Нина Васина - Приданое для Царевны-лягушки
- А сегодня? Сегодня приехать не сможешь? - с надеждой цеплялся глазами за лицо дядюшки Веня.
- Сегодня никак не могу. Сегодня у меня девочки приглашены из эротического салона.
- Святое дело, - кивнул Вениамин.
Разыскав Гимнаста в гараже, Платон несколько минут стоял в полном ступоре, наблюдая, как тот крошит мышей на верстаке. Огромным ножом.
- Ты, Платоша, не смотрел бы... - попросил Гимнаст, вытаскивая из банки очередную неподвижную жертву.
В большом резиновом фартуке, в резиновых сапогах и толстых резиновых перчатках, Гимнаст смотрелся как профессиональный забойщик скота, или... Еще маска на лице, как у хирурга. Платон поежился. Всякое желание отыграться на садовнике за быка-производителя из ближайшего совхоза пропало.
- Не сердись, - подстерег его мысли Гимнаст. - Захотелось, чтобы ты поехал к ребяткам, навел там порядок, вот я и наплел Веньке всякой всячины.
- Завтра, - кивнул Платон, уходя.
- Ну, как знаешь, - разочарованно пробормотал Гимнаст.
В девять тридцать вечера на такси подкатили девочки из "Сакуры", а еще через полчаса подъехал старенький скрипач, который просил ни в коем случае не давать ему пить до "Ночной сонаты", а потом - можно, потом пальцы все равно устанут.
К половине одиннадцатого Платон застыл неподвижным божком перед курительницей, которую соорудил Гимнаст в большой столовой. Сквозь дымок он наблюдал за отточенными движениями маленькой, ярко раскрашенной женщины, подающей ему чай под "Аквариум" Сен-Санса в исполнении трезвого скрипача.
В это самое время - в десять тридцать вечера - Федор Омолов завалил своего брата с одного удара в висок. Было это в спальне Платона. Вениамин упал у кровати.
Аврора, с разбега вскочившая на кровать, тут же опустила сверху на голову Федора аквариум с белыми лягушками, который она схватила в гостиной, как только услышала, что братья ругаются. Аквариум в четыре литра принадлежал Илисе вместе с пианино и большим чемоданом он составлял, как та любила пошутить, ее приданое. Федор упал на брата, залив его спину водой и кровью из разбитой головы, а сверху на мокрого Федора свалились лягушки, запутавшиеся в водорослях.
За всем этим весельем наблюдало хрупкое чудесное создание, голое и с личиком ангелочка - маленькая светловолосая красавица, сидящая на письменном столе. Забравшаяся туда с ногами, она хохотала и стучала от восторга в столешницу розовыми пятками.
- Вы только посмотрите! - подвывала от смеха красавица, показывая пальцами на испачканную кровью белую лягушку.
Смотреть было некому. Братья неподвижно лежали друг на друге на полу. На кровати валялась без чувств Аврора.
Платона в квартире встретила Илиса. Притихшая и серьезная, своим видом она сразу насторожила Платона, но такого он, конечно, не ожидал.
Племянники - оба с перевязанными головами - лежали на разложенном диване в гостиной и вдвоем разглядывали книгу. Платон издалека увидел, что это "Гаргантюа и Пантагрюэль" Рабле, и даже успел подумать, что ему не очень нравится это издание из-за рисунков Доре, прежде чем испугался до подкосившихся ног.
- Кто это сделал? На вас покушались? Милицию вызывали?..
Племянники удивленно посмотрели на Платона, потом - друг на друга, затем на Илису.
- Платон Матвеевич, я принесу тебе выпить, - уверенно предложила Илиса.
- Какое - выпить? Надо что-то немедленно делать! Я позвоню Птаху, пусть он приставит охрану!
- Не надо охраны, - усадила его Илиса. - Никто ни на кого не покушался. Они сами подрались.
- Подрались?.. - не поверил Платон. - Да почему?..
- Из-за меня, - спокойно объяснила Илиса, глядя прямо ему в глаза.
- Из-за тебя? - он отмахнулся, словно отгоняя неприятный запах.
- Да. Я им нравлюсь обоим. Но ты не беспокойся. У Федора небольшая резаная рана на голове, а у Вениамина гематома на виске. Федору я наложила лечебную травку под пластырь, а Венечке - привязала рассасывающий компресс.
- Когда же? - нашел в себе силы простонать Платон.
- Вчера вечером. Где-то в половине одиннадцатого. Федор ударил Веню, а Аврора - Федора.
- Аврора разбила Федору голову? - не поверил Платон.
- Она подкралась сзади и - шарах! - сверху мне на башку аквариум с лягушками, - вдруг громко прокричал Федор.
- Федя, мы же договорились, что ты не будешь разговаривать, пока не пройдет звон в ушах, - с терпением вышколенной медсестры напомнила Илиса.
- Где Аврора? - решительно встал Платон.
- Платон Матвеевич, у Авроры наступил сильный шок после всего происшедшего, она не реагирует на раздражители. Пришлось уложить ее в твою кровать...
