Мила Бояджиева - Сердце ангела
— А что вы знаете обо мне? — Вита поднесла к губам Игоря чашку с кофе. — Глотните и кусайте сэндвич.
Он повиновался, но кофе потек по подбородку и Вита поспешила отереть его салфеткой.
— Знаю то, что писали в газетах. — Он сделал ещё глоток. — Прошу тайм-аут, я совершенно сыт. Завтракайте, а потом накормите меня… Так вот: вы родились в счастливой благополучной семье. Отец — крупный банкир, мать стройная белокурая австрийка, наследница старинного аристократического рода, состоявшего в родстве с династией Габсбургов. Естественно, роскошный особняк под Веной и вилла неподалеку от Сокраменто на берегу Тихого океана, где появилась на свет и выросла под картинами Тициана и Веласкеса маленькая красавица…
— У вас прекрасная память — основательно изучили мое досье.
— Мне известно, что ваш отец умер, когда вам не было и десяти. А потом, уже прекрасной девушкой, едва не утонули в шторм на собственной яхте. Но вас спасли, и в честь возвращения к жизни дали второе имя — Вита, что на латыни означает жизнь. Правильно? Ведь при рождении у вас было другое имя?
— Я появилась на свет в августе и была названа Августой. Так, кстати, звали и мою австрийскую бабушку. Но тогда… после катастрофы, ко мне долго не возвращалась память… А когда вернулась, стала ещё счастливее и старалась дарить радость всем, кто был со мной рядом… Светлый, оптимистичный рассказ. Журналисты любят красивые сказки.
— Напрасно иронизируете. Не надо быть фантазером, чтобы сразу почувствовать — вы излучаете теплый свет. Это реальный факт, описывай его хоть репортер, хоть судебный следователь или сами братья Гримм. Ваш муж будет счастливейшим из людей. — Допив из рук Виты кофе, Игорь заметно повеселел. — Скажите, если не секрет… Только простите за любопытство… Понимаете, мне, как мужчине, хочется знать, принцы — это что-то особенное?
— А вам известно и это?
— Такая романтическая история не останется незамеченной. Только не сердитесь, не отвечайте, если что-то не хочется вспоминать.
Вита пожала плечами:
— Нет, почему же, это и в самом деле занятно. Понимаете, в каком-то смысле быть королем накануне двадцать первого века опасно. Человек должен превратиться в музейный экспонат, и при этом доказывать всем, что это и есть самая прекрасная форма существования…
— Да, я бы не смог. Все время надо изображать уникальность у всех на виду. И никаких других вариантов. Нужно иметь железную волю.
— Элоиз уже больше года является монархом. Размеры страны не имеют особого значения — он чувствует ту же ответственность, как если бы, допустим, был королем Великобритании. И ему удалось стать сильным, чтобы подавить в себе обыкновенного, очень славного парня…
— Но вы все таки смогли полюбить его? Все газеты писали о назревающей свадьбе. Только вдруг…
— Ах, совсем не вдруг. Мы устроили наши отношения на других основах… Ведь я, действительно, не хочу стать куклой. даже с короной на голове. Во всяком случае, пока.
— Фантастика! Нет, наверно, ни одной девушки на свете, не мечтавшей о любви короля и титуле королевы.
— Это в сказках. А в жизни… Была ли счастлива Грейс Келли, бросив кино и став супругой короля Монако? А что омрачало жизнь леди Дианы или Сары Фергюссон, герцогини Йоркской? — Вита усмехнулась. — По опросу этого года, самыми несексуальными мужчинами женщины признали Майкла Джексона и принца Уэльского. К тому же, он страшно скучный, этот Генри… А вы женаты, Игорь?
— Был. Удачно, но недолго. Нам не хватало, кажется, того самого королевства. Видите ли, милая звезда, у нас в стране жили, в основном, бедновато. Даже те, кто получил хорошее образование и работал каждый день. Моя жена штопала колготки, — ну, как вам объяснить… Покупать новые часто нам было не по карману. И она покупала редко.
— Ужасно… У вас, вероятно, была одна машина? Наши социологи доказали, что ссоры чаще происходят в тех семьях, где супруги не имеют собственных автомобилей.
— Ну… Об этом мы не думали. Московское метро — самое красивое в мире. А вот квартира была и впрямь маловата… Впрочем, это, наверно, не важно. Быт заедает тех, кто не умеет радоваться малому. Радоваться тому, что имеет.
— Конечно, у вас была любовь. Хотя это определить труднее всего. Вита собрала на столик посуду. — Надо позвать горничную.
