Дмитрий Дубинин - Убийство к Рождеству
– Словом, – сказал я, направляясь следом за ней в прихожую и подавая шубку, – я не теряю надежды.
– Не теряй. Но подожди, когда все это кончится.
Это прозвучало совсем не двусмысленно. Ну что за дела! Кажется, впервые в жизни я встречаю девушку, от которой у меня в прямом смысле слова голова кругом идет, но при каких обстоятельствах происходит эта встреча!
Я помог Гале надеть верхнюю одежду. Художница вдруг повернулась ко мне, и мы обнялись, правда, всего лишь на какую-то секунду. Потом она отпрянула.
– Пока, – сказала Галя.
– До встречи, – произнес я.
И девушка покинула квартиру.
Я вернулся на кухню, закурил и несколько минут посидел, приводя в порядок мысли. Затем поднялся, погасил свет и вышел из кухни. Прошел в комнату и осмотрелся.
При тусклом свете елочной гирлянды было видно, какой разгром царил на столе; стол передвинули к середине комнаты, где недавно обнимались танцующие. Диван кто-то раздвинул, и на нем спали, громко сопя, трое: Оскар, Нина и Гена. Гена ютился в опасной близости от края; лежащий у стены Оскар набросил на себя свои же брюки; втиснутая между ним и Геной Нина перебирала во сне голыми стынущими ногами, то ли пытаясь поджать их под себя, то ли втянуть, словно колеса шасси – в комнате было далеко не жарко. Однако прижималась она к Оскару. Ясно было, что раз Гарик уснул, пришлось найти ему замену. Что касается Паши, то он уснул прямо за столом; его длинные волосы мокли в банке из-под шпрот с остатками масла.
Я поискал глазами посуду повместительнее, нашел чей-то пустой бокал и налил туда водки. Залпом опорожнив его, закусил сразу же половиной оставшейся в баночке зернистой икры и пошел спать.
В спальне кровать была занята: на ней, храпя, поверх одеяла спал Гарик. Зато рядом я обнаружил разложенную раскладушку, чтобы кому-либо из гостей не пришлось спать на полу. Немного подумав, я сходил в прихожую и, сняв с вешалки чью-то шубу, прикрыл ею Нинины ноги. Затем, не раздеваясь, улегся на раскладушку. В голове пульсировало и немного кружилось…
Потом я крепко уснул.
X. Мастерская с эркером
Проснулся я от того, что в соседней комнате ругались. Я прислушался. Ругался Паша. Он наворачивал такое многоэтажие, от которого, наверное, могли бы покраснеть не только извозчики, но и их лошади.
Я приподнялся на раскладушке. Голова потрескивала. И вдруг в большой комнате маты стихли и послышалось ни с чем не сравнимое чавканье откупориваемой банки. Я быстро встал и двинулся на звук. Оскар, Паша, Гена и Гарик похмелялись. Нины не было. Видимо, среди ночи или, что вероятнее, под утро, она смылась. Я не стал долго раздумывать, а тоже извлек из припрятанной каким-то мудрым человеком с вечера упаковки пива волшебную баночку и приобщился.
Тут выяснилось, из-за чего матюгался Паша. Его пластинки валялись на полу, а на них кто-то уронил банку из-под шпрот. Масло, естественно, пожелтило конверты и вкладыши. Я, правда, сильно подозревал, что банку свернул сам Паша; его слипшиеся волосы были перемазаны маслом и соусом, рукава – тоже.
Кавардак в комнате царил порядочный, как обычно бывает после подобных пьянок: на столе то, что метко называют коротким словом «сиф»; везде валялись окурки и объедки. Будет Оскару работа.
Впрочем, в этой компании, как и во многих других, была хорошая традиция: оставшиеся до утра помогают наводить в квартире порядок. И, опохмелившись (Паша плюс ко всему еще и тяпнул водочки «для обводочки»), мы взялись за работу. Оскар оставил в комнате Пашу, Гарика и Гену, а меня позвал на кухню мыть посуду. Я, собственно, и мыл ее, а Оскар только вытирал, расставлял по местам и попутно интересовался, кто когда отрубился, и кто во сколько ушел. Сам он при этом заявил, что уснул раньше всех, и умолчал о том, что отымел Нину. Я сказал, что первыми ушли Юра с Анной, потом – Галя, а в это время в отрубе были уже все. Потом вырубился и я, после того, когда с трудом сумел закрыть дверь за Галей, а как дополз до раскладушки – ну совсем не помню.
– Значит, Нинка ушла последней. И дверь никого закрыть не попросила, зараза такая…
Трезвый Оскар действительно совсем не походил на Оскара выпившего. Сейчас рядом со мной находился желчный мужик, подозревающий окружающих в гнусных намерениях.
