Марина Серова - Сердце красавицы склонно к измене
— Как пожелаете, — пожала я плечами, — однако, Андрей Кондратьевич, на мой взгляд, лучше мне побыть при вас еще пару деньков, чтобы окончательно выяснить все вопросы. Кое-что в деле меня немного настораживает.
— Не хотите терять работу, — понимающе протянул Конюков, прищурившись, — я бы нанял вас на постоянную, но, боюсь, это окажется мне не по средствам. Вы мне и так закатали столько, что впору кредит брать.
Я собиралась возразить, но в этот момент в дверь постучались. Визитеров было двое. До боли знакомый следователь Вячеслав Юрьевич Земляной, а с ним заведующий отделением, высокий здоровый мужик с пышными усами и громобойным голосом. Очутившись в палате, они оба уставились на медсестру в кресле.
— Что с ней? — коротко спросил Земляной. Взглянул на меня, и взгляд его тут же стал подозрительным.
— Я в ванной поскользнулась, — ответила я, объясняя свои синяки на лице, — а она — не знаю. Умаялась за день, наверное, вошла, присела в кресло и отключилась. Медсестра в больнице работает на износ. Нам с Андреем Кондратьевичем совестно было будить ее.
Конюков, стоявший рядом, с готовностью кивнул.
— Умаялась, как же — ее сегодня целый день по отделению искали, — мрачно заворчал заведующий с багровым от стыда лицом и, испугав нас всех, внезапно истошно заорал: — Елена Викторовна! Подъем! Етит твою мать!
Медсестра, до этого уже находившаяся на грани пробуждения, дико вылупила глаза, как выброшенная на берег рыба, а сообразив, кто перед ней, вскочила по стойке «смирно».
— Что ты себе позволяешь, Лена! Совсем в голове ничего нет?! — продолжал распекать подчиненную заведующий. — Устроила тут себе тихий час! Может, тебе еще подушку с одеялкой принести?!
Медсестра не знала, что и ответить, бессмысленно разевала рот, что-то пробовала мычать, озиралась и в самый критический момент некстати вытащила из кармана водочную бутылку.
— Теперь мне все ясно, — страшным голосом просипел заведующий, — не ясно только, что с вами делать.
— Я не помню, откуда это у меня взялось! — воскликнула медсестра со слезами в голосе и поморщилась, хватаясь за голову.
— Это уже последняя стадия, — шипя, точно гусак, констатировал взбешенный заведующий, грубо схватил медсестру и выволок за дверь.
Следователь посмотрел на меня со снисходительной улыбкой, покачал головой и произнес:
— Я даже не буду допытываться, что тут у вас происходит и чем вы занимались. Пусть сие останется на вашей совести. Только сомневаюсь, что она у вас есть. Эх! — Он беспечно махнул рукой и улыбнулся шире. — Хорошие новости хотите услышать?
От хороших новостей ни я, ни Конюков не отказались. У меня имелись соображения, и я их высказала, предположив:
— Что, Вячеслав Юрьевич, раскрыли наконец это дело?
— Верно подмечено. — Земляной со счастливым видом плюхнулся в кресло, попросил угостить его чаем и принялся рассказывать историю своего блистательно проведенного расследования. Началось все со звонка сегодня днем, когда ему сообщили о смерти Тыртышной. Выезжая на место преступления, он мысленно прощался со своим уютным кабинетом в управлении. В душе теплилась надежда, что причиной смерти женщины все же был несчастный случай. Однако, осмотрев место гибели женщины, поговорив с экспертами и оперативниками, сопровождавшими Тыртышную, Земляной понял: надеяться не на что. В произошедшем ясно просматривались признаки умышленного убийства, и ничего тут не попишешь.
А дело было так. Перед тем как Тыртышная отправлялась на работу в банк, оперативники, наблюдавшие за домом, проверяли подъезд сверху донизу. Затем один из них оставался на лестничной площадке этажом выше, другой стоял у входа, отслеживая входящих в подъезд. Все сделали в лучшем виде.
Тыртышная вышла из квартиры, села в лифт. Внизу ее поджидала машина с шофером и оперативник, только до первого этажа лифт не доехал. Застрял между первым и вторым. Тыртышная начала вопить. Оперативники бросились к лифту, попытались отжать двери. В этот момент, по их словам, что-то хлопнуло и повалил дым, появились проблески пламени, и лифт поехал вверх.
Они кинулись по лестнице, кричали, чтобы женщина нажала на «стоп», но из лифта не доносилось ни звука, и только весь подъезд стал наполняться едким дымом от горящей пластмассы. Доехав до верхнего этажа, лифт пошел вниз. Один из оперативников бросился к лифтеру, второй за огнетушителем — к машине. Запросили по рации помощь.
