Марина Серова - Сердце красавицы склонно к измене

Марина Серова

Сердце красавицы склонно к измене

1

Вытяжка не справлялась с обилием пара, валившего от четырех посудин на плите. Каждая из них издавала свой звук — кастрюля с пельменями зловеще дрожала, позвякивая крышкой; в жаровне булькали голубцы; сковорода с луком недобро шкварчала, будто обижаясь, что ей недостаточно уделяют внимания; а яйца в кастрюльке поменьше вообще устроили восстание в бурлящей воде, настойчиво барабаня в стенки. Вся эта какофония наводила на меня тоску, и чем дальше, тем сильнее. На душе было неспокойно в преддверии окончания кулинарного марафона, навязанного мне тетей Милой. Задыхаясь во влажных испарениях и обливаясь потом, я распахнула окно и высунулась на улицу, чтобы охладиться, но оттуда ударило такое злое солнце, что я отшатнулась, проклиная все на свете. Нет, я не сдамся! Обратного пути нет. Лучше смерть от удушья, чем насмешки тети. Чтобы как-то себя поддержать, я стала вспоминать учебу в «Ворошиловке» — вузе КГБ, где из молодых людей чеканили высокопрофессиональных бойцов элитных спецподразделений для заброски в тыл врага. Вспомнились тренировки на сверхизнурение. Выброски в непролазные джунгли Камбоджи, болота, кишащие всякой нечистью, когда в глазах все плывет от ядовитых испарений, а тело покрыто язвами и пиявками. Не намного лучше мне пришлось на Кавказе — пули снайперов, засады на нескончаемых горных тропах, холодные перевалы, обвалы, предательские обломки скалы, выскальзывающие из-под ноги, ищущей опоры, и улетающие с грохотом в бездонные пропасти…

— Женя, ты тут как, жива? — ехидно осведомилась тетя Мила, заглянув на кухню. Принюхавшись, она заметила: — У тебя, кажется, лук подгорает.

Я сделала вид, что полностью контролирую процесс:

— Ничего у меня не подгорает. Все так и задумано. Я просто предпочитаю лук поподжаристей. Знаешь, такая золотистая корочка чтоб… — Говоря, я заслонила собой сковородку, незаметно убавила газ и стала яростно отдирать прижарившиеся к металлу колечки. Голос мой был все таким же спокойным и уверенным. — Можешь не беспокоиться, я со всем справлюсь. Иди и посмотри телевизор пока.

— Я-то пойду, — усмехнулась тетя, — но ты бы сделала огонь поменьше, а то у тебя тут не продохнуть. Все кипит и бурлит. Вон какие испарения, даже вытяжка не помогает.

— Значит, плохая вытяжка, — буркнула я в ответ.

— Ты упрямая, как твой отец, — вздохнула тетя Мила печально.

— Вот про отца не надо, — попросила я. Воспоминание о родителе больно резануло по сердцу, бередя старую рану.

После смерти матери мой дорогой родитель, мягко говоря, предал ее память, женившись на соседке, которую я терпеть не могла. И сделал он это так, словно только и ждал, когда мама умрет. Мои возражения для него ничего не значили. Генерал до мозга костей, он всегда сам принимал решения, и мне оставалось лишь одно — уехать из Владивостока, чтобы не мешать их счастью. Связи отца помогли мне выскользнуть из цепких лап спецслужб. На тот момент я не успела еще увязнуть достаточно глубоко в шпионских делах и обагрить свои руки кровью невинных жертв, которых волею судьбы втянуло в невидимую для глаза простого обывателя войну держав за господство над миром.

Покончив со старой жизнью, я переехала в Тарасов, к тете Миле. Тетя жила одна и была несказанно рада моему приезду. Она отнеслась ко мне как к дочери, позволив без стеснения обитать в ее квартире, пока я не устроюсь и не куплю собственное жилье. Однако процесс устройства здорово затянулся, благодаря галопирующим ценам на квартиры, инфляции и отсутствию в провинции приличной работы.

Вначале я пыталась устроиться по специальности, записанной в выданном в «Ворошиловке» дипломе, — преподаватель иностранных языков. Но зарплаты преподавателей и всякого рода переводчиков повергли меня в уныние. В спешном порядке подняв кое-каких людей, я обзавелась хорошими рекомендациями и переквалифицировалась в телохранители, благо соответствующий опыт имелся. Деньги, конечно, тоже небольшие, однако, по меркам Тарасова, неплохо, на жизнь хватает, и главное — работаешь на себя без указки из центра.

В общем, я прижилась в квартире у тетушки, мы сдружились, хотя с ней порой бывает не так просто найти общий язык. Тетя Мила по неизвестным причинам полагает, что сможет распорядиться моей жизнью лучше, чем я сама. Я же постоянно доказываю ей, что способна позаботиться о себе самостоятельно. Вот и мои кулинарные потуги призваны служить этой цели. Тетя твердила мне, что женщина обязана уметь готовить. Мои заверения, что если надо, то я приготовлю что угодно, не принимались на веру. Вооружившись кулинарной книгой, мне пришлось вступить с тетей в поединок. Пусть знает, что настоящий профессионал — он во всем профессионал.