– Попробуй, разбуди кого… – сказал я. – Хотя, конечно, среди ночи нечего было втихаря сваливать. Надо было утра дождаться…
В прихожей появился Гарик в сопровождении Паши. Он заявил, что с удовольствием помог бы еще, но только – экая незадача! – по ряду обстоятельств вынужден покинуть коллектив… Паша закрыл за Гариком дверь, коротким словом выразив к нему свое отношение, и вернулся в комнату.
На время замолчали, и тут Оскар задал вопрос, который я не очень хотел услышать, но, вместе с тем, ждал его:
– О чем вы там с Галиной беседовали?
– Да так, старое вспоминали.
– Правда? – удивился Оскар. Вероятно, он ожидал чего-то другого. – Ты действительно давно ее знаешь?
– Относительно. Но тогда она еще даже не выставлялась. А после «Буревестника» мы немного потеряли друг друга.
– А, помню я этот фестиваль… А про нас она тебе ничего не рассказывала?
– Про кого?
– Про нас. Про присутствующих.
– Немного.
– Ну, она, поди, тебе наговорила всего… И что мы водку жрать только горазды, и что бездельники, и что все мы плохие, только Паша один порядочный, да и тот, если сказать по правде, свинья…
В комнате загремело, послышался Пашин мат.
– Вовсе нет, – сказал я. – Напротив, она считает, что все ее друзья так или иначе уже состоялись как творческие личности.
Казалось, Оскара это объяснение вполне устроило. Как раз мы закончили мыть посуду и вернулись в комнату, которая к этому моменту приобрела более-менее благопристойный вид.
В процессе работы Гена, складывавший диван, извлек откуда-то из его недр розовый женский лифчик. Паша немедля подскочил и стал глядеть на него во все глаза. Хотя, если подумать, ничего такого уж в этой вещи не было: обычный предмет женского туалета, довольно новый, кокетливо отделанный кружевами. Удивляло одно – он был, наверное, не меньше пятого размера.
Гена и Паша устроили настоящий консилиум. Сразу же выяснилось, что из присутствовавших на вечеринке женщин никто не мог потерять такое чудо: все согласились, что «у Нинки хоть и мощные дойки, но не до такой же степени», а «Анну до подобных размеров откармливать и откармливать». Насчет Гали тоже никаких сомнений не возникло: «тут и думать нечего; кстати, Пашк, дубина стоеросовая, ты когда у своей подруги грудь измеришь?..» После десятиминутного, наверное, исследования и бурного совещания выяснилось, что: а) с такой грудью ни у кого из присутствующих подруги нет; и: б) Оскар посторонних в свое отсутствие в квартиру не пускает. Тогда собрание пришло к двум выводам: а) Оскар действительно развлекается с женщинами, имеющими такие габариты, следовательно, он – извращенец, каких мало; и: б) полтергейст. Слушая, с каким жаром народ обсуждает эту проблему и, вспомнив, что точно так же вчера обсуждались проблемы творчества и эволюции, Бога и мироздания, я неожиданно для себя самого громко захохотал. Мои новые приятели, которые посмотрели на меня как на придурка, спустя несколько секунд тоже начали ржать.
Сели за стол еще врезать по пиву.
– Ты за Галей не слишком-то волочись, – добродушно говорил мне Оскар. Он понемногу терял желчность и подозрительность. – А то Пашка тебе полукультурку отвернет. Он ревнивый.
– Слушай его больше. – Паша вымыл голову и к этому времени убедился, что его пластинки понесли не слишком большой ущерб, посему тоже был добродушен. – Можешь трахать ее хоть до посинения. Или даже жениться, если охота будет.
Я сделал вид, что мне страшно понравилась шутка.
– Охлупень ты, Пашка, вьешься вокруг нее, а чего вьешься – сам даже не знаешь, – произнес Гена.
– Завали пасть, – посоветовал Паша. – Ты что, не можешь себе представить, чтобы парня с девчонкой могло связывать еще что-нибудь, кроме траха?.. Вижу, не можешь. Она для меня – друг, не более того… А вот Гарик, кажись, Нинку сегодня ночью проспал…
– Так, орлы, – начал другую тему Оскар. – Мне как-никак на работу пора…
– Пошли собираться, – сказал Паша. – Тебе, старик, спасибо за то, что поляну накрыл. Думаю, теперь надо будет тебя в кабак или клуб вытащить. Не по работе, а чисто отдохнуть.
– Я – всегда «за», – заявил Гена. – Действительно, хватит квартирники устраивать. Что уж мы, правда, совсем обнищали?
– Ты с кабаками поосторожней. Вдруг опять нажрешься с горя, что официантки стихи твои слушать не хотят, и тарелки колотить начнешь, – сказал Паша. – А кого менты загребут? Опять меня, да?
– Ты сам виноват. Полез к музыкантам на сцену, начал гитару отбирать. Куда такое годится?
– Ну, ты же меня знаешь? Этот козел играл помимо денег, как будто у него руки из жопы растут, разве я могу такое спокойно слушать?.. Ладно. Когда пойдем?
– Да хоть завтра, – заявил Гена.