— Уж лучше пусть все останется так, — Игорь просительно посмотрел на собравшуюся подняться Виту. — Давайте поболтаем ещё немного. Ведь я больше никогда… Никогда не стану охранять американских красавиц. Могу поклясться, что не продам полученную от вас информацию журналистам и не разглашу её ни единому человеку.
— Смеетесь? Наверно, вы привыкли охранять каких-нибудь важных генералов из разведки. Какие у меня секреты?
— Ну, например, лично мне страшно любопытно, какой вы были в школе перед тем, как стать «Мисс Америка»? Что это за чувство — быть самой-самой, привлекать всеобщее внимание?
— Да с чего вы взяли? На школьных балах святого Валентина царила Ракель Уорнес — кокетливая, живая, острая на язык. За неё и мальчишки дрались. Сейчас у Ракель трое детей, муж коммерсант… А меня… меня вроде не замечали даже… Ну, воспринимали вроде как портрет в музее.
— Не верю. Вы морочите мне голову, Виталия.
— Ну… — Она неопределенно пожала плечами. — Был один, — Нани. Он жил в доме напротив, всегда сидел на террасе и рассматривал меня в подзорную трубу. Я думала, он не в себе. А потом мы подружились, — оказалось, Нани не просто рассматривал меня, а рисовал. Цветными мелками, углем, акварелью. Сидел в своем кресле и рисовал. У него от рождения было что-то с ногами. Именно он внушил мне мысль о красоте. Да, да. Когда я смотрела на его рисунки, то начинала верить в свое призвание. «Ты должна радовать людей. Радовать просто тем, что существуешь, что на этой земле возможно совершенство», — так говорил он. И я стала участницей конкурса. Но… Все это было ужасно, — Вита закрыла глаза. — Просто ужасно.
— Парень, конечно, влюбился в свою модель.
Вита кивнула:
— Но не только он. Ален был на три года старше брата и во всем противоположность — силач, спортсмен, кумир девиц. Он и не обращал на меня внимания, пока не заметил, что творится с братом, и словно заразился — стал ходить за мной как тень. Поджидал в переулке, забросал записками… Даже пел под гитару и совсем неплохо, в стиле Маккартни. А потом уговорил меня прокатиться на мотоцикле — такой огромной железке, грохотавшей на весь квартал… Мы целовались у реки, отбиваясь от комаров… И я сбежала.
— Он был слишком груб?
— Тот парень был совсем чужой. Это понятно? Для меня — чужой. Я чувствовала, что никогда не смогу полюбить такого… В общем… — Вита нахмурилась. — Ален никогда не сумел бы сказать так, как этот герой у Куприна… Не будем больше об этом, ладно?
Вита бодро поднялась и зашагала по комнате. Ей не хотелось вспоминать тот вечер, когда в её комнату ввалился пьяный Дженнингс. Это случилось в день её рождения.
— Пятнадцать лет — совсем готовая телочка. — Он больно сжал её запястья. — Ты же понимаешь, детка, что должна подружиться со мной.
Вита понимала: должно произойти неизбежное, и посильнее зажмурила глаза… Но когда руки мужчины стали бесцеремонно обшаривать её тело, нога согнулась сама собой, саданув нападавшего в пах…
Она пролежала до рассвета, свернувшись клубочком, с пульсирующей болью в животе и разбитых в кровь, распухших губах. Она не могла заплакать, задыхаясь от ненависти и придумывая самую страшную месть. Месть этому страшному миру, вынуждающему к жестокости.
Над её кроватью не висели полотна Веласкеса. В тесной комнате едва помещался небольшой комод, а на нем большая, во весь журнальный разворот, картинка: в прозрачных небесах с бледными предрассветными звездами парит летучий корабль под белыми, наполненными ветром парусами.
Нет, это было не в её жизни. Это не имеет никакого отношения к Виталии Джордан. Вита отошла от окна, за которым сквозь решетчатые прорези в металлических ставнях хмурился снежный декабрьский день.
— Завтра я буду в Нью-Йорке… Предстоит здорово повертеться. Сразу три контракта, а через неделю дефиле в Париже… Потом Япония и снова Франция. Да я, практически, живу в самолете.
— Вам нравится работать или зарабатывать?
— Чисто коммунистический вопрос. Работы без заработка не бывает. Заработок делает труд более привлекательным… Только для меня это не обязательно. Ведь я не из бедной семьи. Нужда не тянула ко мне костлявые руки… Если бы люди очень нуждались в моей помощи и не могли бы оплатить её — я бы не стала думать о деньгах.
— Вы замечательная девушка. Милосердие и бескорыстность — признаки хорошей породы и, думаю, благополучного детства. Вы от рождения получили привилегию не вступать в борьбу за кусок хлеба. И занимаетесь тем, что пришлось по душе.
