Андрей Остальский - Жена нелегала

Джули погасила свет в гостиной, поднялась наверх, улеглась в кровать. Закрыла глаза. Приказала себе заснуть. Но сразу поняла, что ничего из этого не выйдет. Сердце стучало. Хотелось бежать, выяснять, доказывать. Достучаться до какого-то другого, настоящего, замечательного Карла, которого она, наверно, выдумала давным-давно. Но который, возможно, теперь появился откуда-то и спал, сидя в гостиной.

Джули встала, спустилась на первый этаж. Заглянула в гостиную — ничего не изменилось, уже от двери она услыхала его знакомое, родное посапывание.

«Это ужасно, отвратительно. Я опять в его власти. Совсем. Он снова может делать со мной все что угодно. Просто вот лежит, спит, как в обмороке, почти без сознания, и владеет мной!» — думала Джули, но эти правильные и гневные слова больше не работали.

Жалость и нежность переполняли ее, и ей нестерпимо хотелось только одного: встать рядом с ним на колени и тихонечко гладить и гладить его по ввалившемуся небритому лицу.

«Как тебе не стыдно, ты должна быть сама себе противна», — пытался сопротивляться кто-то внутри Джули, но это шли уже арьергардные бои.

«Ну хоть для виду покочевряжься, не продавай себя дешево!» — пискнул напоследок этот внутренний голос и замолчал.

И так же вот было почти с самого начала. Здравый смысл, все, чему она выучилась верить в этой жизни, ее здоровый ироничный скептицизм — все исчезало куда-то, стоило ему посмотреть ей в глаза. С самого начала он обрел безграничную власть над ней — без всяких видимых усилий. Улыбнулся — и все, готово дело!

Джули любила вспоминать, как они встретились. А Карл — нет, как только она пыталась заговорить об этом, тут же переводил беседу на другую тему. Почему? Одна из его необъяснимых странностей.

Поэтому предаваться воспоминаниям оставалось только наедине с собой. Потому что с подругами или, не приведи господь, с тетушкой обсуждать это тоже было совершенно невозможно.

… Джули могла его и вовсе не заметить, потому что он сидел за дальним столиком в углу. Но когда она его увидела, то ее будто громом ударило. Что-то в нем такое было, на что ужасно, неодолимо захотелось посмотреть поближе. Хотя в этом стыдно было признаться самой себе. Она же была совсем не из тех, кто заглядывается на посторонних мужчин. Ведь это не только неприлично, но и совершенно глупо! Бессмысленно.

С другой стороны, ходила же она в Париже бесконечно смотреть на картины Ренуара. Тетушка над ней смеялась и считала это баловством. Даже рассердилась, когда они в прошлый раз в Музее д’Орсэ спустились уже на первый этаж, продвигались к выходу. И тут Джули вдруг приспичило вернуться, что-то ей позарез потребовалось досмотреть, уточнить в картине «Девочки у фортепиано», как нарисованы волосы у той, что на переднем плане. В общем, она заявила тетушке, что должна обязательно, немедленно подняться опять на верхний этаж. Всего на пять минут. Ведь неизвестно, когда они в следующий раз до Парижа доберутся.

Вот и в тот день на пароме она ощутила похожую потребность. Это не имело никакого отношения к сексу или ко всяким там романтическим делам, уверяла она себя. Просто какой-то необыкновенный, красивый человек попался. Как произведение искусства. Ну что плохого будет, если она еще поглазеет на него украдкой? Он даже не заметит. И все равно на пароме делать нечего, скучно.

Случилось вот что: посредине пути из Булони Джули заскучала. Роман Фаулза она закончила раньше, чем ожидала. А газет и журналов с собой не взяла. Да она и не была любительницей периодики. Это тетушка впилась глазами в свое «Хорошее домоводство» и потеряла интерес к окружающему. А Джули хотелось еще немного побыть в волшебном мире «Мага». В этом реалистическом, печальном волшебстве, от которого захватывало дух. Поэтому она тихонько, чтобы не беспокоить тетушку, спустилась на нижнюю палубу парома, где шла веселая гульба. Здесь располагались буфетные стойки, торговавшие и разливным пивом, и всякими закусками, и главная приманка, из-за которой многие и катались на пароме взад-вперед — магазин дьюти фри, в котором можно было за половину цены английской и две трети французской купить и вина, и виски, и сигарет. А также духи и всякую парфюмерию. Джули с тетушкой сбегали туда целенаправленно, быстренько отоварились парой блоков сигарет — заказ Джона и Роберта, а также шампанским, припасенным на Рождество.

