Дом с семью головами - Тони Бранто
Перед этим она взяла из комнаты Ольги эскиз с нарциссом. Вооружившись, она выманила доктора из гаража, поскрипывая снегом, а затем, оставшись с Патриком наедине (он не мог не открыть собственной матери), воткнула топор в его череп. Потом оторвала кусочек бумаги и зажала между пальцами сына. Так она подбросила новый ложный ключ к разгадке…»
Мимо пронёсся Дилан с корзинкой из багажника. За ним тянулся шлейф пыли.
Томпсон поглядел ему вслед.
А сам думал:
«Зачем покрывать Патрика, когда он уже мёртв?»
«…Как и обещал, объясняю. Барбара, несмотря на свою непривлекательную внешность, была довольно умна и действовала, опережая не только Патрика, но и доктора. Третьим фальшивым ключом был вентилятор. Как только она вернулась в дом после убийства в гараже, она поставила вентилятор туда, где стоял доктор в момент, когда погас свет. Это был запасной план на случай, если всё пойдёт не так, как она хотела. Так и получилось. Барбара попыталась соблазнить доктора, а когда ничего не вышло, разыграла передо мной небольшую сценку на кухне. Она увидела меня в отражении стекла, взяла стакан, притворилась, что, глядя на него, что-то поняла, затем демонстративно заметила меня и объявила, что теперь всё знает и расскажет об этом полиции…»
Томпсон закинул ногу на ногу.
«…А сама выкрала револьвер, пока доктор спал, сожгла, но не до конца рисунок с нарциссом, чтобы можно было решить, что там подброшенная ей фиалка, поскребла кончик ключа обо что-то металлическое, кинула в угли петарду, которую взяла из камина в гостиной, заперлась, оделась и выстрелила из максимально неудобного положения руки, чтобы её смерть сочли за убийство, замаскированное под самоубийство…»
Страшная женщина Барбара.
«…На кого указывали все улики? На доктора. Одна яснее другой. Барбара мстила за сына, за дочь и за себя. Её слова – “…обратите внимание, как душа в теле, которое вам противно, искренне ждала вас эти годы…» – полагаю, они были не только о себе, но и о Саре, и о Патрике. Они все желали его…”
Страшная женщина. Страшная!
«…Я надеюсь, что не утомил вас. Больше не стану. На этом конец…»
Томпсон покачал головой. Обвинение, которого он ждал, так и не высказано. Адам не винит его в смерти Урсулы? Для него это просто шахматная партия с потерей пяти фигур?
И всё же с чего он решил…
«…P. S. Вы спрашиваете, как я узнал, кто вы?..»
Час от часу не легче!
«…в детстве, когда я играл в сыщика, я лепил себе из снега помощника, надевал ему дедову фуражку и притворялся, что мы на службе у короля Хокона Седьмого…»
Это тёплое воспоминание вызвало ухмылку.
Все дороги ведут в детство.
«…пока вы гуляли по краю утёса, я испытал свои собственные переживания на экзистенциальном уровне. И подозреваю, то же самое случилось и с Ольгой. Она вас вычислила. Её чёрная воронка… Бульденеж предположил, что это лестница в монастыре – вероятно, первое, что она там запомнила. А привёл её туда кто-то из ваших сослуживцев. Он привёл её в «ад», который она вспомнила при взгляде на вас в тот вечер. Что именно выдало в вас полицейского, не имею представления и не берусь пытаться угадать…»
Он посмотрел на людей внизу, что-то защемило в груди.
Джеффри Томпсон поднялся, ветер тут же запустил в его волосы свои пальцы и потрепал.
Как тепло на юге…
Как безмятежен пляж во время отлива…
Как просты и притягательны люди!
Это могла быть и его жизнь тоже…
Он докурил, его охватили неясные мысли о вдове, что снова и снова опаздывала на поезд, от которой у него остался милый шрам на шее.
Как будто он и был ею.
Ему недавно стукнуло тридцать шесть. Мог он в тридцать шесть перестать опаздывать?
В горле защекотало. Томпсон прокашлялся.
Чтобы как-то отвлечься, он решил спуститься на пляж и пройтись босиком, а перед этим он прочитал последние слова в письме.
«…Берегите себя и хорошего вам дня!
Искренне ваш,
Адам Карлсен».
