни попадя?
– Между прочим, в начале нашего непродолжительного путешествия мне недружелюбно намекнули, что я из тех, кто может подставить в любой момент, так что…
– Вот не надо врать, что ты столько времени таил обиду и мстительно…
– Так что мы квиты. Точка. И да, можешь считать, что это – вместо извинений.
Варвара, которая именно извинений и собиралась потребовать, обиженно засопела, но возвращаться в дом не спешила. Как это обычно бывает после взаимных упрёков, неловкое молчание затягивалось, а с чего начать разговор, никто не знал.
– Надо было фотографию у Иннокентия попросить, – не к месту посетовал молодой человек. – Хоть представляли бы, как наш вероотступник в юности выглядел.
– Ты у него уже книжку позаимствовал, – весело откликнулась ведьма, неожиданно для себя радуясь перемирию. – И давай-ка поосторожнее с формулировками. В свободном демократическом обществе, где ты имеешь счастье проживать, принято помнить о презумпции невиновности.
Даниил поднялся с земли, отряхнул отсыревшие шорты и, легко подтянувшись, перевесился через ограду. Варвара стояла, прислонившись спиной к забору, и лениво теребила в руках ветку ближайшего куста. Появление молодого человека её несколько обескуражило, но в целом не расстроило.
– У тебя с ним что-то было? – сурово осведомился Даниил, собрав все силы, чтобы не свалиться.
– С отцом Фёдором? – даже обиделась колдунья. – Рехнулся, что ли? Мы с ним из разных… э-э… контор.
– Ну так это ещё никому не мешало. – Он немного успокоился, однако, памятуя о досадном инциденте с родителем Дмитрия, расслабляться не торопился. – Скажи правду, обещаю не глумиться.
– Да конечно, – фыркнула колдунья. – Нашёл, что обещать. Ты даже если захочешь, прилично себя вести не сможешь. В тебе эта функция просто отсутствует.
– Было или нет? – разозлился Даниил.
Варвара повернулась к нему лицом, и её глаза полыхнули загадочным мрачным огнём. Обладатель уникального труда, и так с трудом удерживавшийся на остром металлическом крае, чуть не сверзился вниз, а на бледных, освещённых месяцем губах
