Ветер из рая - Анна и Сергей Литвиновы
– У них двоих, – кивнула Римма, – как и у нас с тобой, по два телефона в кармане. Один общегражданский, по которому женам и по работе звонят, а второй, на таджиков или узбеков зарегистрированный, – для всяких стремных дел.
– Отдаю должное твоей проницательности, Римма Анатольевна. Эти четыре номера появляются рядом с отцовским двадцать шестого марта близ Лазаревского. И потом они вместе, как бы вчетвером – а на самом деле два чувака с четырьмя телефонами, – едут от Лазаревского до Новомихайловского. Видимо, следят за отцом. Почемуто потом он от них отрывается. И эти номера возвращаются в Суджук. И вот они, все четыре, оказываются на той рукотворной лужайке. Там ктото вынимает батарейки и симки из сотовых отца. Двумя минутами позже батарейки и симки покидают телефоны гражданина Инжеватова и некоего Курбани. А еще через две минуты с телефона Саидзода идет звонок на номер такойто. Принадлежит та мобила опятьтаки таджикскому или узбекскому товарищу, звать его Шухрат Махкамов, и находится он в городе Краснодаре. Разговор продолжается одну минуту, а потом на тот же номер идет по Ватсапу сообщение, одноединственное. Вот только надо проверить: с кем в паре номер того Шухрата краснодарского Махкамова существует?
– Очень правильные, помоему, рассуждения, дорогой Паша. – Когда моя компаньонка в хорошем настроении, она и комплимент сказать может, и подольститься слов не пожалеет.
– Я запрошу, кто реально владеет номером этого краснодарского узбека… А теперь посмотрим, что было в тот день на полянке дальше. Два оставшихся номера возле вырытого отверстия в земле действуют, ловятся «сотой»: и гражданина Олсуфьева, и некоего Саидзода. Остальные молчат. Но есть их айэмиай. И два отцовских, и два, условно, принадлежащих Инжеватову. Проходят сорок четыре минуты тишины.
– Ничего не происходит, – комментирует Римка. – Все чегото ждут.
– А через сорок четыре минуты возле лужайки возникают еще три номера. Все они реальные, без дублирования со стороны таджикскоузбекских граждан. Один принадлежит гражданину Поекурову, второй – Нечипоренко, третий – Сардонову.
– Пришла подмога? – предположила моя компаньонка.
– Похоже на то. И после этого все номера, и все айэмиай оттуда, из колючек удаляются. Все пять действующих телефонов и четыре айэмиай.
– Четверо понесли кудато двоих, – кивнула Римка.
– Очень бы этого не хотелось, потому что, судя по всему, один из тех, кого несут, – это мой отец… И спустя пятнадцать минут вся эта куча аппаратов снова собирается и зависает на три минуты в другом месте, на обочине трассы.
– Тела грузят в багажники? – предположила моя помощница.
Я только вздохнул.
– Затем, – прокомментировал я данные, полученные мной из даркнета, – все телефоны удаляются оттуда в разные стороны со скоростью примерно шестьдесят километров в час. Итак, сигналы разделяются: один человек, Олсуфьев, (плюс сигнал от его второго аппарата) плюс гражданин Поекуров едут вместе с мобилами отца в Синюю бухту. Еще через двадцать пять минут пропадают данные отцовских айэмиай.
– Они выбросили их в море.
– Похоже на то. Телефоны Олсуфьева и Поекурова замирают там, в Синей бухте, на тридцать пять минут. Что они там делают? – спросил я себя и сам же ответил: – Вряд ли копают могилу. Место проходное, красивое, даже не в сезон туда приезжают люди. Затем аппараты Олсуфьева следуют по одному адресу в Суджук и замирают там.
– Прибыл домой, – прокомментировала Римка.
– А Поекуров едет дальше… В то же самое время двое других новоприбывших, Нечипоренко и Сардонов, везут аппараты, принадлежащие Инжеватову, в другую сторону. И останавливается по адресу: Суджукский проспект, дом сто семьдесят шесть. Именно там находится местная горбольница. После двухминутной стоянки во дворе больницы телефоны тех троих, что прибыли на помощь (и аппараты Инжеватова, которые мы можем отследить по айэмиай), удаляются оттуда со скоростью автомобиля…
– Оставили тело у госпиталя, а сами скрылись, – кивнула Римка.
– Потом еще одна короткая стоянка, на одну минуту, и к ним присоединяется телефон Поекурова.
– Похоже на то.
– Я гдето ошибся?
– Мне так не кажется, – вздохнула она. – А где же твой отец?
– Хороший вопрос.
– Да, ситуация мне не сильно нравится.
Тремя днями ранее
Кто б знал, что так все обернется. Кусты, дальняя обочина дороги. Слышны проносящиеся автомобили. Стемнело.
Два тела. Одно аккурат в вырытой яме. Второе рядом.
Звонить боссу, конечно, было стремно, но ничего больше не оставалось.
Олсуфьев набрал его левый номер, на который тот всегда отвечал, как бы ни был занят, зарегистрированный на имя какогото несчастного гастарбайтера.
– Мне нужна помощь, – обезличенно сказал он. Не надо в подробностях распространяться по телефону о всяких левых вещах.
Босс не стал спрашивать, что случилось.
Выговорил только:
– Что?
– Нужны трое бойцов. Физически крепкие. Я нахожусь в Суджуке, а куда точно следует прибыть – пришлю геометку.
– Принято. – Босс положил трубку.
Спустя почти час через заросли продрались трое.
Олсуфьев никого из них не знал, но раз пришли, значит, по приказанию босса и по его делу.
– Возьмите обоих. Этого в больницу, а этого в санаторий.
Он предварительно обыскал карманы американского гостя. Там, кроме паспорта, нашлись ключи от «Ниссана Кашкая».
Точно такую машину Олсуфьев приметил на импровизированной парковке неподалеку от стелы, где сам же парковался.
– Этого грузите в его же машину и разделимся.
Взялись за руки, за ноги. Инжеватов оказался тяжелый, да еще и сквозь колючки его нести.
Притащили на парковку. Хорошо, что совсем стемнело.
Погрузили обоих в багажники, разъехались.
* * *
– Я бы поискал эти два основных засвеченных имени, кто они такие.
Мы сидели с Риммой Анатольевной на лавочке со столиком под сенью персиковых деревьев. Понемногу темнело. Она переспросила:
– Ты имеешь в виду Олсуфьева и Инжеватова?
– О да. Наверное, они местные.
– Давай ты бери Олсуфьева в своем ноуте, а я в телефоне поищу Инжеватова.
Олсуфьев никаких соцсетей не вел. Фоток его в инете не имелось. Это, конечно, ничего не значило, но я давно приметил: подобная закрытость свойственна гражданам, занятым двумя родами деятельности, – правоохранителям и бандитам.
Но вот в Сети нашлась архивная заметка из местной газеты «Прибой»: давняя, из одна тысяча девятьсот лохматого девяностого года. Какието добрые люди оцифровали древние страницы и даже перевели коекакие заметки в вордовский формат.
В одной из них упоминался некий Анатолий Олсуфьев: «…Многие в киноклубе ведут также собственные проекты. Взять, к примеру, Толю Олсуфьева. Он пришел в клуб еще шестнадцатилетним мальчишкой в 1972 году. Помогал более старшим товарищам снимать и монтировать фильмы. После этого отслужил срочную, а затем
