Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)
— Мотив может быть такой: ревность, — словно прочел мои мысли Аллен. — Муж вернулся и убил любовника жены.
— Похоже на то, — согласилась с ним я, но лишь отчасти, поскольку прекрасно знала, что Завалистого не было не только в Бузаеве, но и вообще в стране. Вот только непонятно: если муж в отъезде, тогда почему Людмиле понадобилось устраивать интимную встречу в доме соседки, а не у себя? — Камеры!
— Что? — не «догнал» мою мысль Аллен.
— Я думаю, что она и раньше устраивала свидания у меня под носом, а я ни о чем не догадывалась. Если воспользоваться черным ходом, то я не услышу. Да и через ворота можно проскользнуть хоть утром, пока я сплю, хоть вечером, когда я задергиваю шторы на окнах, в том числе и на тех, что выходят во двор. Вот и получается, что Людмила приводила своего любовника сюда! И знаешь почему? Потому что весь ее дом буквально нашпигован камерами, которые там установил ее сгорающий от ревности муж.
— Значит, муж ее ревновал? Вот, говорю же, он и убил любовника.
— Да нет здесь ее мужа… Хотя… Может, ты и прав, и он уже вернулся? Проследил за Людмилой, пошел следом за ними. Может, увидел свет в нашем окне, подумал, что это Людмила. Но, с другой стороны, моя машина…
— Машину ты благополучно поставила в гараж. Так что со стороны действительно можно было подумать, что дома никого нет. Ты опустила металлические шторы, свет сквозь них практически не пробивался. Да еще, если учесть, что твоя Людмила была настроена на свидание — вон сколько тут деликатесов… Конечно, в таком приподнятом состоянии она и не заметила бы, что следы от твоей машины совсем свежие.
— Она в тот момент, когда мы с тобой приехали сюда, была у себя дома, готовилась к свиданию. Если она сидела в своей спальне и прихорашивалась, то точно не видела, как мы появились. Если же она была в кухне — тем более: то окно выходит совсем на другую сторону. Если же предположить, что Люды вообще не было в тот момент дома — она могла отлучиться в магазин за вином или за другой какой-нибудь мелочью, — то тем более объяснимо, почему она не заметила, что в моем доме кто-то есть.
— Но если она была так уверена, что твой дом пуст, то почему не устроила свидание прямо в гостиной? — усмехнулся невесело Аллен.
— Думаю, она просто уже привыкла к этой комнате и только здесь чувствовала себя более или менее защищенной. Может, она представила, что я неожиданно возвращаюсь… А я должна была приехать домой с тетей Женей, поэтому криминала не случилось бы. Ну застала бы я ее с любовником в своем доме. Разобрались бы, повозмущались, она бы тысячу раз извинилась, и я простила бы ее. Другое дело — приехавший неожиданно муж!
— А она сама… Она сама не могла его… ударить этой богиней по голове? — неожиданно предположил Аллен.
— Теоретически, да. Могла. Она довольно-таки сильная женщина. А в последнее время она фитнесом занималась… Но за что она могла его убить?
— Не знаю… Ты — женщина, тебе виднее.
Я взглянула на застывшую на ковре бронзовую статуэтку Гекаты и представила себя в роли убийцы. Это что же такое ужасное должен был совершить мой любовник, чтобы я схватила это грозное оружие и в ярости обрушила на его голову? Только предательство. О чем я и поведала Аллену.
— Да, ты права. Но тогда он сам должен был, предположим, признаться ей в том, что у него есть другая… или что он вообще женат.
— Но все могло быть иначе. В дом могла проникнуть эта другая возлюбленная Алексея и убить его…
— Тая, тебе не кажется, что мы занимаемся не тем, чем нужно? — вернул меня в реальность Аллен. — Надо срочно сделать так, чтобы этого трупа здесь не было, а уже потом, уничтожив все следы, гадать, кто и за что убил этого парня.
— Хорошо. Куда мы его денем? Отвезем в лес и закопаем? — Я спросила об этом самым обыденным, деловым тоном, как если бы речь шла об утилизации мусора. Вот какой я была в ту ночь! Ну просто сумасшедшей!
— Думаю, нам не стоит связываться с таким опасным предприятием. Надо поступить так, как обошлась с тобою твоя соседка!
— В смысле?
— Она же подсунула в твой дом труп, хотя сама во всем виновата? Просто сбежала, и все!
— Ты предлагаешь перенести труп в ее дом?!
— Ну да!
— Так там же на каждом шагу камеры… Нас увидят!
— Я уверен, что твоя соседка давно уже обнаружила все эти камеры и точно знает, где какая находится. Иначе она не рисковала бы так и не приходила сюда. Дома́-то ваши стоят рядом.
