Ветер из рая - Анна и Сергей Литвиновы
* * *
– Давай проедем на местный рынок, закупимся шмотьем необходимым. И пресловутую зубную щетку тебе приобретем.
Римка дремала на пассажирском сиденье. Солнце встало изза гор и начало припекать. В машине становилось душно.
– Сначала позавтракаем, – потянулась она.
Рынок, мы глянули по карте, оказался в трех кварталах.
Я предложил пройтись: «Чем ближе к базару – тем хуже с парковкой».
В южном городе на деревьях распускались зеленые листы. Цвели тюльпаны. Запах весны дурманил голову.
Несмотря на близость рынка, на улице было совсем немного людей. Курортный городок набирался сил перед летним нашествием туристов.
У входа на базар мы съели по три жареных пирожка, запили квасом и кофе.
Нашли промтоварную часть торжища – ряды контейнеров с развешанными одеяниями и ценниками на картонках. Разделились, договорившись встретиться через час. Римка протянула тоном капризной блондинки:
– Думала ли я, что снова буду покупать одежду на рынке!
Мне было в целом все равно, где одеваться. Я затоварился крепкими кроссовками, пятью парами носков, джинсами «ноунейм» и парой столь же не известных никому рубах. Дополнил наряд бейсболкой и тремя футболками. Не забыл туалетные принадлежности: одноразовые станки и крем для бритья, шампунь и гель, зубную пасту и стиральный порошок.
Моя спутница опоздала на двадцать минут и явилась с тремя огромными полиэтиленовыми пакетами.
– Представляешь, взяла очень миленькую кожаную куртяшку, – прощебетала она, – и довольно симпатичные легинсы.
Шопинг, я давно заметил, неизменно поднимает девушкам настроение – даже если он совершается на провинциальном рынке.
Мы снесли покупки в багажник и отправились по адресу, который мне оставила женщина в церкви.
Улица Средняя, о которой я составил представление по отцовским запискам, нынче вся оказалась уставлена крепкими двухэтажными домами, явно предназначенными для сдачи курортникам. Кирпичные заборы, дворы, крытые синим полиэстером.
Напротив искомого дома (где был во времена моего папеньки пустырь и моя ревнивая маман некогда его поджидала) теперь возвышалось столь же мощное жилище, не выделяющееся из ряда себе подобных. Лишь один домик, принадлежащий глухонемой, остался все тем же, что в начале восьмидесятых: белая мазанка, крытая шифером. Глиняные стенки строения коегде осыпались, обнажив дранку. Пара стекол на веранде оказались разбиты и заклеены скотчем. Сквозь бетонную дорожку прорастал лопух. И только древний орех шумел своими ветвями, затеняя жилище. Палисадник перед домом оказался тщательно обработан, там шли в рост разноцветные тюльпаны и отцветала целая полянка нарциссов.
Немая оказалась дома. Я напомнил ей, что хочу снять жилище. Она кивнула.
Комнаты, по сравнению с тем, как описывал отец, мало изменились. Только старый телевизор на ножках сменился плоским экраном на стене да пузатый ЗиЛ на кухне тоже отправился на свалку истории ради корейского охлаждающего новичка.
– Сколько вы хотите? – спросил я.
Она взяла у меня блокнот и вывела: «Сколько вам не жалко».
– А есть ли удобства? – громко вопросила Римка.
Немая указала в сторону огорода – там возвышались два скворечника. Поманила, продемонстрировала: бак над душем сменили на электрический водонагреватель.
«Пять тысяч в день», – написал я у женщины в блокноте.
Она отрицательно замотала головой и вывела: «Это очень много. Давайте три».
В конце концов, сошлись на четырех, и то был, наверное, первый случай в моей практике, когда продавец играл на понижение цены, а не наоборот.
– А где вы сами будете жить? – спросил я из вежливости и любопытства.
Она написала: «У родителей. У них квартира».
– А если нам неожиданно придется уехать?
Она вывела: «Закроете все. Ключи положите под половик».
Я отдал женщине деньги за неделю вперед, для ровного счета тридцать тысяч.
Она выдала мне связку ключей: от домика, от калитки, от сарая, где хранились дрова, и даже от летнего душа.
Мы с Римкой вошли в дом и стали устраиваться. Она выбрала комнатенку, которую всю занимала тахта и большая русская печь. Я в большой комнате возлег на никелированную кровать с шарами.
– В какомтаком эйрбиэнби ты нашел сие пристанище? – съехидничала моя спутница.
– Зато не надо никому своих данных оставлять.
– Ну да, в семизвездных отелях именно так принято. Ладно, сойдет для сельской местности. Только душ принимать придется среди дня, а не утром или вечером, как я привыкла, – а то совсем задубеешь в этой деревянной будке.
Наше обживание жилья напомнило мне, как мы с ней налаживали совместный быт сто лет назад, в две тысячи десятом (кажется) году, вернувшись из ослепительного совместного путешествия по Европе.
Разница заключалась лишь в том, что теперь мы не были парой.
И не были друг в друга влюблены.
* * *
Я оставил Римку на месте: принять душ, отдохнутьпоспать.
А сам отправился в местную ментовку подать заявление об исчезновении отца.
На прощание моя помощница высказалась:
– Ведь твой папаня – американский гражданин?
– Да, а что?
– Так позвони в американское посольство, пусть штатники займутся его высвобождением. Пришлют в Суджукскую бухту авианосец.
– Хахаха, как смешно.
– Прости, шутка за триста. Вероятно, не прошла.
С момента, когда имелись болееменее известные данные об отце – свидетельства о его свидании во Владике с той самой Диной Альбертовной и использованный авиабилет Владивосток – Новосибирск – Сочи, – прошло больше трех суток. Заявление о розыске должны принять.
Я не стал, разумеется, ничего говорить о раскопанных мною данных о его машине, взятой напрокат в аэропорту Адлера, и о том, что запеленговал его телефоны на окраине Суджука. И о том, что симки и батарейки из них ктото вытащил, а сам мобильник (повидимому) вышвырнул в море. Скажешь о таком – вопросов не оберешься, откуда узнал, а по новым законам и уголовку против меня можно возбудить.
Заявление у меня приняли после страшной волокиты. Сто раз в разной форме выспрашивая, на каком основании я полагаю, что американский гражданин с русской фамилией вдруг оказался в этом богохранимом граде на берегу Черного моря. И почему, спрашивается, если я его сын, у меня фамилия Синичкин, а у него – Зверев? И даже согласно паспорту Zverev? Я понимал их: зачем им очередное разыскное дело? Новая забота и головная боль? Я сам был таким то короткое время, пока не сорвался из милиции в свободное плавание.
Когда я через три часа вернулся в домик, спутница моя безмятежно спала, надвинув на глаза маску для сна – и я сразу пожалел, что не додумался купить себе такую. Карнизы и шторы в домике были советского образца, и южное солнце нещадно простреливало ветхую ткань.
Я решил не будить Римку. В конце концов, отец – мой и путешествует она сугубо по своей воле, а
