Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
– Да разговор кое-какой есть.
– По поводу нашего уговора базар, так что ль?
– Угадал, – Марченко довольно улыбнулся.
– Скверно, стало о чем-то договариваться, он нервный стал, чуть что – сразу на рожон, – Магомедтагиров поудобнее устроился в кресле и выпустил к потолку струйку дыма. Сигарету он положил в пепельницу, достал сотовый. – Может, того, еще раз звякнуть. Я хотел стрелку забить, на завтра-послезавтра, так Гамлет сквозь землю…. – Магомедтагиров помолчал немного и добавил как бы про себя. – Мои ребятки, вообще-то его ищут с того дня, как Глушенко в ящик сыграл. Он ведь какой фокус выдумал. Свой дом оставил, залег где-то с «капустой» моей.
– Раньше такого не было. Равиль не допускал…
– В натуре, не бывало. Может, кто-то еще влез в игру, кто-то четвертый? А мы тут сидим тихонько про свое базарим, как мыши перед пулеметом.
Марченко явственно вздрогнул, но улыбнулся против своей воли. Сравнение ему неожиданно понравилось.
– Кофейку будешь? – спросил он благодушно, указывая левой рукой, с тяжелыми печатками на пальцах на сервировочный столик, занятый кофейником и восточными сладостями. Он знал, что Магомедтагиров падок на подобные вещи.
Миржон Садирович поморщился, сглотнув слюну, и покачал головой.
– Печень надо беречь. Мне кофей на печень скверно действует, врач не рекомендует. А вот если у тебя найдется бутылочка «Хенесси»….
Марченко усмехнулся про себя: его собеседник не удержался. После третьей Магомедтагиров раскисал и становился податлив как воск.
Початая бутылка, разумеется, нашлась. Магомедтагиров набулькал в стакан доверху и в два приема осушил его, захрустев имбирным печеньем.
– Конечно, Гамлета надо на место ставить. Знаешь, теперь я буду ждать, когда и мои засвистят об его присутствии. Он реально странный стал, да, я ж говорил….
– Если не сказать больше, – добавил Марченко, собственноручно наливая и себе и гостю коньяку, себе – на два пальца, Магомедтагирову – по его норме. – Может, с лимончиком?
– Ну, давай с лимончиком, – согласился тот, выковыривая из дольки косточку. – Слушай, а может, вся эта кутерьма – его рук дело?
– Ты о жмурике?
– Не только, Олег Константинович. Боюсь, дело пахнет переделом…. Либо Гамлет с собой привел кого-то и теперь отсиживается, либо за ним вновь появилась некогда покойная тень Асланбек Тедеев, не знаю, есть ли у них еще общие дела. Либо Гамлет попросту оборзел.
– В натуре, – усмехнулся Марченко, повторяя любимое выражение Магомедтагирова. Его блатной жаргон он терпеть не мог, но приходилось пересиливать себя. Компания этого человека стоила усилий над лексикой. – Надо достать Гамлета хоть из-под земли. Между нами, я начинаю терпеть от его ребят убытки. В отсутствие патрона они в открытую наглеть стали, мне уже приходилось слышать от этой шушеры, через своих подчиненных, правда, фразы о наших с тобою активах.
Марченко имел в виду общие с Магомедтагировым счета, которые он открыл и держал через доверенное лицо в одном из лихтенштейнских банков, и о существовании которых его шеф, Вагит Караев, и не подозревал. Османов давно интересовался их «кассой», и, особенно, способами ее пополнения, но не столь открыто как его «коллеги».
– Знаешь, после всего этого, я Равилю и коровьей лепешки не доверю, – презрительно заметил авторитетный гость. – Но разбор состояться должен, это безо всякого. Ты меня знаешь. Отговорок я не потерплю ни при каких.
– Знаю, но ты еще дуешься на банк «Анатолия», а не только….
– Я просил не касаться! – Магомедтагиров вскочил как ужаленный. – После этих ваших с Вагитом пасьянсов, у меня до сих пор пониже спины…
– Ну, хорошо, хорошо. Оставим в стороне. Ты прав, конечно, стрелку с Равилем забить надо. Либо на нас двоих, либо по очереди, выбирай сам.
