Кружок экстремального вязания - Дарья Донцова
– Вы неправы, – возразила я. – Один умный врач увидел ваше фото и сказал: «Кожный лейшманиоз распространен в основном в тропиках и субтропиках. Переносчики его – насекомые, грызуны, порой человек. Но то, что вижу сейчас, это последствия ожога. Думаю, в лицо плеснули чем-то едким. Не могу представить живое существо, которое промолчит, получив такую травму. Скорее всего, жертва издала нечеловеческий крик, он испугал вредителя, тот убежал, не проверив, удалось ли покушение на убийство. Вероятно, раненого быстро доставили в клинику и этим спасли ему жизнь. При такой травме легко скончаться от болевого шока, ослепнуть. Мужчине просто повезло, что он жив и сохранил зрение».
– И зачем вам вытаскивать из могилы забвения старую историю? – прищурился Зорин. – Все давным-давно завершено, похоронено. Смысл доставать кости мертвеца и сушить их на солнце?
– В Москве недавно появился кружок экстремального вязания, – тихо сообщила я.
Зорин очень медленно моргнул. Я продолжила:
– Название не оригинальное. Вы, наверное, в курсе, что в свое время была банда «Кружок экстремального вязания». Ее участники выполняли разные задания – убийства, похищение как взрослых людей, так и детей, кражи. Преступления совершались по всей России. Кто стоял во главе, так сказать, коллектива? Этого человека уже нет в живых. Какое количество участников было в этой ОПГ? Нет ответа. Куда подевалось остальное руководство группировки, когда стало понятно, что за бандитами следят? И здесь все покрыто мраком. На все эти темы можем лишь гадать, упомянутые люди бесследно испарились. Последнее, что совершили негодяи, – попытались вас убить. Вы не только художник, но еще и известный в узких кругах библиофил, ваше собрание редких книг оценивается в большую сумму, да не рублей, а евро. Разрешите кое-что рассказать?
Мужчина молча кивнул. Я снова посмотрела в телефон.
– Буду смотреть в записи, чтобы не ошибиться.
Итак, что случилось? Зорин в тот день приехал в Москву, провел совещание в своем издательстве, пошел к машине. Чтобы дойти до автомобиля, Андрею Дмитриевичу следовало пересечь дорогу – около его офиса свободного места для парковки не нашлось. Зорин дождался зеленого света, пошагал по зебре, и тут, откуда ни возьмись, появился мотоцикл с двумя ездоками – водителем и пассажиром. Последний плеснул в лицо художнику какой-то жидкостью, и пара умчалась. Андрей Дмитриевич упал и от боли потерял сознание.
В это время на соседней полосе ждал разрешения на проезд автомобиль, за рулем которого сидел Василий Семенович Носов – тихий, скромный «ботаник», преподаватель московского вуза, очень аккуратный дядечка, он даже не получал штрафы за превышение скорости. Носов перепугался, вызвал ДПС и «Скорую», бросился к потерпевшему, не зная, чем еще ему помочь. Подложил под голову ему подушку, которая нашлась у него в машине на заднем сиденье, попытался влить воду в лежащего без сознания человека. Вот не надо было ничего подкладывать, поить потерпевшего, переворачивать его. Максимум, что можно было сделать, – просто накрыть его одеялом. Минут пятнадцать неверных действий – и Андрей Дмитриевич оказался бы на том свете, но рядом притормозила машина, за рулем которой сидел Павел Никитин, врач-реаниматолог, имевший при себе все необходимое для вытягивания человека из лап смерти.
Зорину просто феерически повезло. Когда прикатила «Скорая», пострадавший дышал и даже пытался что-то сказать. Санитарная повозка доставила несчастного в клинику. И здесь новая удача – там работал уникальный специалист по ожогам. Он правильно оценил травму, понял, какой жидкостью плеснули в лицо, и сделал все для спасения жизни мужчины.
Через некоторое время после операции Андрей Дмитриевич смог говорить. Он попросил доктора позвонить своему другу и соседу, Кириллу Михайловичу Нестеренко. Тот был тогда одним из больших начальников на Петровке. Кирилл примчался сразу, и Андрей сумел сообщить другу информацию.
На протяжении нескольких месяцев некий Алексей Иванович Кузнецов, адвокат, представитель очень богатого человека, собирателя редких книг, уговаривал художника продать ему один раритет. Юрист непонятно как выяснил, что у Зорина есть манускрипт Леонардо да Винчи – несколько листов, исписанных с двух сторон рукой гения. Зорин крайне удивился осведомленности адвоката, Андрей никому не говорил о том, каким сокровищем обладает. Как он получил бесценные рисунки и чертежи? Это очень интересная история, но она никому не известна.
Я тихо кашлянула. Хозяин встал, взял со стола бутылку воды и стакан, наполнил его и поставил передо мной со словами:
– Пейте, не отравлено.
Я сделала несколько глотков, и хозяин вдруг сказал:
– Хорошо! Слушайте.
Глава двадцать девятая
В советские годы около магазина «Проза», в сквере, собирались мужчины и женщины. При них были сумки, набитые томами, которые они предлагали коллекционерам. Андрей часто посещал этот базар. К нему подходили молодые люди, предлагали рукописи Пушкина, Лермонтова, всех Толстых, вместе взятых. Много денег не просили – «продавцам» срочно требовалась бутылка водки или «волшебный порошок». У подобных личностей Зорин никогда ничего не брал, он сразу видел, что автограф великого поэта фальшивый, а еще Андрей не собирался поощрять алкоголиков и наркоманов. А вот у стариков мужчина порой покупал то или иное издание. Как правило, особой ценности тома не представляли, мужчина просто жалел брошенных родными пожилых людей, которым приходилось выживать на крохотную пенсию. У него даже были любимые «продавцы».
С одним из них, Степаном Михайловичем Боковым, Зорин подружился, приглашал его к себе в гости, угощал ужинами, показывал свое собрание книг.
Как-то раз Степан Михайлович позвонил Андрею, попросил его срочно приехать и, когда мужчина прибыл, показал на собранные сумки.
– Забирай, там ценные книги, ты их сбережешь. У меня наследников нет. Сегодня ночью умру – и погибнут тома, выкинут старые страницы на помойку.
Андрей попытался поспорить, но Степан сурово прикрикнул:
– Замолчи! Молодой слишком! Сделай, о чем прошу! Посиди со мной до конца – страшно в одиночестве уходить на тот свет. И оказаться в общей могиле совсем не хочется… Удивительно, но я повторяю действия Александра. Он, предчувствуя свой уход, обратился ко мне. А я теперь к тебе с той же просьбой… И все оформил как Баратынский.
– Это кто? – не понял Андрей.
– Можно сказать, отец мой, – тихо ответил Боков. – Я