- В мою кровать? - схватился за голову Платон.
- Я не знала, когда ты приедешь, к вечеру она придет в себя, мы бы все убрали...
- Сейчас я ей устрою такой раздражитель! - Платон рванулся в коридор, отталкивая ставшую на пути Кваку.
- Давай, придурок! Иди сюда, я тебе покажу! - вдруг раздалось из спальни Платона.
- Кто это сказал? Это она сказала? - застыл Платон, не веря своим ушам.
- Я же говорю - тяжелые последствия... - объяснила Илиса, утаскивая его от двери в комнату.
Платон ринулся в спальню.
Аврора, дрожа, сидела на его кровати и смотрела на дверь с выражением загнанного животного, которое так просто врагу не сдастся.
- Явился, идиот! - прорычала она. - Приехал, здрасьте! Я тебя предупреждала? Предупреждала. Ты что-нибудь сделал? Ни-че-го!! Эта сволочь ударила Венечку в висок! Он же мог убить его, понимаешь, ты, тупой кабан?!
У Платона пропал дар речи. Когда он откашлялся, собираясь с мыслями, первым делом потребовал:
- Немедленно убирайтесь из моей кровати!
Аврора заметалась на четвереньках по пуховому стеганому одеялу.
- Плевала я на твою кровать - тьфу!
Она несколько раз плюнула, переползая с места на место, потом устала и затихла, скорчившись, закрыв голову руками. Платону была видна ее согнутая спина, выступающие сзади из-под ягодиц ступни и перекрестье худых предплечий на взъерошенном затылке.
- Я хочу, чтобы вы вылезли из моей кровати и вообще покинули мой дом, потребовал Платон твердым уверенным голосом, хотя вид скорчившейся женщины тут же вызвал в нем жалость и отвращение.
- Ладно, - неожиданно согласилась Аврора, выпрямляясь. Сидя на коленках, она смотрела на Платона с жалостью и... отвращением! - Я покину ваш дом через несколько дней.
- Немедленно, - приказал Платон.
- А вот это видел? - бросившись на живот, чтобы оказаться к Платону ближе, она продемонстрировала ему снизу напряженный до побелевших косточек кукиш. Уеду, когда сказала. Будешь гнать - отравлю, квартиру сожгу.
Платону стало стыдно и почему-то скучно. Он взял ее все еще судорожно сведенную руку в свою, сжал и предложил:
- Пойдемте чаю выпьем. Все лучше, чем собачиться здесь.
Аврора сразу обмякла и закрыла глаза, спрятав вспыхнувшее лицо.
Пить чай собрались впятером. Племянники смотрели на Аврору спокойно, Илиса подрядилась помочь с накрыванием на стол, но была отодвинута в сторону домработницей. Всего-то и разбилось - пара чашек. Платон достал бутылку коньяка. Увидел, что она початая, посмотрел долгим взглядом на Аврору, та только виновато пожала плечами.
Сидели молча.
Федор раскрыл книгу в месте, которое он отметил, загнув лист углом. Платон от такого варварства вздрогнул, поморщился и долго еще смотрел полными боли глазами, пока Федор искал нужное место.
- Вот! - нашел тот наконец. - "А вот теперь скажите, какого цвета хвост платья у моей матери?" - медленно зачитал он.
Аврора выронила первую чашку.
Платон встал, посмотрел на книгу более внимательно. Это было издание в мягком переплете. Усаживаясь, он заметил пристальный взгляд Илисы. Робко улыбнулся ей, стараясь скрыть переживания за подобное обращение с книгой. Федор же продолжал чтение:
- "Про хвост я ничего не могу сказать, - отвечал конюший. - Сам признался, что ты прохвост! - воскликнул Гаргантюа". - Федор с веселым видом осмотрел присутствующих. Не дождавшись нужной реакции, решил объяснить: - Про хвост и прохвост - получается одинаково, когда говоришь! А еще: "Так ли, не так ли, сунь себе в нос пакли. Кто слишком много такает, тому птичка в рот накакает!" Вы чего, как на похоронах? Вам не смешно? Подумаешь, подрались с Венькой из-за бабы. Это наши проблемы. Ведь все живы, чего дуться? Иди сюда, - он постучал ладонью по ноге.
Илиса сразу подошла и присела на место, по которому постучал Федор.
- Жена, ты меня любишь? - спросил Федор весело.
- Конечно, Феденька, - ответила Илиса, закинув голову вверх и шаря глазами по его лицу.
- Значит, тема закрыта, - постановил Федор.
- Я, Феденька, всех люблю, - тихо промолвила Илиса. - Я как-то поняла, что выжить можно, только если всех полюбить. Иначе - никак.
- Но меня-то - больше всех? - настаивал Федор.
- Нет, - покачала головой Илиса. - Я всех люблю одинаково. Разве что... Вот Платона Матвеевича я люблю больше всех. Потому что он - добрый и глупый.
