Светлана Алешина - Бальзам на душу
– Наверное, вы правы, – сказала я. – Но все дело в том, что мы не собираемся шутить. Все предельно серьезно. Мы хотим остаться в городе. Но так, чтобы никто не знал об этом.
Барабаш понимающе кивнул и заметил:
– У нас тут не Нью-Йорк, пани Ольга. Каждый человек на виду. Тем более такая яркая женщина, как вы. Если хотите остаться незамеченной, вам придется очень хорошо потрудиться.
– Что вы имеете в виду? – спросила я.
– Во-первых, вам нужно хорошее место, где вы будете в безопасности, – начал загибать пальцы Барабаш. – Во-вторых, вы должны будете сидеть там тихо. В-третьих, вам необходимо убедить полковника, что вы покинули этот город. Уверен, он захочет в этом убедиться и пошлет человека проверить.
– И что же вы нам посоветуете? – поинтересовалась я. – Или ваши принципы не позволяют вам идти против воли начальника полиции?
– Вы знаете, я заметил одну смешную вещь, – доверительно сообщил Барабаш. – Когда я имею возможность заработать, я почему-то забываю про всякие принципы. Потом это проходит, и я сам удивляюсь, как такое могло случиться…
– Поняла вас, – быстро сказала я. – Мы готовы заплатить любую разумную сумму. Вы поможете нам найти убежище?
Барабаш моргнул простодушно и деловито объявил:
– Вы сможете жить у меня. Так будет надежнее. Если я повезу вас куда-то, про вас узнают лишние люди, верно? И потом, зачем платить лишнее, как говорят по телевизору? Но сначала мы должны устроить ваш отъезд, пани Ольга! Это очень важно. Мы должны поехать на вокзал. Мы обязаны взять вам билеты. Потом вы сядете в вагон и поедете. Между прочим, когда вы попадете в мягкий уютный вагон, ваши желания могут измениться, и вы поедете дальше, забыв про всякие опасные штучки. Что я вам, кстати, от всей души советую. Но если это вам не подходит, вы просто сорвете стоп-кран, когда поезд начнет пересекать шоссе за городом – вы непременно заметите это место. Там могут возникнуть всякие проблемы, но они уже не будут иметь отношения к нашему городу…
– Спасибо за совет, – сказала я. – Мы ему обязательно последуем. Но что произойдет на шоссе?
– Как что? – удивился Барабаш. – Сядете в мое такси, и мы поедем обратно. Возможно, нам даже удастся вернуться незамеченными – маньяк умер, и на улицах уже не должно быть дополнительных патрулей.
– Тогда едем! – нетерпеливо сказала я.
Старинный вокзал города Белка – приземистое вычурное здание с башенками – выглядел почти пустым. На уютной круглой площади, обсаженной каштанами, стояли два такси и черная «Волга» с водителем в форме офицера полиции. Это мне очень не понравилось. Еще больше мне не понравилось, когда в здании вокзала я обнаружила второго полицейского, отирающегося у касс с выражением смертельной скуки на лице.
Правда, увидев меня, он моментально оживился и принялся ходить около меня кругами, делая вид, что любуется пейзажем за окном. Барабаш не ошибся – полковник Карпенко шутить не любил и выполнение своих приказов контролировал неукоснительно. Но присутствие на вокзале полицейского навело меня еще на одну неутешительную мысль – полковник не захотел читать мое письмо. А если даже и прочел, то не придал ему никакого значения. Сообразив это, я приуныла.
Внешне я держалась совершенно спокойно и действовала таким образом, чтобы непременно понравиться полицейскому. Купив в кассе два билета на поезд Ужгород – Киев, я вышла на площадь и обсудила ситуацию с Барабашем и Виктором, которые стояли возле ядовито-желтой машины с шашечками.
– Так, все идет по плану, – успокоил меня Барабаш. – Теперь они вас видели. Сейчас они поинтересуются в кассе, куда у вас билет, а потом убедятся, что вы сели в поезд, и поедут доложить полковнику. Все останутся довольны. А я вас буду ждать на переезде. Когда поезд там будет, слава богу, уже стемнеет. Если мы постараемся, все может получиться. А сейчас вы как будто отпускаете меня, и я довольный уезжаю…
Я расплатилась с ним, чувствуя на себе напряженные взгляды полицейских – одного из машины, а другого с крыльца вокзала, куда он вышел якобы подышать свежим воздухом. Я старалась играть роль, чтобы не обмануть их ожиданий. По-моему, мне это удалось.
Барабаш, сияя как медный пятак, пересчитал деньги, махнул нам рукой и умчался. Мы с Виктором еще некоторое время стояли на площади, задумчиво глядя вслед желтой машине и думая о том, что теперь наша судьба, в сущности, зависит от этого почти незнакомого человека. Думы эти трудно было назвать веселыми. Но выбора у нас не было.