Магомедтагиров выдохнул и немного успокоившись, произнес миролюбиво:
– Проехали. Конечно, Гамлет, не шалава какая, чтоб двоих зараз принять, да думаю, гуртом лучше, – буркнул Магомедтагиров, снова садясь в кресло. Марченко воспринял его слова как знак одобрения и продолжил:
– Вполне возможно, он здорово схоронился, либо залег где-то неподалеку, как делал по приезде сюда в экстремальных случаях. – Его собеседник пробормотал: «помню, было дело, он, когда его сюда привез, еще пуганый был». Может, убрался в Спасопрокопьевск, я слышал, у него там с Тедеевым свои люди имеются. В любом случае, организация у Равиля что надо, можно только позавидовать…
Он не договорил.
– Я об этом и базарил, – холодно произнес Магомедтагиров.
– Мы понимаем друг друга буквально с полуслова.
Гость не заметил шпильки.
– О Гамлете – разумеется.
– Что же, в этом вопросе мы, в кои-то веки, пришли к соглашению. Можешь положиться на меня. По-любому, лучше будет нам, как в былые времена, решить дело миром. – Гость охотно кивнул. – Вышли мы из того возраста, когда на машинах с молодцами по городу гоняли. Вот у Гамлета все это впереди, если он до этого доживет. Знаешь, при всех моих счетах с ним, я на это надеюсь. Он человек проверенный, а к чему нам лишние хлопоты с незнакомцем. Даже притащит сюда своего Тедеева, и то договориться сможем. Слово даю, – Марченко хотел добавить, что эти кое-какие счеты к Равилю Османову имеются и у него еще с давних времен, и он воспользуется предоставленным случаем на все сто, но от коньяка, а может, от приятных воспоминаний, не стал вдаваться в подробности, просто приветливо улыбнулся.
Она снова улыбнулась, точно услышала оригинальную остроту в моих неловких словах прощания. Уже стемнело, на улицы опускалась мягкая туманная августовская ночь, повеяло холодком.
Мы так и стояли на крыльце после того, как я пожал ей руку, а затем нерешительно поднял ее, наклонился и поцеловал. Она не пошевелилась, продолжая вглядываться в мое склоненное лицо, освещенное люстрой с веранды. Лицо Тамары Игоревны скрывалось в тени, лишь густая копна черных волос посверкивала, раздуваемая легким ветерком.
Против обыкновения я засиделся, начало двенадцатого, до столь позднего часа я старался не продлевать визиты. Разве в далеком прошлом: моя тогдашняя подружка по даче приглашала к себе, когда укладывались спать ее старики; мы играли в карты, шутили, целовались, шептали друг другу милые глупости. Поздней ночью я уходил через ее сад, стараясь не наступить на собаку, спящую по случаю теплых летних ночей прямо на одной из дорожек старого сада. Иногда девушка провожала меня до калитки, мы еще долго шептались, потом я откланивался окончательно, едва не наощупь пробираясь к дому. Нам было тогда лет по четырнадцать, вряд ли больше, эти встречи продолжались, наверное, больше месяца, прежде, чем нам пришлось разъехаться по домам. Мы перезванивались, конечно, но это был восьмой класс, пора выбора, пора принятия новых решений, одним словом, будучи в городе, мы так и не встретились. На следующий год моя подружка не смогла арендовать ту дачу, дом стоял в запустении – новые жильцы не нашлись на него, и я бродил по заросшему чертополохом и крапивой саду в одиночестве….
Как же ее звали, ту девушку? Лера, Лана, Лена? Уже не помню….
Техничку для «линкольна» мы не вызвали. Тамара Игоревна сама неплохо разбиралась во внутреннем устройстве автомобиля, ей достаточно было одного быстрого взгляда под капот, чтобы рассмеяться и произнести: «если бы не я, вы бы не застряли здесь так внезапно». Я не нашелся, что ответить и обезоруживающе улыбнулся, когда она добавила, что глупо выдергивать провода, когда не знаешь, куда они ведут. Мне оставалось только признать поражение и робко молить о снисхождении.
Она проводила меня до калитки – машина все еще стояла перед ней. Тамара Игоревна извинилась, что не может принять ее у себя в доме – гараж полон, появилась еще и машина телохранителя.
– А где он сам? – спросил я. Тамара Игоревна усмехнулась:
– В разъездах за покупками. Да я его сегодня отпустила, – помолчала и добавила, – из-за вас.
Теперь нас окружала полная темнота. Я невольно улыбнулся, и моя улыбка осталась со мной, Тамара Игоревна, ее не заметила, не могла заметить в чернильной мгле ночи. Мы стояли у калитки, а где-то в доме негромко играла музыка – Наташа, не то слушала песни, не то прислушивалась к разговору.
