Мари Аделаид Беллок Лаундз - Роковой дом
— Да нет же, мадам! Мне в тот вечер пришлось вернуться, потому что я забыла принести сахар. Застала ее здесь и, когда уходила, она еще оставалась.
— Уверяю, вы что-то путаете. Это было не в тот день, когда мадам Вольски покинула Лаквилль, — поспешно проговорила миссис Бейли. — Она уехала вечером в субботу. Как я только что сказала, мадам Вахнер ожидала ее к ужину, но не дождалась. Мадам Вольски отправилась в Париж.
Служанка смотрела в упор, и на лице Сильвии появилось необычное для нее высокомерное выражение. Ей хотелось, чтобы эта надоедливая и бесцеремонная женщина поскорее ушла и оставила се в покос.
— Спору нет, мадам лучше знать! По мне, что один день, что другой. Прошу прощения у мадам.
Француженка взяла зонт, положила на стол ключи и, со словами «Прощайте, мадам, и еще раз большое спасибо», бесшумно закрыла за собой дверь.
Спустя мгновение, оставшись одна, Сильвия облегченно вздохнула.
Дома обладают индивидуальностью, даже самые скромные и невзыскательные. Но и те, кто не согласится с этим утверждением, не станут отрицать, что дома носят на себе отпечаток той страны, где они находятся.
«Шале де Мюге» был домом типично французам и типично пригородным. От своих многочисленных, разбросанных по ближним окрестностям Парижа собратьев он отличался тем, что каждый год в нем менялись жильцы.
На взгляд Сильвии Бейли, этому забавному строению не хватало всех тех деталей, которые делают дом домом. Сидя здесь, в душной и темной столовой, она в очередной раз задала себе вопрос, почему Вахнерам не приходит в голову привнести в шале хоть чуточку уюта.
Она с отвращением осмотрела комнату. Обстановка была не только дешевой, но и к тому же убогой и безвкусной. И все же, как и в других комнатах шале, здесь царила поразительная чистота и прямо-таки удручающая аккуратность.
Меблировка включала в себя круглый стол, за которым в свое время Сильвии случилось приятно посидеть в обществе Анны Вольски и любезных хозяев, и уродливый буфет. Тусклый паркет, запомнившийся ей с первого визита, был прикрыт линолеумом с красными и синими разводами под мрамор. Сильвии никак не удавалось объяснить это, возможно, не стоящее внимания, обстоятельство.
Наконец Сильвия поднялась с жесткого плетеного стула. В полутьме ею овладело очень странное чувство: ей почудилось, что в комнате кто-то есть. Она опустила глаза, ожидая обнаружить под столом или сзади, у буфета, какое-нибудь мелкое животное.
Но нет, она не увидела ничего, кроме круглого стола и шести стульев, ровно расставленных у стены. И все же ее не покидало ощущение, что у нее за спиной прячется какое-то живое существо.
Она открыла дверь холла, миновала коротки» коридор, шедший поперек дома, и очутилась в крохотном «салоне».
Здесь тоже ставни были закрыты, что придавало комнате жутковатый заброшенный вид. Но Сильвия, уже привыкшая к полутьме, отлично все видела.
Маленькая гостиная была обставлена убогой, потрепанной мебелью. Ничто: ни букет цветов, ни книга, ни даже листок бумаги — не скрашивало ее невыразительности. Радовали взгляд только позолоченные часы на каминной полке и стоявшие рядом с ними два канделябра под ампир. Ставни были плотно закупорены, и в комнате царила ужасная жара и духота.
Сильвия не переставала удивляться, почему Вахнеры живут в такой обстановке и пользуются услугами поденщицы, которая приходит всего на несколько часов, а не поселятся где-нибудь в гостинице или пансионе.
Затем она напомнила себе, что мрачный молчальник мсье Вахнер и его говорливая жена, судя по всему, очень друг к другу привязаны. Быть может, им больше нравится проводить время вдвоем, чем среди людей.
Бесцельно блуждая по комнате, Сильвия почувствовала, как ею почему-то овладевает тревога и подавленность. Ей хотелось бежать подальше от этого тихого и пустого дома, но не глупо ли было бы уйти именно сейчас, когда Вахнеры вот-вот вернутся.
Однако, проскучав еще несколько минут и, не придумав, чем себя занять, Сильвия начала терять терпение.
В конце концов, вполне возможно, что Вахнеры решили переждать самые жаркие часы в Париже. В таком случае их не будет, наверное, до семи.