Шофер вызвал пожарных. Лифт гонял вверх-вниз до тех пор, пока не отключили электропитание на щитке в лифтерской. Рядом дымился замкнувший щит с аппаратурой управления. Там же нашли и лифтершу, спавшую беспробудным сном под действием какого-то наркотика. Ее вытащили и отвезли в больницу. Пожар в лифте затушили практически самостоятельно, до приезда пожарных, — гореть там было особенно нечему. Приехавшие пожарные вскрыли двери. Помощь пришла к Тыртышной слишком поздно.
Когда ее достали, женщина уже не подавала признаков жизни. Чуть позднее судмедэксперты сказали, что от испуга не выдержало сердце. В легких не было дыма, а это значит, что умерла пострадавшая почти мгновенно. Анализ развития пожара в кабине лифта показал: в нее извне были привнесены горючие материалы, предположительно какой-то летучий эфирный спирт, очевидно, через отверстие в крыше кабины.
В общем — зажигательную бомбу неизвестной конструкции убийца установил там задолго до преступления. Привел в действие дистанционно и замкнул в лифтерской схему, чтобы лифт не останавливался. На месте придумать такое невозможно. Преступник долго готовился, и под тяжестью доказательств Земляному пришлось признать, что данное преступление не вандализм, не случайность, а заказное убийство.
Вместе со следователем из прокуратуры и вызванным сыном Тыртышной вскрыли ее квартиру. Там следователей ждал настоящий подарок — письмо Тыртышной, в котором она признается в организованном и осуществленном вместе с Хикматовым ограблении сына Портняжного. Погибшая писала, что если она вдруг внезапно умрет насильственной смертью, то виноват в этом будет ее подельник. Так и вышло.
— Теперь-то Хикматов у меня не отвертится, — радостно потер руки Земляной, закончив рассказ, — доказательств целый вагон. Признание Тыртышной, снайперская винтовка, нож и пузырек с сульфатом кадмия из его подвала. Жаль, что не удалось взять наемного убийцу. Пока возились да соображали, что к чему, — он преспокойно ушел. Район оцепили поздно. Ведь похоже было на несчастный случай. Ничего, Тимур, как сказали, пришел в себя — он все и расскажет, где убийца, кто он такой. Спасибо той неизвестной бомжихе за пожар. Если бы не она, не знаю, что бы я и делал. — Он хитро посмотрел на меня.
— В записке, значит, ничего не говорилось об убийстве Мясницкого и покушениях? — спросила я настороженно.
— А что она напишет, если ничего не знала, — пожал плечами Земляной, — по убийствам — это Хикматов. Заметал следы.
— Яд Хикматов никак не мог подбросить в кофе Портняжному, это в состоянии был сделать лишь человек, работающий в центральном офисе банка, — напомнила я.
— Послушайте, Евгения Максимовна, не омрачайте мой праздник своими беспочвенными предположениями, — поморщился следователь. По его лицу промелькнула тень беспокойства, а улыбка погасла. — Как подбросили яд, — повторил он вдруг с видимым облегчением и снова заулыбался. — Вот мы у Хикматова и спросим, как он это сделал. Чего сейчас голову ломать. Ладно, заехал просто успокоить вас, Андрей Кондратьевич. Езжайте домой со спокойной душой, а мне опять — на труп. Какого-то мужика расстреляли и сбросили с крыши в самый ливень. Наши уже там.
Говорил это Земляной с таким благодушным видом, что было видно — ничто не сможет испортить ему настроение. Напевая себе что-то под нос, он попрощался с нами и вышел, а ему на смену явился завотделением. Улыбаясь в пышные усы, он лично осмотрел Конюкова, извинился за задержку с выпиской, объясняя ее катастрофическими погодными условиями. Затопило подвал, амбулаторные кабинеты на первом этаже и склад медикаментов. Весь медицинский персонал мужского пола занимался спасением лекарств.
Состояние здоровья Конюкова удовлетворило врача. Моему клиенту было велено собирать вещички — и на выход, под наблюдение участкового.
— А вот что у меня немного болит, и когда наклоняешься, сильнее? — с беспокойством спросил Конюков, показывая, как он имеет обыкновение наклоняться.
— У! Да что вы хотите, чтоб так быстро и без следа! — воскликнул заведующий. — Нет, так не получится. Опять же, на погоду реакция. Ныть будет долго.
— Ну, вы меня успокоили, — буркнул Конюков, запахнув халат.
Я наблюдала за ними из-за экрана ноутбука, попутно просматривая информацию, присланную Юзером. Оказалось, киллер со своего встроенного модема лазил много куда, связывался со многими. В базах данных силовых структур имелись три фамилии, с которыми он наиболее часто перебрасывался сообщениями, а один из них вовсе раньше терся у вишневских бандитов — некто Константин Юрьевич Тычков по кличке Кью.
