Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
В ответ «добрый день» произнес лишь Конюхов. Он же первым занял стул возле вешалки – свое излюбленное место в кабинете. Остальные продолжали стоять, даже когда Громушкин обернулся и, наслаждаясь произведенным эффектом, пригласил всех садится. Османов хранил молчание, на лицо его не изменило выражение.
Когда тишина в кабинете стала звенящей, Громушкин, наконец, задал первый вопрос:
– Так что же тебя привело к нам, Равиль Арсанович? Мы слушаем.
Османов обеими ладонями провел по лицу, пробормотал что-то и глухо выдавил из себя:
– Мне нужна ваша помощь. Вам нужна моя помощь. Вы ведь убийцу Глушенко не можете найти, а заодно и меня, как возможного свидетеля, или соучастника.
Громушкин кивнул.
– Я только сегодня решил к вам придти. Были на то причины… пусть их. Конечно, мне следовало бы сделать это немного пораньше, скажем, дня два или три назад…
– Почему два или три дня назад, Равиль Арсанович? Убийству скоро месяц стукнет.
– Я же говорю, на то есть причины. Вам надо откровенно? – кивок в ответ. – Ну что ж, откровенно, так откровенно. Я сам хотел достать убийцу, со своими ребятами. Он был у меня в руках. И все равно упустил. Как раз три дня назад, когда он съехал из гостиницы «Казахстан». В тот день Симон с ребятами потеряли его след и до сих пор не смогли обнаружить.
– Симон Ованесян? – неожиданно переспросил Васильев. Османов кивнул, в ответ оперативник невесело усмехнулся. – Он – хороший сыщик.
Сразу же наступило молчание. Спустя минуту Османов продолжил:
– Я не могу жить в вечном страхе и за свою семью и за себя. Жену и дочерей я вывез из города, отправил в надежное место. И все же… ничего нельзя предусмотреть. Тут еще Марченко с Миржоном покоя не дают, но это все не так важно. С ними я договорюсь, насколько это возможно. Главное – он. Кто порешил Глушенко и должен поквитаться со мной. Я не знаю, – он торопливо поднял руки, как бы защищаясь от возможного града вопросов, – кто его послал, когда, при каких обстоятельствах, могу лишь предположить.
– Ты говорил об убийце, – медленно начал Громушкин. – Нам хотелось бы получить от тебя более подробные приметы, если ты, его…
– Разумеется, видел. Я был в двух шагах от того места, где он душил Глушенко. Я стоял за деревом и молил всевышнего, чтобы подо мной не хрустнула ветка, чтобы он не взглянул в мою сторону.
– Так ты хорошо его запомнил?
– Да. Иначе и быть не может. Вот, кстати, то, чем пользовался Симон для его обнаружения, – он покопался во внутреннем кармане пиджака и вынул сложенный вчетверо лист бумаги. – Фоторобот убийцы Глушенко.
Лист лег на стол перед Громушкиным, вокруг стола тут же собрались все, находившиеся в кабинете. Конюхов взял было его в руки, но Васильев мгновенно отобрал и вновь положил на стол.
– Ладно, потом, все потом, – произнес Громушкин, огораживая лист рукой. – У меня к тебе еще вопросы по этому поводу будут, ответишь?
– Я за этим и пришел, – Османов выдержал взгляд оперативника.
– Расскажи, почему у вас с Глушенко, была «забита стрелка» в таком глухом месте.
Османов поморщился: то ли ему не понравилась фраза Громушкина, то ли ответ на вопрос оказался тяжеловат.
– Это не очень интересная тема, – наконец сказал он. – Встреча была назначена по моей просьбе, обсудить личные проблемы. Они никого не касались, кроме нас двоих.
– Ну а все-таки, о чем шел разговор?
– Я просил Глушенко составить протекцию одному человеку из моей команды в его компанию. Собственно, это и все.
Громушкин недовольно покачал головой.
– Слушайте, а почему разговор без свидетелей? Вы просили Глушенко не брать с собой ни телохранителя, ни даже шофера?
– Нет, предложил он. Вот как раз у него был ко мне кое-какой вопрос, обсудить который Марату надо было тет-а-тет.
– Что именно?
– По телефону не уточнял. Впрочем, он никогда не говорил о тех вещах, которые хотел обсудить. Клянусь, я не знаю, о чем могла идти речь.
