Екатерина Лесина - Счастливый доллар

– Устала? – ласково спросил похититель, проводя тыльной стороной ладони по щеке. – Не бойся. Теперь все будет иначе.

И Марина поверила. Она заплакала, закусив разбитый палец, уткнулась в горячее, чужое плечо. И плакала очень долго, а тот, который пришел ее спасти, терпеливо ждал. И гладил по голове.

Он… он хороший.

В доме было уютнее, чем в яме. Пусть комнатушка, в которой заперли Марину, и была похожа на большой шкаф, но зато здесь имелся топчан, одеяло и даже ведро-туалет. Еще ей позволили помыться и переодеться. А наградой за послушание стал крепкий кофе со свежими булочками.

Человек в лыжной шапочке сидел и смотрел, как Марина ест. Молчал. Не торопил, не пугал. Просто разглядывал. А она, осмелев, разглядывала его.

Невысокий и сутуловатый. Скорее худой, чем полный, но из-за непомерно большого свитера не скажешь точно. Свитер же крупной вязки, закрывает доспехом от подбородка до середины бедер, и руки прячутся в рукавах, только кончики пальцев выглядывают.

Пальцы у него жесткие, в пятнах и заусенцах. Иногда он принимается грызть ногти.

– Меня Марина зовут, – Марина не знала, что еще сказать. – А тебя?

Молчание.

– Послушай, может, ты меня совсем отпустишь?

Молчание.

– Я ничего не видела и ничего не знаю. Я уеду из города. Насовсем уеду. У меня бабушка живет. Далеко. Я давно там не была. И я спрячусь. Навсегда.

Молчание.

– Тебе ничего не угрожает. Я ведь тебе благодарна. Ты меня спас. Я думала, что ты не придешь, ждала-ждала. А тебя все не было. И я испугалась.

Склонил голову, протянул руку, мазнув пальцами по щеке. Марина зажмурилась.

– Я… я думала, что умру. Насовсем. Понимаешь? И кошмары снились. Тебе когда-нибудь снились кошмары?

Кивок.

– Мне вот никогда. Свадьба раньше снилась. Я тебе говорила, что мечтала замуж выйти? Говорила. Все знают. Подруги смеялись, думали, что я глупая, что мечтать о таком несерьезно, но… какая разница, о чем мечтать, если главное – сама мечта.

Прикосновение стало иным. Ласковым? Он понимает? Или просто слушает? Главное, что не уходит. Марине не хотелось, чтобы он уходил.

– Только она умерла там, в яме. Темно и холодно. Сыро, и горло болит. Вот тут.

Она переложила его пальцы на горло, и сухие ногти царапнули кожу.

– Извини, – сказал человек. – Я завтра принесу что-нибудь.

– Спасибо. Но… ты, главное, не бросай меня, ладно?

Марина сама не поняла, когда заплакала. И почему он вдруг снова обнимает. От свитера пахнет олифой, и плакать в выцветшую шерсть удобно. Уютно. Как и засыпать на плече этого незнакомца.

Все-таки как его зовут?

Малыш Джонси

Разговор, которого не было

Ну… рассказывать так сложно. Вы спрашивайте, а я уж как-нибудь. Случай? Да случаев хватало всяких. Вот, вспомнил один. В Миссуре это было. Мы ехали через мост, а патрульный на байке подрулил к нам и велел свернуть к обочине. Клайд с улыбкой сказал:

– Минуточку, сэр.

Была уже ночь, и Клайду хотелось проскочить этот мост, а потом уж остановиться. Однако полицейский оказался противным типом:

– Остановитесь сейчас же.

– Минуточку, сэр, – отвечал Клайд, продолжая движение. А надо сказать, что манеры у Барроу были распрекрасные, и многие на это покупались. И коп не стал исключением, позволил съехать с моста и свернуть в какой-то переулок. Там мы и остановились. Полицейский подошел к машине и напоролся на пистолет Клайда.

– Пацан, вылезай из машины и обезвредь этого, – велел мне Клайд.

Я сделал, что сказано. После этого мы с копом сели на заднее сиденье. Проехали полтораста миль, и тут сели батарейки в аккумуляторе. Тачка встала.

Клайд думал недолго. Указав на городишко, который виднелся вдали, он велел:

– Сходи за батарейками. И прихвати этого с собой.

Не сказать, чтобы коп обрадовался, но дергаться не стал. Мы с ним прогулялись до города, вынули там из какой-то машины батарейки и принесли их в нашу. Со стороны можно было подумать, что мы с копом – чисто приятели.

Дальше полицейский хорошенько потрудился, вкручивая батарейки в машину. Из инструментов у нас только щипцы и гайковерт имелись, да и работенка оказалась не из привычных. Но ничего, управился. Двигатель заработал, и мы тронулись в путь, оставив копа в пригороде. Он был так счастлив, оставшись живым, что при отъезде благодарил нас.

