Бюро темных дел - Фуасье Эрик
– Галуа обещал глаз с него не спускать во избежание неприятных сюрпризов, – раздраженно отозвался репортер, перестав вышагивать по выстуженной земле. – К тому же я неплохо разбираюсь в людях. Этот Валантен Верн не из тех, кто манкирует словом чести и бежит от опасности. Я не сомневаюсь, что он придет. И вы можете заранее считать его трупом.
– Если вы так уверены, зачем же нервничать из-за нескольких минут опоздания?
– Это дело принципа. Нельзя заставлять ждать того, кто должен отправить вас на тот свет, так поступают лишь бессовестные грубияны… О, глядите-ка! Похоже, это они. Наконец-то!
Пара лошадей рысью несла по аллее легкий кабриолет с поднятым верхом. От породистых скакунов с гордо вскинутыми головами валил пар, упряжь тонкой выделки звенела на все лады. Их бег походил на сказочный танец балерин в тумане, а в самом появлении экипажа было что-то неземное, призрачное.
Пока кабриолет останавливался на противоположном краю поляны, двое мужчин вышли из черной неуклюжей берлины и встали рядом с Арманом Фове-Дюменилем: этакая укоризненная группа встречающих. Человек, сидевший до этих пор в карете с Грисселанжем, носил очки в роговой оправе; в руке он держал чемоданчик, выдававший его профессию врача. Выстроившись в ряд, троица молча наблюдала за приближением новоприбывших, которые направлялись к ним.
Во главе размашистым шагом, приминая покрытую инеем траву поляны, шел Валантен Верн. Полицейский даже сейчас не изменил своей привычке элегантно одеваться: на нем была мягкая шляпа с загнутыми по бокам полями и просторный плащ с муаровым отливом. Под мышкой он держал большой плоский ящик из полированного вяза. За ним, чуть ли не срываясь на бег, чтобы не отставать, спешил Эварист Галуа, разводя на ходу руками, словно оправдываясь: мол, не я в ответе за опоздание.
– Мы прождали вас двадцать с лишним минут! – выразил свое возмущение Фове-Дюмениль, мрачно смерив обоих взглядом. – Стыдитесь, господа! Дуэли нынче не поощряются, и в наших интересах поскорее покончить с этим, пока совсем не рассвело.
– Мы задержались не по своей воле! – воскликнул Галуа. – Всему виной фиакр, который должен был подъехать за нами к дому инспектора Верна. Кучер попросту не явился!
Валантен, сняв шляпу, торжественно поприветствовал собравшихся.
– Прошу прощения, господа, что заставил вас потерять столько времени, – сказал он. – Но я вынужден был спешно обратиться к соседу, профессору Дюпюитрану[42], чтобы одолжить у него кабриолет. Ради этого пришлось разбудить всеми уважаемого человека ни свет ни заря. Боюсь, он решил, что я внезапно помешался рассудком, и лишь его дружбе с моим покойным отцом я обязан тем, что он не велел слугам выставить меня за дверь, отказав в просьбе.
– Мы тут до костей промерзли, пока вы решали свои проблемы, – процедил сквозь зубы Грисселанж. – Хорошо хоть вообще соизволили явиться. Однако ваши оправдания я нахожу ничтожными, учитывая всю важность дела, которое затрагивает вопросы чести и требует самого серьезного отношения.
Как и накануне, в погребе «Трех беззаботных коростелей», адвокат не скрывал своей враждебности к Валантену.
Инспектор предпочел ответить в ироничном ключе:
– Боюсь, дорогой мэтр, мне не удастся получить от вас сатисфакцию за этот оскорбительный выпад. Если только почтенная адвокатура не согласится подождать своей очереди после прессы (он поклонился в адрес Фове-Дюмениля) и если ваш друг, присутствующий здесь, не подарит мне такой возможности, заблаговременно позволив себя убить. Полагаю, однако, что это никак не входит в его намерения.
– Неслыханная дерзость! – взвился адвокат. – Посмотрим, будете ли вы таким же наглецом с куском свинца в груди!
Очередное оскорбление Валантен попросту проигнорировал и повернулся к своему противнику, снова слегка ему поклонившись:
– Поговорим серьезно, месье. Если вынужденное ожидание на морозе, по вашему мнению, может повлиять на исход поединка, я готов перенести его на любой день и время, которые вы сочтете подходящими.
