Сгоревшая жизнь - Юлия Александровна Лавряшина
– Гуляют, – бесстрастно пояснила Софья. – На улицу им тоже можно, под нашим присмотром. Но сегодня погода адская…
Ей не в новинку было это зрелище, ее оно не ужасало. Я же еле сдерживалась, чтобы не завопить: «Да что с вами сделали?! Очнитесь! Неужели вы пережили больше, чем я, чтобы уйти в депрессию с головой?»
– У них всего лишь депрессия?
– Была, – подтвердила медсестра. – Теперь нет.
– Но они… Станут снова нормальными?
Она удивилась:
– А что с ними не так? Они больше ни на что не жалуются – это главное.
– Это главное?
Остановившись, Софья посмотрела на меня так пристально, что я очнулась: «Что я несу?!»
– Слушай, малышка, может, психиатрия – не твое? Ты подумай десять раз! Больно ты слабонервная…
Это я-то?!
– Может быть, – пробормотала я, сообразив, что это хороший повод смыться отсюда, когда я узнаю то, за чем пришла. Если узнаю…
Но Софья неожиданно погладила мою щеку согнутым пальцем:
– А может, и ничего. Привыкнешь. Я тоже вначале в шоке была… А теперь вообще без проблем! Выйди во двор, подыши. Полегчает… А то прям побледнела.
Она показала мне служебную лестницу, по которой я сбежала вниз к выходу, предназначенному только для своих. Софья дала мне ключ. Возле двери, как она и обещала, висел пуховик общего пользования. В другом случае я ни за что не надела бы его, но сейчас выбирать не приходилось – мне не терпелось вырваться на воздух… Кажется, я и в самом деле в любой момент могла лишиться сознания.
Днем больничный сад выглядел иначе, но был так же наполнен ароматом грусти… и яблок. Задрав голову, я увидела, что деревья просто усыпаны ими, а потом обнаружила: из-под сухих листьев под ногами тоже выглядывали красные и зеленые круглые бока. Я подумала, что надо набрать немного, когда отправлюсь домой… Нет ничего лучше, чем похрустеть сочным яблоком, сидя в кресле с новой книгой! Меня ждет целая стопка еще не читанных: чтобы не сойти с ума в пустой квартире, я накупила их про запас.
– Лучше всего от одиночества спасает детский смех, – как-то поделился Артур. И печально добавил: – Но ни тебе, ни мне этот вариант не подходит.
– Прямо сейчас – нет, – согласилась я. – Но когда-нибудь я обязательно рожу сына.
Он не особенно удивился, просто уточнил:
– Именно сына?
И когда я уверенно кивнула, заметил:
– Любая женщина мечтает о сыне. А потом рождается девочка, и мать надышаться на нее не может. Кудряшки, бантики, платьишки…
– Я сама не особо люблю платья.
– Сама – это другое дело.
Не знаю, может, он был прав, но я видела рядом с собой такого же беленького мальчика с пушистыми волосишками и умными глазками. Тоска по нему уже проснулась во мне… Мы собирали бы с ним крепости из лего и катали машинки – разве это не веселее, чем укладывать спать Барби? Я представляла, как он несется мне навстречу на маленьком самокате и улыбается во весь рот, потому что счастлив меня видеть. Ведь сын полюбил бы меня? Я же не самый ужасный человек на свете… Хоть иногда и пускаюсь на обман, вот как сейчас.
Из других дверей корпуса в сад начали выходить наши больные, тепло укутанные, неуклюжие, как детсадовцы младшей группы. Чтобы не смущать их – хотя вряд ли кто-то меня уже запомнил! – я повернула за угол и вдруг увидела голубей. Их были десятки! Сбившись плотным жгутом, они сидели на провисших толстых проводах, на ветках деревьев, на столбах… То и дело некоторые из них взлетали, и остальные энергично сдвигались, заполняя освободившееся место. А те, непоседы, уже опускались поодаль и успокаивались. Зачем они совершали такой маневр? И чего ждали?
Не знаю, почему я решила, будто они чего-то ждут, но ощущение такое возникло.
– Они всегда прилетают в это время…
Я оглянулась: чуть позади меня стояла девушка с очень бледным лицом, точно из нее выкачали всю кровь. Впечатление усиливало еще и то, что она покачивалась на ветру – бесплотный, тонкий стебелек… На меня она не смотрела, только на птиц. Где-то внутри нее таилась болезнь… Могла она в один миг превратить эту девушку в монстра, у которого слюна капает с клыков? Или ее странности были вполне безобидны?
Узнать этого я не успела: из дверей маленького строения, где находился пищеблок, вышел высокий старик с ведром в руке и направился к птицам. И те узнали его, честное слово! Не успел он еще достать из ведра недоеденный кем-то из больных кусок хлеба, как голуби уже сорвались со своих насестов и шумной лавиной обрушились вниз. На несколько мгновений я просто оглохла от трескучего биения их крыльев, звучавшего вразнобой! Но вскоре все стихло, голуби сосредоточенно клевали, обступив старика, достававшего все новые хлебные остатки.
Заметив меня в «служебном» пуховике, он с улыбкой кивнул:
– Новенькая?
– Санитарка, – зачем-то сообщила я.
И оглянулась на пациентку. Ее уже не было…
Я улыбнулась старику:
– Они вас ждали. Каждый день их кормите?
– В одно и то же время. Приучил. Хотя они – глупые птицы. Красивые, но глупые. Как и многие люди…
К себе я не могла это отнести: может, я и была глупой, но уж никак не красивой.
– Хочешь покормить?
Раскрошив кусок, который кто-то жевал? Я представила жуткие пересохшие рты…
– Нет, спасибо.
Старик ухмыльнулся, точно догадался, в чем дело. Замечал ли он, в каком фантасмагорическом мире живет? Или видел только это: благодарных голубей, опавшие яблоки, желтые кораблики листьев?
* * *
Они заранее договорились, что встречать Сашку у больницы не стоит, – кто-нибудь из сотрудников может заметить, и тогда вся их легенда пойдет прахом. Даже сообщение о том, что ее дежурство закончилось, она отправила Артуру и удалила, дождавшись, когда он прочтет. Мало ли кто сунет нос в ее телефон…
Только спустя полчаса после Сашиного возвращения домой Логов подъехал к ее подъезду. Из машины вышел не сразу, внимательно осмотрел двор. Пока убийца не то что не пойман, но и не вычислен, нельзя расслабляться ни на минуту. Пусть внешне нынешнее дело не имеет никакого отношения к Сашке, но разве приходило ему в голову, что Оксана может быть как-то