Да, мистер скептик, мы никого не хотели убивать, но за время, что я провел с Клайдом и Бонни, у нас получилось пять жмуриков. Четверо из них копы. Но тут уж как. Если в тебя стреляют, стреляй в ответ, иначе продырявят как пить дать. И дырявили ведь. Да, да, и меня тоже. Иногда раны болели так, что казалось – все, крышка, ан нет, Господь хранил бездумное чадо свое. В том же Джоплине, из которого мы бежали, как зверье от лесного пожара, я получил ранение в бок. Живот болел зверски, и я подумал, что патрон завяз в теле. Сказал Клайду, а он обвязал марлей щепку вяза и пошуровал ею в дырке. Вот так вот, мистер. Никаких докторов, никаких больничек. Боль была адская, и я, на счастье свое, отрубился. Ну а треклятый патрон прошел навылет.

Еще один коп отстрелил мне верхние фаланги пальцев. Это уже в Арканзасе было. Мы с Баком отправились на дело и, в общем-то, уже сматывали удочки, когда наткнулись на этих двоих. Они попытались нас остановить, началась перестрелка. Бак одного убил, а второй удрал и скрылся в домике, который стоял неподалеку. А поскольку нашей машине крепко досталось, то мы забрались в полицейский автомобиль и хотели уже тронуться, когда коп открыл огонь. И надо сказать, стрелок он был славный. Сами посудите: из табельного пистолета с двух сотен ярдов умудриться сбить кнопку сигнального рожка с руля, а заодно прихватить мои пальцы.

Но доставалось не только мне. Про выбитый глаз Бланш, подружки Бака, вы, верно, знаете. И сам Бак железа хватал. Да и Бонни случалось быть раненой. Вот аккурат в то время, когда мне пальцы отстрелили, она валялась в кемпинге, зализывая раны. Говоря по правде, мы не думали, что выживет, до того крепко ей досталось. И препоганые раны были. Свинец, он-то быстро затягивается, огонь же – дело иное. Сильнее всего правая нога пострадала. Кожа с нее полностью сошла – от бедра и до самой лодыжки; а местами и кость виднелась.

Ранило Бонни, когда мы пытались пробиться через мост у Веллингтона, в Техасе, но мост не выдержал, и мы рухнули в ручей. Я-то выбрался быстро, и Клайд тоже, только Бонни не то головой стукнулась, не то застряла, но, в общем, когда машина вспыхнула, она все еще находилась внутри. Так бы и сгорела, если б не помощь. Кто? Ну, тут по чести сказать надо, что помогали нам многие. Кто по своей воле, кто под прицелом. В тот раз прибежали фермеры, которые видели, как мы ухнулись с дороги. Сначала они помогли вытащить Бонни, а после, увидев наш арсенал, позвали полицию. И вышло очень кстати. Когда копы подъехали, мы забрали их машину.

Нет, в тот раз никого не убили.

Мы очень боялись, что Бонни умрет. Клайд так и вовсе молился каждый вечер, а однажды достал свою монету и принялся подбрасывать на ладони, приговаривая:

– Орел, орел, орел…

А выпадала все время дамочка с венцом. Ну да как бы там ни было, но Бонни выжила, правда, до конца от этих ожогов так и не оправилась. И ногу при ходьбе подволакивала, и вообще передвигалась теперь какими-то полупрыжками, полуприхрамывая. А это, я вам скажу, было очень мучительно для нее.

Да и для нас она стала грузом. Так, когда мы втроем удирали от полицейских в районе Декстера, Айова, я, сам раненный, тащил Бонни на спине. Тяжелое было время, гуверовские шакалы крепко стали на наш след, а мы, в постоянных бегах, выматывались, даже не телом – душой.

Там же, около Декстера, Бака ранили, Бланш осталась с ним, ну и, само собой, обоих повязали. А потом мы узнали, что Бак умер. За нами тоже шли, но у Клайда имелся пулемет, так что кое-как удавалось сдерживать погоню.

Как оно было? Путано. Свинцовый дождь. Мы стреляем. В нас стреляют. Клайда ранило в ногу, мне пробило грудную клетку, несколько дробин угодили в лицо. Кровь лилась из физиономии и груди потоками. Потом одна пуля попала Клайду в голову, сбоку. Должно быть, она отскочила от дерева, поскольку не пробила череп, а лишь контузила Клайда. Мы слабели, патроны кончались.

Тут бы нам и конец, но вдруг впереди показалась речушка. Мы побежали. Перебрались как-то, уже и не знаю, как. На другом берегу нашлась дорога, а на ней – фермеры. У них Клайд отобрал машину: к счастью, эти люди не знали, что он безоружен, иначе наш бег кончился бы много раньше. А так нам в очередной раз удалось улизнуть.

И я отчетливо понял, что меня ждет, если и дальше останусь в банде.

Я покинул Клайда с Бонни, как только они поправились и были в состоянии обойтись без меня. Клайд послал меня угнать машину, а я их перехитрил и смылся обратно в Техас. Я был уже сыт по горло этой жизнью в аду. И нет, я не думал, что мне удастся перехитрить закон. К тому времени я хотел одного – жить.