— Ты хочешь, чтобы она сама мне рассказала, где у нее установлены камеры?
— Ну да! Надо что-нибудь придумать, чтобы заманить ее сюда, расспросить ее обо всем. Потом, выяснив, как лучше пробраться к ее дому незамеченными, задержать ее здесь, а я в это время перетащу труп парня в дом твоей соседки. Поверь мне, это идеальный план! Главное, чтобы она вернулась в твой дом. Но, если она здесь была, и этот ужин, и это убийство связаны именно с ней, и она знает, что здесь остался труп, Людмила может и не согласиться… Что будем делать?
Я вздохнула. Надо продумать телефонный звонок к Люде. Через пару минут я уже стояла с прижатым к уху телефоном и с бьющимся сердцем прислушивалась к его длинным равнодушным гудкам. Представляла, как Людмила сейчас, вся опухшая от слез, будучи в крайней степени нервного возбуждения, граничащего с истерией, вскакивает с постели, где она прикорнула после бурных событий в моем доме, и бросается к телефону, не имея представления, кто может потревожить ее в три часа ночи, — судорожным движением хватает его и смотрит на экран: кто?! Видит имя «Таисия», и ей хочется, чтобы меня не было, чтобы я растворилась в этом декабре, как в кислоте, и чтобы ничто не напоминало ей о моем доме, о комнате для гостей (или прислуги), о сверкающей кровавыми «рубинами» бронзовой Гекате и распростертом на голубом ковре трупе Алексея. Но я есть, и она не может не ответить на мой ночной звонок. Это противоречило бы правилам и тем доверительным дружеским отношениям, которые нас связывали. Тем более если она решила сделать вид, что не имеет к этому трупу никакого отношения, она просто обязана взять трубку и спросить сонным и одновременно встревоженным голосом: «Таечка, что случилось?»
Я ждала довольно долго, глядя в одну точку — на крохотную родинку над верхней губой Аллена. Наконец трубку взяли, и я услышала очень тихий, какой-то замогильный голос:
— Тая?.. Это ты?
— Людмила, да, это я… Послушай, мне очень нужна твоя помощь. Не можешь прийти ко мне?
— А что случилось? Ты одна дома?
Она еще спрашивает меня, что случилось?! Сама довела свой романчик до убийства и теперь делает вид, что ничего не понимает!
— Я одна… Но ты мне нужна. Срочно! Пожалуйста! Да, и еще… Скажи, камеры… камеры видеонаблюдения, которые установил твой муж… Я бы не хотела, чтобы у тебя потом возникли какие-то проблемы. Если ты выйдешь из дома, пробежишься до ворот и — ко мне, камеры тебя поймают?
— Странно, что ты меня спрашиваешь об этом… Но камер там нет. Они внутри, в доме. Ты же понимаешь, зачем он их установил! Но большинство камер я обнаружила и залепила их «глазки» жвачкой.
Я поняла, что она постепенно приходит в себя.
— Хорошо, тогда тем более приходи… Я жду тебя на крыльце.
Я видела, как она через пять-шесть минут вышла, кутаясь в шубку, сбежала по ступеням с крыльца своего дома и направилась к воротам. Потом, высоко поднимая ноги, вязнущие в сугробах, она добралась до моих ворот, и вот она уже поднимается ко мне.
Конечно, она не умылась, и лицо ее под толстым слоем «штукатурки» выглядело просто ужасно. Она накрасилась для свидания, которое, можно сказать, не состоялось по неизвестным мне причинам. Потом она сидела рыдала, сморкаясь в мужнин большой носовой платок (лично я всегда ношу в сумочке мужские платки, предпочитая их женским за их размеры и способность впитать в себя море слез). И вот теперь она стояла передо мной с лицом, похожим на размытую палитру художника-акварелиста. Глаза ее спрашивали меня: «Ты знаешь? Ты знаешь, что в твоем доме лежит труп?»
— Тая, что случилось? — Она была никуда не годной актрисой.
— Мне приснился ужасный сон! Я проснулась и подумала, что у меня сердце сейчас выскочит… Я же совсем одна дома! Какие-то звуки, чьи-то голоса мерещились. А сон… Знаешь, что мне приснилось? — Я потихоньку увлекала Людмилу в кухню, где намеревалась не спеша напоить ее чаем.
— И что же? Ты куда меня ведешь?
— Господи, Люда, ну посиди же со мной! Представь только, мне приснилось, будто Нестора забальзамировали живым!!! Он глаза открыл и сказал, что ему больно от этих инъекций… И глаза щиплет…
Я поставила чайник, достала две рюмки и налила в них водку.
Людмила смотрела на меня нахмурившись, словно не доверяя мне и намереваясь о чем-то спросить. Оно и понятно! К примеру: «Ты знаешь, что в твоей комнате…»