Тетя молча постояла за моей спиной некоторое время, потом грустно сказала:

— Извини, Женя, я не хотела тебя расстраивать. Просто…

Я, не дав ей договорить, спокойно произнесла, помешивая пельмени ложкой:

— Не забивай себе голову, ну сказала и сказала. Он мой отец и всегда будет им, я всего лишь не хочу говорить на эту тему.

Тетя молча вышла, а я кинулась убавлять огонь под кастрюлями. Часть лука отправилась со сковороды в мусорное ведро. Я тщательно замаскировала огарки в мусоре. Остатков лука должно было хватить для соуса. Я нарезала с запасом. Раскрытая кулинарная книга лежала на столе. Выловив из кастрюли пельмешку, я, старательно дуя на нее, заглянула в книгу, сверяясь с рецептом. Шаг за шагом я восстановила в памяти все свои действия, начиная с приготовления фарша. Рецептура была полностью соблюдена, компоненты в необходимых количествах на месте. Вздохнув, я отправила пельмень в рот и разжевала. Получилось очень даже неплохо для первого раза. Воодушевленная своим успехом, я сняла кастрюлю с плиты, решив слить бульон непосредственно перед подачей на стол.

В жарившийся лук добавила томатной пасты, специй, перемешала и вылила все в жаровню с голубцами. Следом пришел черед яиц. Остальные компоненты салата я подготовила заранее. Предстояло их нарезать и смешать. Я внимательно посмотрела на стойку с ножами. Вытянула один, посолиднее, проверила остроту лезвия. Чего-чего, а способностей в нарезании у меня никому не отнять.

Наконец настал момент истины. Одну за другой я расставила тарелки на столе перед тетей Милой. Она напустила на себя серьезный вид, нацепила очки, пояснив, что для начала внимательнейшим образом должна изучить внешний вид блюд. Привлекательный, аппетитный внешний вид, по ее словам, — это половина успеха повара.

Так я не волновалась даже на своем первом разминировании, когда нечаянно перерезала не тот проводок и едва не взлетела на воздух. У тети Милы нашлось много нареканий: здесь веточка зелени как-то косо лежит, там недостаточно соуса и тому подобное. Я стойко переносила все придирки, пыталась объяснять, отшучиваться, но настроение все ухудшалось и ухудшалось. Если бы тетя Мила принимала выпускные экзамены в «Ворошиловке», то сто процентов выпускников пошли бы на пересдачу.

— Ладно, попробуем, что ты тут наготовила, — зловеще проговорила она, хитро улыбаясь. Я смахнула полотенцем выступившую на лице испарину. Жар, вошедший в меня на кухне, так и пер изнутри, будто из печки. Не спеша, тетя взяла пельмень и, игнорируя кетчуп, майонез и горчицу, тщательно разжевала, пояснив, что приправы только помешают ей оценить истинный вкус блюда.

— С майонезом и кетчупом можно съесть все, что угодно, а вот без них…

Потом тетя нахмурилась, грозно посмотрела на меня, но все же не выплюнула результат моего труда, а проглотила.

— Что, что не так? — спросила я, не в силах скрыть волнения.

— Женя, на мой взгляд, слишком много соли и перца и тесто несколько жестковато, — ответила тетя Мила, — на фоне пельменей из магазина твои сойдут, а как настоящие домашние… Если готовишь сибирские, то мясо измельчают не на мясорубке, а рубят. Причем берется три вида мяса: свинина, говядина и мясо птицы или баранина. И после приготовления пельмени варят не сразу, а предварительно замораживают…

— Но в рецепте ничего такого нет! — возмутилась я.

— Да кто вообще эти рецепты читает, — пожала плечами тетя Мила, — надо было меня слушать. Но нет, мы же сами с усами! — И, повысив голос, она спародировала меня: — Я возьму книгу и приготовлю что угодно.

— Это нечестно, — буркнула я, чувствуя жгучую обиду за свой непосильный труд, вылетевший коту под хвост. — Мы договаривались, что я буду готовить по книге, вот и суди меня по ней.

— Надо уметь читать между строк и, зная свойства продуктов, моделировать блюдо в уме, — неуступчиво сказала тетя Мила, — хорошо, я оценю тебя по книжке: три с большим минусом.

У меня на глаза навернулись слезы. Если бы передо мной был враг, то ему бы пришлось несладко — куча переломов, тройное сотрясение и несколько месяцев в больнице. Но тетя — другое дело, и, чувствуя свою безнаказанность, она вдоволь глумилась над моими кулинарными способностями.