На сей раз Фове-Дюмениль схватил Грисселанжа за локоть, чтобы помешать ему продолжить ссору с Верном. Репортер, чьи нервозность и раздражение неумолимо нарастали с каждой минутой ожидания, обрел неколебимое спокойствие, как только соперник ступил на поляну, а на его изможденном лице теперь отражалась решимость человека, который точно знает, что делает. В глазах прославленного дуэлянта появился смертоносный блеск.
– Такое предложение делает вам честь, – ответил он полицейскому поклоном на поклон. – Но решение наших разногласий и так уже запоздало. Давайте без отлагательств перейдем к делу.
Валантен, откинув полу плаща, показал репортеру на двух руках плоский ящик-футляр, который он до этого держал под мышкой.
– Признаться, я плохо знаком с правилами дуэлей, но подумал, что, раз уж вы сочли себя оскорбленной стороной и на этом основании получили право выбора вида оружия, вы, может статься, позволите мне сразиться с вами на пистолетах, унаследованных мною от отца, которого я безмерно чтил. – Он вытянул руки так, чтобы Фове-Дюменилю удобно было повернуть в двух замках футляра маленькие медные ключики.
Однако открыть футляр у репортера получилось не с первой попытки – он даже слегка поцарапал большой палец на левой руке, настолько тугими оказались запорные механизмы. Когда крышка наконец была откинута, взорам предстали лежащие на зеленом бархате два великолепных дуэльных пистолета работы мастера Лассанса-Ронже из Льежа. Длина каждого составляла сорок сантиметров – это было весьма внушительное оружие. И красивое: резные пластины из орехового дерева на цевье и рукояти, восьмигранный ствол с фасками и клеймом льежской оружейной мастерской, курок и замочная доска с выгравированным витиеватым растительным орнаментом. Пистолетам сопутствовало множество необходимых принадлежностей: пороховница, шомполы, деревянный молоток для забивания пуль в канал, форма для отлива пуль, отвертка, масленка…
– Позвольте выразить свое восхищение, – сказал Фове-Дюмениль, облизнув царапину на пальце. – Орудия убийства высочайшего качества. Жаль только, что ими редко пользовались, если судить по замкам, забывшим о ключах. Что ж, быть посему! Раз уж такая смерть вас вдохновляет, используем оружие вашего покойного батюшки. Пусть его сначала проверят наши секунданты и каждый из них зарядит по пистолету, а мы затем выберем пистолет наугад. Есть возражения?
Валантен покачал головой, после чего Грисселанж и Галуа, взяв у него оружейный футляр, удалились к берлине. Пока они осматривали и заряжали пистолеты, врач принял у дуэлянтов головные уборы, плащи и сюртуки. Из-за холода оба остались в расшитых жилетах. Валантен ослабил узел шейного платка, чтобы легче дышалось.
Согласно жребию, первым пистолет себе выбрал репортер «Трибуны». Пока Эварист Галуа с футляром в руках шел к Валантену, Грисселанж зачитывал правила поединка:
– Господа, когда будете готовы, вам надлежит встать передо мной спина к спине. После этого я медленно досчитаю до десяти. На каждый счет вы будете делать один шаг вперед, удаляясь друг от друга. По окончании отсчета, никак не раньше, вы можете повернуться друг к другу лицом и выстрелить, когда сочтете нужным. Дуэль будет продолжаться до первой крови.
Последние слова адвокат сопроводил недоброй усмешкой. Не было сомнений, что, по его представлениям, исход поединка предрешен: противник Фове-Дюмениля будет уложен на месте единственным выстрелом, ибо, учитывая стрелецкое мастерство репортера, ничего другого и ожидать нельзя.
Эварист Галуа, вероятно, придерживался того же мнения. Когда он протянул Валантену открытый футляр с одним пистолетом, в глазах юноши читалась тревога, и он, не удержавшись, шепнул инспектору напоследок:
– С двадцати шагов Фове-Дюмениль выбивает монету в двадцать су. Ваш единственный шанс на спасение – это выстрелить раньше него и ранить так, чтобы он уже не смог в свою очередь спустить курок. Храни вас Господь!