Некоторые все полтора часа пути толкутся в магазине, бесконечно примериваясь и прицениваясь то к тому, то к другому, высчитывая, сколько можно выгадать на духах или на пудре, на бутылочном пиве и шоколаде. Идиотское занятие! Нет уж, они с тетушкой Фионой не из тех. Купили быстро то, что наметили заранее, и ушли на верхнюю палубу читать. Но вот «Маг» вдруг как-то быстро кончился. Всего-то неделю назад и начала — а ведь толстый какой роман. И сначала не шел, было скучновато, непонятно, и в Греции она никогда в жизни не была, а потом вдруг захватило, заколдовало, и уже читала взахлеб, не могла оторваться. Хотя она и не могла полностью себя ассоциировать с этими двумя неврастениками — Николасом и Элисон, которые норовят то покончить с собой, то воскреснуть и которыми так легко манипулировать. Ее больше интриговал как раз сам манипулятор, сам маг, волхв, Морис Кончис. В нем была и сила, и благородство, и тайна. И она была потрясена тем, что такой волевой герой не смог в критический момент убить человека, даже когда ему за это обещали помиловать множество других. В этом была какая-то трагическая правда, важное открытие. Нерационально, но правильно.

Джули хотелось пить, и она решила купить «Спрайта» в буфете. Очередь у стойки была не слишком большая. Но минут пять постоять придется, решила Джули. Пока стояла в очереди, от делать нечего оглядела зал, столики, за которыми хохотали и перекрикивались разгоряченные поездкой и лишней кружкой пива краснолицые билдеры — строители или ремонтники, на все руки мастера. А их жены в это время воспитывали детей. То есть в основном орали на них что есть мочи.

Новый британский средний класс, между прочим, зарабатывают больше университетских профессоров. А профессора перед ними заискивают: не найдете ли, господин билдер, свободного времени в ближайшие две недели, а то у меня с крышей — труба? А тот, нет, извините, сорри, все расписано на много дней вперед. А сверхурочные меня не интересуют, мне и так деньги девать некуда, мне футбол надо смотреть и с корешами в пабе биттер пить! Запись за месяц вперед!

Вот билдеры и Францию для себя открыли. Скоро завоюют и Испанию с Португалией. Но это, наверно, хорошо. Только не кричали бы так, совсем было бы чудесно.

Какая-то интеллигентная семья с двумя детьми в очках жалась к стенке за боковым столиком. А дальше, за ними, совсем уж в углу, сидел этот человек. Джули уже хотела отвернуться, но тут дети с мамой резко встали из-за стола, наверно, в туалет направились. И Джули его разглядела: как он ужасно, неправдоподобно красив. И волнистые волосы рассмотрела, и глаза. У нее же было отличное зрение, это раз, и наблюдательность несостоявшегося художника, это два.

И в тот день сладкая грусть какая-то была на душе. Еще волшебное действие «Мага» не выветрилось. Особое настроение после поездки во Францию тоже, вероятно, сыграло свою роль. И вот вдруг вообразилось ей, что именно так должен был выглядеть Маг, таинственный Морис Кончис, в молодости. Да-да, вот в чем дело: он ни в коем случае не должен был быть похожим на Энтони Куина, который играл его в фильме! Куин — замечательный актер, но это был совершенно неправильный кастинг! Кончис непременно должен был быть вот таким невыносимо красивым, как этот человек в углу зала. А она только что мучилась, пыталась представить себе Кончиса в юности. А он вот какой, оказывается. Сомнений быть не может.

Но тут здравый смысл проснулся и начал на нее прикрикивать. Это что еще такое! Никаких магов! Прекратить идиотские мечтания! Тридцать лет скоро будет, а все туда же! Замуж надо срочно выходить, вот что. Детей рожать. А то всех женихов поразогнала, век старой девой собираешься доживать в компании с полоумной тетушкой?

Джули тут же строго поправила себя: нехорошо так о тетушке! Та хоть и чудаковата, но очень добра и, главное, кроме нее никакой родни после смерти родителей у нее не осталось. И при всех своих чудачествах тетушка прочно удерживает Джули на земле, не дает витать в облаках.

Любимая тетушкина тема тоже в последнее время про замужество. Что пора уже, в конце концов. Да, в Фолкстоне не так просто достойного жениха найти, и она правильно делала, что не соглашалась на всяких первых попавшихся. Которых, надо сказать, было одно время так много, что Джули ощущала себя принцессой местного значения, ожидающей, понятное дело, некоего принца. Ну, или, по крайней мере, человека интеллигентного, симпатичного и состоятельного, хорошо зарабатывающего. Ну, разумеется, состоятельного — ведь детям не нужен отец-неудач — ник! И, конечно же, симпатичного: ведь дети не должны быть уродами!