Я жила в плену - Флориан Дениссон
– Это что-нибудь меняет в деле? – поинтересовался Гора.
– Нет, мы по-прежнему ищем похитителя Виктории, биологическое отцовство Жака Савиньи или отсутствие такового не важно. Несложно влезть в его шкуру – он переживает тяжелый момент, но к делу это отношения не имеет.
– Спасибо, Эмма, – поблагодарил Борис, собираясь встать.
– Это еще не все, – продолжила она. – Я запускаю широкую отработку дел об исчезновении девочек-подростков в регионе за последние десять лет. Их невероятно много: я проверила последние пять лет и уже наткнулась на пятьсот подозрительных исчезновений.
На лицах Буабида и Гора читалось удивление. Максим подумал о пятидесяти тысячах случаев, которые французские журналисты спешат объявлять исчезновениями каждые десять минут. Реальность не так ужасна, некоторые описания исчезнувших людей часто относятся к одному и тому же делу, хотя цифра в любом случае пугающая.
Борис не отступился от роли руководителя: он назначил две пары следователей, поручил им собрать и проанализировать все данные по делу. Вчетвером они, конечно же, обработают куда больший массив информации, но все прекрасно понимали, что шанс отыскать надежный след ничтожен, как джекпот в лото. Максим предложил сузить рамки поиска: брать случаи исчезновения несовершеннолетних девушек с физическими характеристиками, близкими к данным Виктории. Похититель предположительно страдает социопатологией, которая вынуждает его придерживаться строго определенного modus operandi, то есть этот человек может охотиться на совершенно определенный тип девочек-подростков.
Эмма Леруа вернулась на свое место, и Борис продолжил совещание.
– Прежде чем закончить, хочу коротко доложить, что мы с Максимом видели в Лавашей. Ничего особенного. Территория огромная, но достаточно изолированная, чтобы годами не привлекать внимания любопытных и представителей власти. Нетрудно представить, как эта база расфасовки героина функционировала, не вызывая ни малейших подозрений. Связь с Викторией Савиньи еще предстоит установить, но лично я не уверен, что таковая имеется.
Он глотнул воды, и Патрик Гора успел вклиниться:
– Но ведь все анонимные письма были отосланы из этой деревни? И как это объяснить?
– Возможно, простым совпадением, – ответил Борис.
Жандармы отреагировали недовольным гулом, и Павловски почувствовал, что должен сию минуту вернуть себе контроль над ситуацией.
– Отправитель мог быть членом преступной организации, а зачем он посылал письма, придется выяснять. Не исключено, что, помимо торговли героином, дилеры занимались вымогательством, шантажом и черт знает чем еще.
Объяснение удовлетворило не всех, но возбуждение подутихло. Максим, ерзавший на стуле от нетерпения, решил вступить в разговор:
– У меня есть наметки теории, но белых пятен все еще слишком много.
Борис незаметно сжал кулак, глотнул воды. Напарник снова не пожелал предварительно поделиться соображениями с ним. Павловски постарался скрыть недовольство за улыбкой.
– Слушаем тебя, Максим, – процедил он сквозь зубы.
Павловски сел, уступая первенство новому докладчику, но Монсо предпочел говорить со своего места:
– Полицейский рейд состоялся примерно за месяц до возвращения Виктории, и, хотя в первый момент интуиция твердила, что девушку могли держать в Лавашей, сроки не совпадают. А вот хронология интригует: тот факт, что события так близки по времени, не оставляет места случаю. Похититель вполне мог быть одним из банды наркодилеров и скрылся от полицейских до рейда, то есть знал заранее о визите наркоконтроля и успел тем или иным способом переместить Викторию в другое место.
Борис нахмурился, заметив нестыковку в рассуждениях коллеги, и не преминул поделиться с остальными:
– Виктория ни разу не упомянула, что ее перевозили.
Максим как будто ждал этого замечания:
– Несчастная молодая женщина должна пересказать нам события одиннадцати лет в аду. Мы пока скользим по поверхности. Понадобятся недели, а может, месяцы, чтобы у нее в голове все разложилось по полочкам и она сумела дать связные показания. Не исключено, что каких-то событий она не помнит; ее могли накачивать наркотой. Я не исключаю, что мы услышим от Виктории ложные воспоминания о том, чего никогда не было, – то, что ей внушали все время. Палач одиннадцать лет оказывал на жертву психологическое давление. Жертвы, которым нанесли подобные травмы, часто замещают реальность воображаемым, чтобы смягчить ужас ситуации. Как бы то ни было, мы должны идти по реальным следам, основываясь на логически допустимых фактах. Необходимо поговорить со всеми, кто присутствовал при ликвидации сети в Лавашей.
Буабид помахал красной картонной папкой:
– Все здесь! Международные требования были запрошены вчера в конце дня, но сам знаешь, как неповоротлива система…
– Давайте все-таки взглянем на все имена – авось да заметим что-нибудь.
Ахмед хлопнул папкой по столу и кивнул.
Борис стиснул зубы, чтобы скрыть недовольство: его как будто отодвинули. Максим никогда ничем с ним не делился, и Павловски узнавал о гипотезах напарника в последний момент. Он не забывал о героическом поступке Максима, защитившего его, но проблему все равно требовалось решать.
Он слегка покачал головой, гоня эти мысли прочь, и встал, но тут дверь с треском распахнулась, и вошла Ассия. Застывшее лицо выражало досаду и разочарование – она словно заранее просила прощения за то, что сейчас сообщит.
– Я только что от судьи. Присутствовал прокурор. Дело забирают расследователи из Шамбери.
Раздались возмущенные возгласы, Максим так крепко сжал кулаки, что побелели костяшки. Жандармы только-только начали плотнее внедряться в хитросплетения дела, и тут ковбои из Шамбери грубо вторгаются на их территорию, вытаптывая следы, чтобы в случае успеха присвоить себе все лавры.
Этого следовало ожидать, рассудил Максим. В глубине души он удивлялся, что их не обобрали раньше. Результат, однако, тот же: едва чужаки войдут на их территорию, с делом Виктории Савиньи можно будет попрощаться.
28
Глухой шум. Придушенные крики – возможно, рыдания.
Суета на первом этаже усиливалась, карабкалась по старой лестнице к двери комнаты Виктории.
Много часов она лежала на старомодной кровати, окутанная запахом детских воспоминаний. Брюзжание и вопли этажом ниже тоже напоминали о прошлом. О тех минутах, когда она, совсем как сейчас, предпочитала воткнуть наушники старенького айпода в уши и гонять по кругу альбом «The Fame» Леди Гага.
Сегодня никакой музыки. Виктория смотрела в потолок и спрашивала себя, какая сверхъестественная сила принуждает ее оставаться в доме родителей. Она вспомнила, как на уроке по греческой мифологии преподаватель объяснял классу, откуда пошло выражение оказаться между Сциллой и Харибдой. Виктории пришло в голову, что это выражение придумали специально для нее.
Внезапно она услышала грохот разбившегося стекла, испуганный