Ближе к вечеру вокзал стал наполняться людьми. Кто-то собирался в дальнюю дорогу, кто-то пришел встречать родственников. Оба полицейских, сменяя поочередно друг друга, крутились около нас, ни на минуту не выпуская из поля зрения. Временами они так мне надоедали, что я едва удерживалась от искушения показать им язык.
Наконец пришел наш поезд. Встречающие ринулись на перрон. Вместе с толпой мы тоже вышли к поезду. Полицейские, уже не скрываясь, висели у нас на плечах. Мы им тоже надоели до чертиков.
Однако они выполнили свою миссию до конца и не отстали, пока мы не сели в вагон. Но и тогда они все еще нервно продолжали прохаживаться по перрону, поглядывая на окна вагона. Да, славно полковник Карпенко дрессировал свои кадры!
Нам, впрочем, было уже не до них. Теперь настал черед думать, как не пропустить назначенное место и с меньшими потерями покинуть поезд. Зная постоянную готовность Виктора к нештатным ситуациям, я попросила его что-нибудь сообразить относительно отпирания дверей из тамбура – не станешь же просить ключ у проводницы! Хотя это тоже не совсем верно – когда подопрет, приходится еще и не то просить. Но все равно всегда лучше надеяться на свои силы.
На мою просьбу Виктор отреагировал абсолютно хладнокровно. Он не видел тут никакой проблемы – оказывается, в его багаже среди прочих нужных штучек имелся и настоящий железнодорожный ключ. Теперь можно было вздохнуть почти свободно.
Мы сразу договорились не задерживаться в купе. Не стоило лишний раз лезть на глаза людям – мало ли где их потом попросят свидетельствовать? После проверки билетов мы выбрались в тамбур и обосновались там, неотрывно глядя в окна, потому что пропустить переезд для нас было бы сейчас катастрофой.
Между тем за окнами сгущались сумерки. Еще до отхода поезда на перроне вспыхнули фонари, засветились окна в окружающих станцию домах. А теперь, когда за городом как из-под земли выскочили исполинские холмы, покрытые антрацитно-черным лесом, стало совсем темно. Туманно светящаяся змейка поезда торопливо ползла между надвигающимися на нее склонами, словно опасаясь, что в любой момент на нее может обрушиться вся эта неимоверная тяжесть и стереть в порошок.
Казалось, лес карабкается вверх по склонам до самого неба. Возможно, такое ощущение возникало из-за того, что густо засиневшее небо практически сливалось с верхушками старых пушистых елей. Неуютно здесь было, даже страшновато…
Равномерный перестук колес, полутьма за окном и накопившаяся за день усталость ввели меня в какое-то оцепенение, и я даже не сразу среагировала на то, что пейзаж за окном изменился. Если бы Виктор меня не окликнул, боюсь, я еще долго соображала бы, что к чему.
Холмы внезапно отступили, и поезд выскочил в тихую долину, над которой в блеклых небесах плыли мелкие звезды. Я присмотрелась – где-то впереди мелькали яркие электрические огоньки. В руке Виктора появился железнодорожный ключ. Он неуловимым движением отпер замок двери и подмигнул мне.
Еще через минуту стало ясно, что мы приближаемся к железнодорожному переезду. Поезд уже хорошо разогнался – стук колес казался мне просто угрожающим. Виктор решительно кивнул. Я рванула рукоятку стоп-крана.
Меня прижало к стене. По всему составу прошла страшная судорога. Перестук колес сменился пронзительным визгом, грохотом и шипом. А потом наступила невероятная тишина, которая спустя секунду взорвалась криками ужаса и отчаянной руганью. Мы не стали ждать, пока кто-нибудь захочет задать нам парочку неприятных вопросов, открыли дверь тамбура и, сбросив вниз вещи, попрыгали в темноту на насыпь.
Пока в вагонах царила суматоха, мы успели незамеченными отойти от поезда и скрыться за кустами лещины, которая росла под насыпью. Прячась за листвой, мы, не торопясь, зашагали в сторону переезда. Свою часть программы мы выполнили. Теперь все зависело от того, как сдержит слово балагур Барабаш. Ясных представлений на этот счет у нас не имелось, поэтому эмоции наши были пока весьма сдержанными.
Пока мы шли до шоссе, на память мне пришли те, с кого вся эта история началась, – Мария Николаевна Стрельникова и ее незадачливый муж. По сути дела, мы здесь мучаемся по одной-единственной причине – эти люди, которые уже ушли из этой жизни, должны быть отмщены – не в вульгарном, а в высшем смысле этого слова. Справедливое наказание их убийцам – это все, что мы могли сделать для их памяти, и мы не можем от этого отступиться, иначе я просто перестану себя уважать.
