Ключи покойника - Михаил Александрович Кудрявцев

Я не люблю Францию. Мне кажется, невозможно привыкнуть к общенациональному пофигизму французов, их нежеланию работать, странной душевной организации, нацеленной только на себя самого, наслаждению от пустого прозябания жизни, томной лени и главенствующей сексуальности над всеми мыслительными процессами, что является единственным побуждающим фактором к любому действию. Мне не нравится покупать обычные вещи в несколько раз дороже, чем они должны стоить, только из-за придания этому товару за счет придуманной красивой истории либо красочной обертки ореола эксклюзивности. Именно ореола, так как все реальные качества продаваемого изделия остаются абсолютно посредственными.

Я не могу привыкнуть к пренебрежению официантов, надменности метрдотелей, невозможности пообедать, зайдя в ресторан позже двух часов пополудни, а высказав желание чего-то поесть, получить удивленный и, как ни странно, радостный отрицательный ответ с моментальной потерей к вам интереса.

Мне не нравятся ужасно одетые люди на улицах, неухоженные и зачастую в буквальном смысле усатые женщины, молодежь, татуированная, как африканские жрецы, цветной сброд, бомжи, что являют собой особый общественный слой и живут так десятилетиями не в пример трехлетней средней продолжительности жизни их российских коллег; громкие, грязные, странного вида люди, толкущиеся у домов и в расположенных рядом пропавших потом, табаком, марихуаной и пивом маленьких кафешках-рюмочных, людей, вся жизнь которых протекает именно на улице, так как в их доме есть место только для того, чтобы лечь и заснуть.

Русскому человеку к этому невозможно привыкнуть. Это можно лишь принять как часть спектакля жизни, протекающего на фоне величественных декораций, созданных предками этого народа за многие столетия. Это театр, куда время от времени стоит прийти, чтобы посмотреть очередную пьесу, но потом незамедлительно уехать до следующего гастрольного сезона.

Откровенно говоря, к большому сожалению, старушка Европа давно не та, что была еще каких-то лет десять назад. Приезжая сюда, не стоит уже ожидать «милого обаяния буржуазии». Все сильно изменилось.

Истинные образованные, изысканные и благородные французы, немцы, австрийцы, англичане, итальянцы, испанцы неумолимо вымирают. Стоит поспешить, чтобы застать их представителей на улицах родных им городов, так как все они стремительно переваливают за шестидесятилетний возрастной рубеж. На смену им приходит черно-желтое быдло. Не те красивые и могучие африканцы, не загадочные индусы и не трудолюбивые китайцы, которые могли бы привнести свежую и продуктивную кровь. Европу заполонили необразованные турки; страшные, тупые, но гордые выходцы из Иордании, Ирана и Афганистана, вонючие и больные жители Экваториальной Африки. Сами же коренные европейцы обнищали. Они считают центы, собирают и сдают пустые бутылки, экономят воду и живут в холодных квартирах, где последний ремонт и покупка мебели были сделаны еще их родителями. «Если сэкономили – значит, заработали» – это основа современного европейского семейного бюджета. Государственная политика объединенной Европы нацелена на селекцию тупого и безынициативного индивидуума в обществе. Несомненно, что бедность относительна и не идет ни в какое сравнение с нищетой Ближнего Востока, Африки или Экваториальной Америки. Бедность Европы находится в рамках текущей минимальной комфортной жизни с иллюзией определенных социальных гарантий. В итоге средний класс стремительно испаряется, а его место заменяет отребье, которое думает, что оно теперь европейцы.

Такова целенаправленная государственная политика объединенной Европы. В этом искусственном экономическом союзе, основанном на интересах различных корпораций, нет единой национальной идеи, нет патриотизма, нет общей истории, нет одного объединяющего языка. Все то, что мы можем наблюдать в Америке и в той же России, невозможно в Европе. Никто не будет класть руку на грудь и испытывать какие-либо будоражащие душу чувства при подъеме европейского знамени или прослушивания гимна ЕС. Каждый истинный француз, немец или итальянец идентифицирует себя со своей национальностью, европейцем он ощущает себя лишь географически.

Так как же объединить столь разношерстное общество, столь различные самодостаточные и гениальные народы? Надо осуществить контролируемое общее обнищание путем непомерного роста налогов и дороговизны коммунальных услуг, разбавить самодостаточные национальные общества худшими представителями третьего мира и придумать единую идею, понятную для всех, которую затем использовать в хвост и гриву – толерантность и терпимость ко всем проявлениям извращенной человеческой индивидуальности. Мы наблюдаем политику строительства рабского не по социальным принципам, а по экономическому укладу общества Европы. В итоге это приводит к тому, что около центрального вокзала Кельна на вас могут напасть на улице; в подъезжающем к Марселю поезде есть вероятность встретиться с тем, кто подойдет с ножом и потребует отдать ему ваш мобильный телефон; черный торговец статуэтками на Монмартре в Париже перегораживает вам путь, и его нужно с силой отпихивать от себя, чтобы пройти дальше; в Люксембурге на автомобильной стоянке около реки Мозель воруют колесные колпаки с вашей машины, а в Ницце предупреждают об опасности посещения арабских кварталов.

Надо действительно спешить побывать в Европе, в ее уютных и милых сердцу местах, которых скоро может совсем не остаться. Пока еще есть возможность переночевать в австрийских маленьких частных отелях на берегу озера или в предгорье Альп, сходить в парижский ресторанчик рядом с Люксембургским садом, провести время, прогуливаясь по реке Изар в Мюнхене. Обаяние буржуазии – меланхолично милое, и им следует тихо наслаждаться в индивидуальном порядке. Крупные бизнесмены летают на частных самолетах вокруг очень маленькой нашей планеты, живут на собственных островах, покупают дома, построенные из частей метеоритов… Зачем все это? В чем тут вкус и удовольствие? Радость – в искреннем общении с приятным тебе человеком, в качественном вине, купленном за двенадцать евро в соседнем супермаркете, свежем морском бризе, эстетическом удовольствии от картин молодых художников, выставленных на уличном вернисаже, в красивом танце и людях, его исполняющих, интересных книгах и свежей фуагра с капелькой ягодного мармелада с кислинкой на ломтике горячего французского багета.

Постоянно звонил телефон, это был уже третий звонок. Что-либо предпринимать не было совершенно никакого желания. Наконец телефон замолчал, и стало тихо. Видимо, эта вдруг наступившая тишина меня окончательно разбудила. Я подтянул к себе мобильный телефон, который показывал два часа ночи и пять пропущенных вызовов. Все звонки были от Галины.

– Ты куда пропал! Я тебе звонила уже сто раз! – она почти кричала в телефон.

– А мне показалось, что только три. Я спал после бутылки Hermitage, выпитой вчера в одиночестве. У тебя что-то случилось? – спросил я, постепенно пробуждаясь.

– Да, да, да! – продолжала она не своим голосом. – Его убили! Ты представляешь, он умер!

– Кто? – окончательно проснувшись, спросил я.

– Савинов! Я пошла в ванную комнату, а когда вышла, то увидела его мертвым! Он лежит на кровати и не дышит!