– Ну, хорошо, – Громушкин отступился. – Что было после твоего звонка?
– Я дождался выбранного времени, но из-за непривычки передвигаться по городу без авто, опоздал. Я торопился, но когда услышал… пронзительное пищание, что ли… Остановился, прислушался; какие-то сдавленные звуки, шум, шебуршание. Я сошел с тропинки и подошел ближе к месту встречи. Увидел лежащего Глушенко и человека, который делал довольно странные вещи.
– Что именно?
– Вы понимаете… он… убийца… делал какие-то гимнастические упражнения, точно восстанавливал форму после пробежки, я бы так определил. Кажется глупым, но он присаживался, махал руками, ходил вокруг трупа и все в том же духе, у меня не было желания досматривать, я предпочел удалиться. И в тот же день дал команду ребятам найти его.
– Через какое время он был выслежен?
– Через две недели его обнаружили в «Казахстане». Но когда я послал Симона его убрать, он просто… исчез.
– И где он сейчас, тебе неизвестно.
– Именно.
Разговор зашел в тупик, но тут неожиданно встрял Конюхов:
– А ты давно знаком с Глушенко?
– Да, порядочно. С девяносто пятого, когда я выехал из Чечни.
– Из Чечни? – Конюхов был заметно удивлен. – Мне, вообще-то, казалось…
– Я родился в Шали, там женился, жена подарила мне двоих дочерей… – вспоминая, Османов пустыми глазами смотрел в окно. – Когда началась война, мы хотели выехать из республики, нас не выпускали, кто-то решил, что я противостою федеральным войскам. Жена не хотела оставить меня одного. Я уговорил отца, он жил в Грозном, забрать ее и дочерей, и побыстрее: ваши наступали. Я сказал, постараюсь выбраться сам. Главное, чтобы он успел вывезти их до появления федералов. Отец приехал в самое пекло, когда… да вы помните… кольцо федеральных войск, какая-то группировка, взявшая все село в заложники…. Мой отец погиб, когда ваши ударили по Шали из «града». Тогда половину села смешали с землей.
Османов замолчал, молчали и все собравшиеся.
– Нам удалось вырваться. Вместе с частью войск Дудаева и еще горсткой жителей ушли на юг, в горы, – продолжил он. – Несколько дней пробивались тем, что каждый успел захватить с собой. Так выбрались в Атаги. Там я встретил человека, помогшего выехать из Ичкерии, устроиться здесь. Магомедтагиров, который тогда был правой рукой Вагита Тимуровича….
– Город находится под его контролем и сегодня. А управляет он через Миржона и Марченко. Для конкуренции, видимо, – встрял Громушкин. Лицо его исказилось, однако, секунду спустя он взял себя в руки и договорил уже спокойно: – Я понял, тогда вы и вышли на Глушенко?
– Именно тогда. Нас свел Юрский.
– А что Магомедтагиров делал в Чечне?.. А, впрочем, можешь не объяснять. Хотел бы я знать, чем ты так приглянулся торговцу «живым товаром», что он взялся тебя вывезти.
Османов ничего не ответил. Вмешался Кисурин.
– Оставь это, Миш. Равиль, ты лучше скажи, насколько тесно переплетались ваши дела.
– Ни насколько. Он мне не начальник.
– О делах его был осведомлен?
– Глушенко – скрытный человек, не только на работе, но и в жизни, поэтому если бы я знал то, что он мне изволил сообщать….
– Работа не пошла бы, – усмехнулся Кисурин. – А ты в курсе, что у него была семья? – Османов хмыкнул. – Вижу, что в курсе. И любовница, – добавил оперативник. – Так вот последняя исчезла как раз в день его смерти. Тебе это ни о чем не говорит?
– Иными словами, не моих ли это рук дело? Нет, не моих. Вы же знаете, подобными делами занимается Магомедтагиров.
После короткой паузы, доселе помалкивающий Конюхов посмотрел на часы – половина первого дня – и устало произнес:
– Нас прежде всего интересует другое: во-первых, насколько реален этот фоторобот. – Османов возмущенно поднял руки. – И, во-вторых, дашь ли ты показания против этого человека, когда мы его поймаем, – согнутым пальцем Конюхов постучал по бумажке, лежащей на середине стола.
– Как только, так сразу, – помолчав недолго, ответил Османов. – Поймаете, а там видно будет. Еще
