Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
Общежитие, в котором жил Антон, располагалось в Доме студента, представляющем собой целый комплекс зданий с актовым и кинозалом, «качалкой», прачечной, а также душевыми и кухнями в каждом блоке комнат. Антон жил в секции на две комнаты, при этом его сосед, прописавшись в общежитии, обитал в съемной квартире, а один из двух однокурсников за стенкой переехал жить к своей девушке, так что вся секция оказалась в распоряжении всего двух человек. Действительно удобно. И к университету близко, и вся инфраструктура под рукой. Нет смысла ездить из района новостроек.
– Я тоже в центре живу, – призналась Сашка, которая вдруг испытала жуткое смущение от того, что в первый раз осталась с Антоном наедине.
– Я знаю, – улыбнулся тот. – Я же помню, на какой станции метро ты вышла. Ты живешь с мамой и младшим братом.
Точно, она же все это уже говорила. Вот балда.
– Мы живем в съемной квартире, – призналась она. – Точнее, не в съемной, а в служебной, потому что моя мама – судья. Но это все равно не свое жилье. Приватизировать его нельзя.
– Вы тоже не москвичи?
– Нет, коренные москвичи. Просто мама оставила квартиру их родителей своей младшей сестре Натке. Разменивать благородно не стала. Да и ничего хорошего там бы все равно не выменяли. Натка потом продала эту квартиру, и они с Костей взяли ипотеку и купили новую. Большей площади. Натка – это моя тетка, а Костя – ее муж. Он полицейский.
– Мама – судья, муж тетки – полицейский. Ты специально меня предупреждаешь, чтобы я вел себя прилично? – Антон, похоже, шутил, потому что глаза его смеялись. – Я тебя уверяю, что исключительно благонадежен. Моя мама – руководитель юридической службы большого химического холдинга, папа – предприниматель. Ну что, можно считать экскурс в родню завершенным?
Сашка вдруг не к месту подумала о том, что Антон в некоей социальной иерархии находится на гораздо более высокой ступеньке, чем она. Ну да, полная и довольно обеспеченная семья, живущая пусть и не в столице, но тем не менее имеющая возможность купить сыну здесь квартиру. Очень элитное образование.
У нее же мать-одиночка во втором декрете, пусть и сделавшая хорошую карьеру, служебная квартира и явная невозможность обеспечить дочь собственным жильем. Даже купленная на паях с Мироновым двушка – и то наследство Мишки, но никак не Александры. Впрочем, глядя на ясное лицо Антона, становилось понятно, что его все эти детали совершенно не интересуют. Тем более сейчас.
– Чаю хочешь? Или, может, ты голодная? Наверное, надо было зайти куда-нибудь перекусить, но я могу на скорую руку сварганить пасту. С морепродуктами будешь? Или с грибами и сыром?
– С грибами и сыром, – сделала выбор Сашка, выныривая из своих дум. – Только давай я сама приготовлю, если ты покажешь мне, где у тебя что.
– Да я приготовлю. – Антон рассмеялся. – Я уже пятый год живу один, так что кашеварить научился совсем неплохо. Дома, конечно, всегда готовили родители. Они у меня оба прекрасные кулинары, что мама, что отец. Но тут пришлось осваивать кулинарию. Вкупе со всеми остальными науками. Так что готов блеснуть знаниями и сдать очередной экзамен.
– Ладно, – согласилась Сашка, которой вдруг стало легко-легко и еще весело. С Антоном не возникало никаких трудностей. Он очень прямой и ясный, без вывертов и экивоков. – Давай я тогда какой-нибудь салат построгаю. У тебя есть овощи?
– Огурцы и помидоры в холодильнике. Пойдем в кухню.
В четыре руки они быстро приготовили нехитрый ужин и уселись за столом в кухне.
– А твой сосед не присоединится?
– Толик? Он убежал куда-то. По-моему, тоже на свидание. – Антон улыбнулся. – Ешь, а то остынет.
За ужином он рассказывал Сашке про медицинского робота Да Винчи. Несмотря на то что блогер Александра Кузнецова была крайне далека от всего, что связано с медициной, она с интересом слушала про роботизированную хирургическую систему для проведения малотравматичных операций, состоящую из двух блоков: один для хирурга-оператора, а второй – четырехрукий робот-манипулятор, который и выполнял большую часть действий, управляя инструментами через специальную консоль. Систему запрограммировали так, чтобы не могла принимать решения самостоятельно. Ее мозгом все-таки был человек, высококвалифицированный хирург, и по лицу Антона, по его горящим глазам, Сашка видела, что он хотел бы достичь подобного уровня квалификации.
– А что ты планируешь делать дальше? – спросила она, когда Антон закончил свой рассказ. – То есть в этом году ты заканчиваешь пятый курс и дальше что? Работать? Где? Останешься в Москве или вернешься домой?
– У нас же шестилетнее обучение, так что впереди у меня шестой курс. А потом я намерен поступить в ординатуру. Хотелось бы, конечно, бесплатно. Для этого я предпринимаю все усилия. Еще три сессии, но пока я иду на красный диплом. И всякие дополнительные баллы у меня в наличии. Так что поживем – увидим.
Сашка устыдилась своего глупого вопроса. И ведь знала же, что медики учатся шесть лет. Ну и пусть, зато теперь она уверена, что еще минимум год Антон пробудет в Москве.
Он собрал со стола пустые тарелки и начал сосредоточенно их мыть.
– Не люблю оставлять грязную посуду, предпочитаю все делать сразу, – сказал он. – Чаю хочешь? Или у меня в комнате есть бутылка очень вкусного лимонада. Мама привезла, когда по делам прилетала. У нас делают лимонад по старинным рецептам. Никакой химии. Попробуешь?
– Попробую, – улыбнулась Сашка.
Он домыл посуду, и они вернулись в комнату Антона, где устроились на подоконнике со стаканами лимонада в руках. Напиток действительно оказался вкусным. В меру сладким, в меру кислым, а еще таким газированным, что шибало в нос, отчего в нем начинало щекотать. Сашка даже чихнула. Антон рассмеялся, чмокнул ее в сморщенный нос, а потом отставил свой стакан и поцеловал Александру по-настоящему.
У нее шумело и чуть мутилось в голове, а еще она гадала, откуда исходит сладость на ее губах: от лимонада или губ Антона Соколова. Целовался он хорошо. Не умело, а именно хорошо. Искренне, с нежностью и не скрываемой, а просто полностью контролируемой пылкостью. Под его губами внутри разгоралось пламя, которое заставляло Сашку ерзать на подоконнике. Она была бы не прочь перебраться с него на одну из стоящих в комнате кроватей. Ту, что была застелена. Кровать Антона.
– Мы не станем торопиться, – шепнул он, оторвавшись от Сашкиного
