999,9… Проба от дьявола - Юрий Гайдук
Крымов тоже знал о кровавой драме в «Ласточке» и поэтому даже не удивился раннему звонку Кудлача, который просил его приехать в берлогу, чтобы «обсосать кое-какие вопросы». После демонстративного убийства Лютого и столь же демонстративного налета на кафе, в котором гуляла группировка Дутого, входившего в число наиболее доверенных Кудлачу людей, можно было и запсиховать по-настоящему в поисках единственно правильного решения. И преступный авторитет Михаил Кленов не был бы воронцовским смотрящим, если бы не попытался проанализировать все сто версий и вариантов того, что же все-таки случилось в «Ласточке», прежде чем принять окончательное решение.
…Положив на тумбочку мобильник, Крымов тронул за обнаженное плечо Клару, которая накануне, как только узнала, что «ее ненаглядный» вернулся из Москвы, сразу же примчалась в его номер. Она через силу распахнула свои огромные глазищи и потянулась к нему руками:
— Антон… милый… иди ко мне.
— Все, лапонька, подъем, — чмокнул он ее в теплую щечку, — труба зовет.
— А труба эта полчасика подождать не может? — проворковала Клара, отбрасывая одеяло и открывая наливную грудь.
Крымов на это только руками развел: чего, мол, не может, того не может.
— Плохая твоя труба, — надула губки Клара.
Согласно кивнув, Крымов обреченно вздохнул и прошлепал в ванную.
Уже весь гостиничный персонал был в курсе того, что смазливая буфетчица едва ли не переселилась в номер столичного постояльца, который был старше ее лет на пятнадцать, и они, не особо таясь, спустились в буфет. Клара сразу же нырнула за буфетную перегородку, а он попросил для себя чашечку крепкого кофе с сахаром. Надо было привести себя в чувство после бессонной ночи: поначалу не давала спать Клара, а когда, уже далеко за полночь, Антон заснул, его разбудил зуммер мобильника и Бондаренко сообщил о кровавом побоище в «Ласточке». Сделав несколько глотков и почувствовав, что он действительно оживает, Крымов задумался над тем, мог ли сработать столь страшную ночную расправу над дутовским колхозом Гришка Цухло, и сам же себе ответил: «Нет».
Во-первых, кишка тонка для подобных акций, а во-вторых… Если верить оперативной информации, которой располагал Яровой, то на вооружении сусловской группировки были только ТТ китайского производства. Далее этого Цухло пока что не заходил, видимо, мудро решив, что скорострельные дудары в руках его беспредельщиков — что дубинка в руках орангутана. Сначала треснет ей по голове, а потом уж думать будет.
И в итоге?
Выходит, опять Жомба, и это было нехорошо. И в первую очередь нехорошо для него, для Седого. Вконец озверевший, явно напуганный воронцовский пахан мог свести на нет всю оперативную игру, которую выстроил и предоставил руководству ФСБ Антон Крымов, он же — Седой.
Кудлач уже ждал гостя. В просторной беседке, скрытой от посторонних глаз высоким забором, был накрыт по-холостяцки непритязательный, но довольно впечатляющий стол, в центре которого источал одуряющие запахи умело сработанный мангал, над угольками исходили соком насаженные на шампуры кусочки баранины, проложенные кругляшками краснобоких помидоров с городского рынка и репчатого лука. Сглотнув голодную слюну и мысленно похвалив себя, что обошелся в буфете всего лишь чашечкой кофе, Крымов не смог удержаться от удивленного возгласа, чем явно потрафил хозяину дома.
— Чего празднуем, Сергеич?
— «Празднуем». — На лице Кудлача отобразилась общечеловеческая скорбь, когда мажешь икрой бутерброд, а сам думаешь про голодный народ, и он, полоснув по лицу гостя настороженно-испытующим взглядом, пробурчал: — Слыхал, поди, про стрельбу в городе?
— Про ту, что в «Ласточке»? — на всякий случай уточнил Крымов. — Так об этом уже вся гостиница гудит. — Замолчал было, стараясь оставаться в рамках своей роли, однако его глаза тут же наполнились настороженной тревогой: — Я, конечно, всех тонкостей не знаю, но это мочилово…
— Погодь, всему свой час, — сказал Кудлач и приглашающе повел рукой: — Пить-то чего будешь?
— Ну-у, это смотря за что пьем.
— Считай, за мой день рождения.
Это было уже интересно. Та информация, которой располагал Крымов, однозначно говорила о том, что Михаил Сергеевич Кленов родился аккурат в Международный женский день, и для того, чтобы перевести стрелки с восьмого марта на летний месяц, требовались более чем серьезные основания. Однако об этом должен был заявить сам Кудлач, и Крымов продолжал ломать дурочку:
— В таком случае поздравляю, Сергеич. Не знал, право слово, не знал, а то бы с подарком приехал. Так что за мной должок.
— Отдашь, когда Жомбу уберешь, — буркнул Кудлач, делая знаки появившемуся на крыльце Малышу, чтобы тот нес спиртное. И тут же крутанулся лицом к гостю: — Ты что, действительно не врубаешься, что ночью произошло?
— А с чего бы я врубился, — искренне возмутился Крымов, — если я ничего не знаю? Ты-то сам загадками все говоришь, а на постоялом дворе только бабские охи да ахи. Мол, стрельбу кто-то в кабаке затеял, да кровушка пролилась. Неужто столь серьезная разборка?
— Хуже, месилово. И не просто месилово, а месилово заказное. Причем заказ шел по большому счету.
— Слушай, Сергеич, ты можешь толком объяснить, что конкретно произошло в этой сраной «Ласточке», а не мытарить меня намеками да загадками?
— Можно и без намеков, — осевшим голосом отозвался Кудлач, уставившись остановившимся взглядом в тарелку с аппетитной севрюгой. — Хотя… Какие там на хер намеки, если кто-то большой крови возжелал. Короче, момент выбран подходящий. Этой ночью Дутый день рождения отмечал, вот и решил фраерский бенц закатить, чтоб потом весь город о нем судачил. Кроме меня в «Ласточку» были приглашены вполне уважаемые люди, с которыми не стыдно за одним столом посидеть, только вот задумка эта не состыковалась. Во-первых, еще память о Лютом не стерлась, и негоже в такое время праздники праздновать, а во-вторых, и другие причины были. Короче, я отказался да еще несколько бобров из приглашенных. Дутый, естественно, обиделся, только мне лично плевать на его обиды, если он простых вещей уразуметь не может.
Кудлач с силой опустил свой тяжеленный, словно свинчатка, кулак на деревянную столешницу.
— Теперь-то, надеюсь, понимаешь, с чего бы это вдруг я свой день рождения решил нынче отметить?
Чувствовалось, что он уже успел прилично принять на грудь, но держался выше всех похвал. То ли хорошо запаренный чифирок блокировал выпитое ночью, то ли нервы у воронцовского смотрящего сдавали и теперь были натянуты словно струна. Впрочем, понять его можно было.
— Так ты что же, — осторожно произнес Крымов, — думаешь, что все это месилово было задумано с одной-единственной целью? То есть хотели убрать тебя, а вместе с тобой и тех людей, которые держат в узде золотую фабрику?
— Считай, что угадал.
Для Крымова это было тем самым откровением,
