Дом с семью головами - Тони Бранто
Бульденеж вернулся к окну. Кажется, ветер стих.
Пожилой мужчина всматривался в ночь.
В самом ли деле Урсула кого-то видела? Если да, то кого? Обитал ли в этой снежной пустыне кто-то ещё? Не это ли пульсировало в его голове?
Он увидел, как возникли из-за угла два силуэта и поначалу перепугался. Фонарь осветил их лица – доктор Джейкобс и Джеффри Томпсон. Они вернулись в дом. Всё в порядке.
Выдох.
Старик напряг память, попытался всё воспроизвести, каждое своё действие, каждое услышанное слово, каждое сказанное им слово…
И продолжал долго глядеть в окно.
Снег уже только сыпался, ветер не выл, окно не дребезжало.
Окно. Окно. Окно. Там ли был ответ?..
5
Томпсон выглядел уставшим и взопревшим, ощущая, будто его выпотрошили и четвертовали. Он машинально лёг там, где ему сказали, и лишь смутно отдавал себе отчёт, что Майкл Джейкобс практически нёс его на своей спине до самого дома. Слабость накатывала волнами одна за другой. Его накрыли пледом.
Сердце не хотело успокаиваться и продолжало барабанить отовсюду.
Томпсон вздрогнул – к губам прижался стакан. В нос ударил запах силоса.
Он почти сделал глоток, как вдруг открыл глаза и сел. Тело протестовало.
– Что это?
– Молоко, – тихо сказал доктор. – Противоядие.
Джеффри Томпсон глотнул. В самом деле, молоко. Он с жадностью выпил всё до последней капли.
Доктор Джейкобс проверил его зрачки, пощупал пульс. И довольно кивнул:
– Отлично.
Томпсон наконец узнал гостиную. Горели бра, кто-то включил огоньки на ёлке.
Доктор прогулялся до кровавой ванны, подсветил её, озадаченно почесал затылок. Присел, аккуратно поставил у ног лампу.
Через минуту он услышал, как Томпсон вяло произнёс:
– Что со мной было?
– Тс-с, не разговаривайте.
Доктор вернулся и подкинул дров в угасавшее пламя.
– Вы испытали переживания на экзистенциальном уровне.
Он взял кочергу и поворошил в огне.
– Синестезия – любопытное явление. Раздражитель одного органа чувств вызывает отклик в другом. Вам казалось, что вы можете видеть шум волн, а голос – трогать.
Послышался глубокий судорожный вздох.
Томпсон крутил головой.
Правильно ли он понял? Он трогал голос?
Нет, он трогал её, живую.
И голос – не был голосом доктора, это был голос его матери! Он вырос там, на краю, из средоточия его мыслей, из его вины, с которой он жил. Теперь он оставил вину там, скинул в пропасть. А сам остался жить.
Господи, он ждал этого целую вечность!
6
– Здесь никого нет! – крикнул Карлсен.
Фонарь над крыльцом оставался далеко позади, его свет едва касался молодого человека.
Урсулы не было видно, только слышались её попытки догнать непонятно кого.
Минут через пять откуда-то эхом раздалось:
– Это из-за вас, вы его напугали!
– Вернёмся в дом.
Ответа не последовало.
Адам потёр ладони и громко произнёс:
– Санта-Клаус всегда пользуется дымоходом!
И уже себе под нос добавил:
– Если верить Вашингтону Ирвингу.
Тьма не отвечала, Карлсен потихоньку двинулся к дому.
За ним постепенно нарастал скрип, будто кто-то шёл с короткими остановками. Уже в хорошем освещении юноша обернулся. Урсула, упираясь, катила перед собой снежный ком. На её лице была гримаса старающейся школьницы, язык облизывал сухие губы.
– Чего стоите – помогайте! Я одна надорвусь!
7
Патрик Холлис отпер дверь. Прошёл час – ни криков, ни других страшных звуков.
Он, кажется, восстановился, успокоился.
Тишина не была ему приятна – без замка, во всяком случае. Патрику хотелось кого-нибудь найти. Он заглянул в комнату матери – там только мёртвая Сара. У себя тоже никого не обнаружил (он бы и Адаму сейчас обрадовался). Дальше по коридору – кухня. Оттуда слышалось монотонное постукивание и вроде бы – совсем тихо – музыка.
Он открыл дверь и замер на пороге.
– Ты что – свихнулась?
Барбара шинковала огурцы. Вокруг неё горели свечи. Проигрыватель, потрескивая, мурлыкал какую-то американскую мелодию.
– Ты спятила?
Она отвлеклась и подняла глаза на сына.
– У тебя убили дочь, ты забыла?
– Я не забыла, – сказала Барбара. – Я как могу сохраняю трезвость. Ещё капля, и я сорвусь.
В руке её дрогнула сталь.
Патрик сел за стол и сжал губы.
– Возьми, если хочешь, – Барбара кинула ему огуречный кончик.
Он съел и попросил ещё.
– Зачем ты готовишь? Сейчас же ночь.
– Всё равно никто не спит. Так хоть руки чем-то заняты.
Она вздохнула.
– Эта ночь сведёт меня с ума.
– Не знаю, ма, не знаю… Всё время кажется, что кто-то следит. Этот чудик, иностранец, тоже заметил.
– Утром отправимся в полицию, пускай прочешут всё и найдут того, кто это сделал.
Помолчав, Патрик сказал:
– Как этот Томпсон приехал, так всё и началось. Может, он маньяк? Гуляет по снегу и пугает нас?
– Доктор считает иначе, – совсем тихо произнесла Барбара.
И, отправив нашинкованные кусочки в миску, заметила:
– Ему виднее, кто здесь маньяк, а кто нет.
Она принялась нарезать лук.
– Ты вспоминаешь папу?
– Эту ракалью? – загремел сердитый голос. – Смеёшься?
Барбара воткнула нож в деревянный стол и поглядела на сына.
Патрик шарахнулся в испуге.
– Иди займись чем-нибудь полезным! Вспоминает он здесь! Тоже мне, горемыка!
Патрик подскочил, попятился к выходу.
– Иди проверь окна, что-то дуть стало. Во всех комнатах проверь.
Женщина стиснула зубы, её серое лицо побагровело.
– Пошёл вон! – прошипела она.
Глава 14
1
– Вы работали раньше?
Адам Карлсен ловко скатал из снега большой ком. К моменту, как он задал вопрос, его ком был уже в полтора раза больше, чем Урсулин.
Она негодовала:
– Где вы так наловчились?
– Там, откуда я родом, было два типа людей: одни ловили рыбу, другие лепили снеговика.
– Я бы хотела жить где-нибудь в Антарктиде. Тогда не нужно было б ждать зимы.
Она разогнулась.
– Вы что-то спросили у меня?
– Вы работали прежде?
– Я всегда кем-то была, – с удивлением ответила Урсула.
– И вам платили?
– Да, когда-то платили. А потом я занялась дрессировкой тигров, и мне перестали платить. Затем умер мой муж…
– Как звали вашего мужа?
– А?
Женщина вытянула лицо.
– Как же его звали… Не помню… нет, не помню… это было давно. Помогите!
Вдвоём они водрузили один шар на другой.
– Я сделаю голову, – Урсула принялась с энтузиазмом катать третий ком.
– Вы давно живёте с братом?
– Я всегда жила с Майклом. Он меня очень любит. А я его. Никто так друг друга не чувствует и не понимает, как мы с Майклом. Он доверяет мне, а я доверяю ему. Здорово, правда?
Её голосок сделался детским, весёлым.
Карлсен кивал.