Лучше всего оставить мадам Вахнер и ами Фрицу записку с приглашением пообедать в «Вилле дю Лак». Граф Поль будет вечером в Париже, так что вид ненавистных Вахнеров его не потревожит. Сегодня приезжает Билл Честер, и ей не хотелось оказаться с ним наедине…
Сильвия огляделась в поисках бумаги, но не нашла в маленькой гостиной не только письменного стола, но даже карандаша и клочка бумаги. Что за глупость!
Но нет, должны же быть где-нибудь в доме принадлежности для письма.
Стараясь ступать мягко, и все же слыша в пустом доме пугающе громкое эхо своих шагов, Сильвия Бейли миновала открытую дверь кухни и углубилась в самый конец коридора.
Затем случилось нечто странное.
Открывая дверь спальни мадам Вахнер. молодая англичанка застыла и затаила дыхание. Ее вновь бросило в дрожь от жуткого ощущения, будто она здесь не одна. На пороге спальни это чувство проявилось сильнее, чем в столовой.
На сей раз она знала, что в доме находится не животное, а человек. Она так в этом уверилась, что невольно резко повернула голову…
Но короткий коридор, примыкавший к холлу» был пуст, только в середине его пересекал луч света из открытой кухонной двери.
Решив, что у нее ни с того ни с сего разгулялись нервы, Сильвия заставила себя успокоиться и пересекла порог спальни.
Обстановка комнаты была, на английский вкус, слишком бедной и скудной, однако здесь, в отличие от гостиной, царила прохлада.
Сильвия подошла к окну, раздвинула муслиновые занавески и выглянула наружу.
За тенью дома простиралась заросшая лужайка, которую немилосердно палило солнце, а далее виднелась густая каштановая роща. На этот раз Сильвия рассмотрела ее гораздо лучше, чем в два своих прошлых посещения «Шале де Мюге».
Лужайку и лес разделяла живая изгородь, такая же неухоженная, как все вокруг. В ней виднелись большие просветы.
Сильвия отвернулась от окна. Да, здесь, во всяком случае, было то, что она искала! Рядом с широкой низкой кроватью стоял письменный стол, накрытый ярко-красной скатертью. На столе лежал большой, запятнанный чернилами лист белой промокательной бумаги.
Рядом с промокательной бумагой находилась стопка красных записных книжечек мсье Вахнера, в которых он тщательно фиксировал все перипетии игры. На этих записях основывались его изощренные «системы».
Сильвия приблизилась к столу и склонилась над ним, надеясь отыскать листок писчей бумаги. По ничего подходящего ей не попадалось.
При этом на столе лежали несколько ручек и стояла полная до краев чернильница! Сильвия решила, что остается только одно: вырвать листок из блокнота ами Фрица и написать на нем приглашение. Листок можно будет оставить на обеденном столе, тогда хозяева наверняка его заметят.
Она взяла один из блокнотов, который показался ей самым свежим, открыла его и в третий раз испытала странное чувство, словно в комнате, кроме нее, присутствует кто-то еще… Теперь ей было ясно, что этот кто-то — Анна Вольски!
Это ощущение было удивительно острым и притом жутким, тем более, что Сильвия не только знала, что она в доме одна, но и была уверена, что Анна теперь далеко от Лаквилля.
К счастью, испуг, вызванный незримым посторонним присутствием, вскоре прошел. Сфокусировав взгляд на странице записной книжки, которую она держала в руках, Сильвия постепенно успокоилась, а затем, со вздохом облегчения поняла, почему ей так явственно вспомнилась отсутствующая подруга.
Между двумя блокнотными страницами лежало развернутое письмо, под которым стояла подпись Анны Вольски! Это была короткая записка, присланная, очевидно, в ответ на напоминание мадам Вахнер о предстоящей встрече. Странно, что Вахнеры ни словом не обмолвились об этой записке — ведь она делала поведение Анны еще более необъяснимым.
Письмо лежало на одной странице, а на соседней виднелись записи мсье Вахнера, который, ради развлечения, копировал угловатый почерк Анны.
Сильвия вырвала чистый листок и положила записную книжку обратно. Ее слегка расстроило то, что Вахнеры скрыли от нее последнее письмо подруги. Они единственные разделили ее тревогу и огорчение, когда Анна внезапно уехала — напомнила она себе. И им тоже было обидно, что мадам Вольски не сочла нужным с ними попрощаться.
Она нацарапала на бумаге приглашение, быстро вернулась в столовую, оставила там записочку и вышла в холл.
Открыв дверь «Шале де Мюге» и почувствовав обжигающий порыв ветра, она стала растерянно осматриваться, нервы у нее расстроились: в таком состоянии не хотелось даже думать о том, что нужно под палящими лучами солнца возвращаться пешком обратно.
