Ключи покойника - Михаил Александрович Кудрявцев

Я сидел у окна, прислонившись спиной к стенке, поджав под себя ноги, и ждал пограничного контроля, полностью осознавая малую вероятность того, что меня успели внести в список невыездных. Ведь с момента, как мой знакомый сообщил, что граница для меня открыта, прошли только сутки. Однако воображение неустанно рисовало, как пришедший проверять мои документы пограничник, посмотрев в мой паспорт, не возвращает его обратно, а подзывает своего сослуживца и передает документ ему. Они внимательно изучают, листают паспорт и потом просят меня собрать вещи, чтобы следовать за ними. Через минуту мы выходим из вагона, и я оказываюсь в ночи неизвестно где и с малопонятными дальнейшими перспективами. Я не знал точно, что могло стать причиной, чтобы я шагнул в ночную пустоту. Возможно, Игорь и Константин дали какие-то показания против меня или Савинов решил поднять все свои связи и добился, чтобы его новое заявление было принятоы и я срочно объявлен в розыск. А вдруг напавшие на меня дагестанцы или люди, встреченные на мосту около Кремля, обратились в полицию.

Так я сидел довольно долго, отгоняя дурные мысли, которые с удивительным постоянством рисовали мне черно-белую картину, заканчивающуюся на моем шаге из вагона этого поезда в никуда, точнее, уже в другую жизнь.

В купе постучали. Я спустил ноги с дивана и, не надевая обуви, сдвинул вбок дверь. В проеме стояла крупная девушка, немногим больше двадцати лет, одетая в темно-зеленую пограничную форму. Она вошла в купе, присела на соседний диван, открыла какой-то специальный и довольно большой ноутбук в коричневом кожаном чехле, попросила мой паспорт, несколько раз посмотрела на меня и в документ, сверяя фотографию. Затем она отсканировала штрих-код паспорта на своем портативном сканере, встроенном в компьютер, посмотрела на экран, машинально пролистала страницы документа и, не сказав ни слова, вернула его мне.

Я поблагодарил ее и попрощался. Она, выходя в коридор, сказала в ответ: «До свидания!»

Еще через десять минут поезд тронулся.

Я встал с кровати и направился в ванную комнату, закрыл за собой тяжелую дверь из лакированного дерева, сразу прошел в отдельно стоящую душевую кабину и включил на полную мощь верхний душ. Это был так называемый «дождевой душ из огромной золотого цвета лейки, прикрученной к потолку, откуда льются ровными потоками толстые водяные струи. Я сделал воду погорячее, запрокинул голову и с наслаждением стал ловить падающую на лицо влагу. Перед глазами всплыли кадры новостей, которые крутили по телевизору в кафе на вокзале в Минске, где рассказывали о группе нечестных сотрудников службы безопасности московского банка, которые были вчера утром арестованы по обвинению в мошенничестве в особо крупном размере. В этом ролике мельком показали центральное отделение моего банка, главный офис Центрального банка на Неглинной улице и еще какую-то нарезку из общих беспорядочных видов отделений других кредитных организаций.

«Надо было полковникам выбирать, с кем работать и с кем дружить», – подумал я и засмеялся, хотя смешного во всей этой истории было мало, то есть не было совсем ничего.

Когда я вернулся в комнату, туфель и женского белья на кровати уже не было, дверь на балкон была закрыта, шторы аккуратно задвинуты, пустая бутылка на журнальном столе больше не валялась, на этом месте теперь стояли два пустых высоких бокала. В комнате, кроме меня, никого не было и была какая-то опустошенность.

Я вновь распахнул шторы, открыл дверь и вышел на балкон. Передо мной открывался безмятежный вид на Женевское озеро. Уже наступила ночь, и знаменитый фонтан в центре города посреди небольшого залива озера не работал. На черном полотне неба светила яркая луна, отражающаяся в темной глади воды.

«Отраженный, пусть даже и очень яркий свет луны никогда не сравнится с истинным светом солнца», – вспомнил я старую народную мудрость.

Я укутался в толстый махровый халат, накинул капюшон и сел на металлический стул с мягкими подушками. Мне было о чем подумать.

Интересно, сколько руководителей и владельцев российских банков из тех, кого я узнал за более чем двадцатилетнюю карьеру банковского работника, было убито, пропало без вести или попало в тюрьму? А если к ним добавить еще тех, которые были разорены, став практически бомжами, или вдруг скоропостижно скончались? Сколько их, сгинувших навсегда или на долгие сроки? Все эти люди были окружены красивыми вещами, имели власть и большие возможности, однако до пятидесяти лет доживал лишь каждый второй.

«Что я могу сказать о российской банковской системе, – подумал я, обращаясь к самому себе. – Во-первых, как и весь экономический уклад нашей страны, она постоянно меняется, и то, что мы видим и знаем сейчас, уже через несколько лет покажется давно минувшей эпохой. Во-вторых, как раньше, так и сейчас, все без исключения российские банки криминальны, включая и самого регулятора рынка, который, вероятно, держит пальму первенства по этому показателю.

Центральный банк, в лице своего подразделения по надзору за кредитными организациями, создал репрессивный аппарат, что действует по известной всем схеме: «Если вы еще существуете, то это не ваша заслуга, а наше недоработка!»

Количество отчетности, которую любой коммерческий банк должен отправлять своему контролеру, ответов на огромный вал ежедневных запросов, различных предписаний и прочей ерунды является самым большим по сравнению со всем остальным миром и не идет ни в какое сравнение с европейскими правилами. Однако все это огромное число документов предназначено лишь для того, чтобы Банк России в любой момент мог найти возможность разорить поднадзорную себе организацию.

При этом все без исключения коммерческие банки в той или иной мере имеют одни и те же отличительные черты. В частности, у большинства из них собственный капитал давным-давно проеден, а на балансах отражаются «неживые» активы, в том числе временно у кого-то арендованные, как взятый напрокат смокинг. У многих кредитных организаций – переоцененное качество кредитного портфеля, которое искусственно улучшается, дабы соответствовать законодательно установленным нормативам, а также завышенные ожидания не только на получение процентов от размещенных кредитов, но и на общий коэффициент их возвратности, низкая доля непроцентных доходов и, как следствие, большая зависимость от изменений рыночных процентных ставок и в результате частая фактическая убыточность бизнеса.

Почти все российские банки, кто чуть больше, кто чуть меньше, но в обязательном порядке всегда имеют на своих балансах завуалированные собственные инвестиционные проекты под оберткой рыночных кредитов и ценных бумаг, якобы сторонних, а на деле аффилированных с ними компаний и эмитентов.

Проблемы