Кружок экстремального вязания - Дарья Донцова
– Какой кружок? Где кружок? Откуда про него знаешь? Взрослых подслушиваешь? Дрянь! Мерзавка! Гадюка! Из-за тебя все! Ненавижу!
Настя так перепугалась, что даже не заревела. Она никогда не видела маму в такой ярости, не слышала таких грубых слов. Андрей Дмитриевич на секунду тоже опешил, но быстро пришел в себя, отнял ребенка у жены, увел Настю в дом, умыл ее, поцеловал, сказал:
– У мамы мигрень, поэтому сейчас у нее нервы сдали. Сиди в машине тихо, не задавай вопросов… Мама ходит в кружок, где учат вязать художественные вещи, например одеяло с павлинами. У всех красиво получается, а ее изделия – кособокие. Ей очень хочется нечто роскошное сделать, а никак. Ты маме сейчас на больную мозоль наступила, напомнила ей, что обе руки у нее левые.
– Не говорила такого! – заплакала Настя.
– Да, – согласился папа, – но она так тебя поняла.
Девочка притихла. В голове у нее толкались вопросы. У мамы случалась мигрень, но она во время приступов никогда не била дочь.
Ответов на свои вопросы школьница не получила, но у нее появился новый повод для изумления. Анастасия думала, что в город ее повезет мама, но за руль сел папа. Андрей Дмитриевич умел водить машину, но не любил. И вдруг сам устроился за баранкой. На дворе лето, каникулы – почему же Настеньку отправляют на городскую квартиру? Что плохого сделала школьница? По какой причине ее решили так сильно наказать? Не найдя ответов на незаданные вопросы, девочка зарыдала и услышала от папы неожиданно грубые слова:
– Замолчи, без тебя тошно!
Потом лето закончилось. Осенью приехал папа и очень ласково сказал:
– Настенька, плохая новость. Твоя мама умерла от очень тяжелой болезни. Случилось это еще летом.
Я замолчала.
– Интересная, однако, история, – протянул Чернов. – Пока ты говорила, нашел информацию о родителях Насти. Андрей Дмитриевич Зорин, художник и педагог в институте, где учат живописцев, владеет скромным бизнесом, про его работу в Индии ничего нет. Можем позвонить ему? Мужчине слегка за семьдесят – в наше время это еще не глубокая старость, многие его одногодки работают. С Андреем Дмитриевичем, похоже, полный порядок, у него фирма, которая изготавливает портреты. Берется, например, полотно, на котором изображен Петр Первый, и лицо государя заменяют на изображение заказчика.
– Не новая штука, – усмехнулся Костин. – Мне такой на юбилей Влад Макаров притащил. Жуть страшная.
– Одно время такая «живопись» была невероятно популярна, – улыбнулась я. – Кто-то тоже мне на день рождения приволок мое изображение. Личико – мое, а все остальное – от тореадора, который укрощает быка с головой Вульфа! Полагала, сейчас данный вид искусства умер.
– Ан нет! – рассмеялся Юра. – Он недавно вновь расцвел буйным пионом… Помимо этого, у Андрея Дмитриевича небольшое издательство, оно выпускает открытки и книги, за издание которых платит сам автор. На хлеб с маслом и красной рыбкой сверху мужчине хватает… Теперь Галина Петровна Зорина…
Чернов замолчал.
– Что с ней не так? – осведомился Володя.
– Женщина покончила с собой. У Анастасии неверная информация. Не от болезни ее мать ушла, она отравилась. И это не случайность, а суицид. Подробностей пока не знаю.
Мне стало жаль Настю.
– Понятно, что ребенку не захотели сообщать о таком происшествии, дочь до сих пор не знает правду.
Володя посмотрел на меня.
– Надо бы съездить к Андрею Дмитриевичу. Лампуша, попробуй уговорить Зорина сегодня поговорить с нами. Вечер еще не наступил, есть время для беседы. Могу сам с ним встретиться, но мужчина мужчине легко откажет в просьбе. А вот если женщина ласково произнесет: «Пожалуйста, очень вас прошу о короткой беседе!» – то, вероятно, он согласится.
Я посмотрела на Чернова.
– Дайте мне пять минут! – оживился Юра. – Так, его мобильный работает. И прописан художник много лет все на той же даче. Только теперь дом находится не в деревне Пушково, а в загородном клубе «Пушков лес». Вместо села теперь коттеджный поселок. Держи трубку.
Я схватила телефон, который протянул Чернов, и услышала звонкий голос школьника:
– Алло!
– Добрый день, – начала я, – мне нужен Андрей…
– Это я, – не дал договорить паренек.
– Приятно познакомиться, но хочется пообщаться с вашим дедом Андреем Дмитриевичем, – проворковала я.
Из трубки долетел тихий смех.
– Мой дед давно покойник. И отец, Дмитрий Андреевич, уж много лет, как к Господу отошел.
Глава двадцать седьмая
– Простите, – пробормотала я, – ошибка в документах, в них сказано, что Андрей Дмитриевич здравствует.
– Верно, – неожиданно согласился мой собеседник.
Я закатила глаза, потом посмотрела на Костина. Тот развел руками.
– Если ваш дедушка в уме, можно с ним парой фраз перекинуться? – осведомилась я.
– Не знаю насчет ума, – звонко рассмеялся парень, – но, вероятно, вы бы нашли общий язык.
– Пожалуйста, передайте пожилому человеку трубку, – попросила я.
– Кому?
– Андрею Дмитриевичу.
– Слушаю вас давно и не понимаю, чего вы хотите.
– Приятно побеседовать с таким человеком, как вы, но мне нужен художник Андрей Дмитриевич Зорин. У него была жена Галина Петровна, есть дочь Анастасия, – промурлыкала я.
– Галя давно скончалась, Настенька, слава богу, жива-здорова. Да и я в порядке пока.
Я ощутила себя идиоткой.
– Вы господин Зорин? Отец Анастасии? Простите, пожалуйста, но у вас голос молодого человека.
– Да я пока и телом не дряхлый. Давайте начнем сначала. Вы кто?
– Евлампия Романова, детектив частного сыскного агентства Макса Вульфа, – представилась я.
Послышался тихий смех, потом мой собеседник сказал:
– Агентство Ниро Вульфа[9]мне отлично известно, а про Макса Вульфа ничего не знаю. Он вообще существует?
– Лично у меня нет ни малейших знаний в высшей математике, но это не говорит о том, что ее не существует, – парировала я. – Наше агентство открыто давно, можете посмотреть наш сайт в интернете.
– Тушэ, – продолжая посмеиваться, произнес Андрей Дмитриевич.
– Фехтованием не увлекаюсь и задеть вас желания не имела. Наше агентство на данном этапе занимается одной проблемой. В ходе ее решения всплыло ваше имя. Если не откажетесь уделить мне немного времени, буду очень благодарна.
– Все «спасибо» принимаются только в жидком виде! – радостно отозвался мужчина. – С этикеткой на французском языке, где написано кодовое слово cognac. Групповое посещение не приветствуется, жду только вас. Адрес не сообщаю, думаю, уже знаете его.
– Не нравятся мне его слова о групповом посещении, – заметил Юра, когда я положила телефон в сумочку.
– На дворе ясный день, еду не в глухую деревню, а в поселок неподалеку от столицы – все нормально, – ответила я.
– Алевтина Носова, – пробормотал Костин.
– Это кто? – удивилась я. –
