Дия Гарина - Битте-дритте, фрау-мадам
— Ерунда, — Иловский угрожающе приподнялся над стулом. — Прокурора нет в городе. Я точно знаю. Он в вип-городке справляет день рождение дочери.
— Подписано сегодня, — лысый с сомнением покачал головой. — Бланк, печать… Все по форме.
— Так вы, что, собираетесь отпустить ее?! — густые брови Петра Петровича поползли вверх.
— Ну… — протянул чернявый. — Вроде обязаны…
— А если постановление придет к вам только завтра… — предложение Иловского безжалостно стянуло меня с небесных облаков на грешную землю. Одной ночи проведенной в этих стенах мне хватит, чтобы остаться инвалидом на всю жизнь. Если, конечно, я не дам им то, что им нужно — Панфилова. Но тогда срок за похищение человека мне обеспечен. Вот и выбирай из двух зол…
— Э-э-э, товарищ подполковник… — лейтенант переминался с ноги на ногу. — Так ведь все уже зарегистрировано…
— Как зарегистрировано? — лысый резко повернулся к нему. — Я ведь Маринку уже два часа как домой отпустил. Она при мне ушла.
— А ее адвокат привел. Вот она и зарегистрировала. И постановление он принес.
— Что?! Кто?! — удивленное мужское трехголосье прозвучало на редкость слаженно. Как будто много лет тренировались…
— Адвокат, — лейтенант даже попятился. — Вот этой адвокат. У него и бумага есть, что он ее интересы представляет.
Звонок мобильника в повисшей тишине, прозвучал в два раза громче, чем обычно.
— Алло, — чернявый поднес трубку к уху. — Да. Да. Но… Я понял. Да. Договорились.
— Прокурор? — сообразительности господину Иловскому было не занимать.
— Угу, — кивнул слегка обалдевший подполковник. — Придется отпустить. Сейчас. Это сколько же ему забашляли если он на такое пошел?
— Интересно… — Иловский смотрел на меня теперь совсем по-иному. — И кто же твоя крыша?
— Господь бог, — просветила его я, пытаясь справиться с подступившей паникой. Почти также сильно, как обещанной мне кошмарной ночи, я боялась встречи с человеком, который меня от нее избавил.
Коридор РОВД закончился слишком быстро. Следуя за лысым подполковником, я успела пробормотать про себя «мама дорогая» всего четыре раза прежде, чем попала под прицельный огонь чуть прищуренных зеленых глаз. Павел Челноков собственной персоной нетерпеливо мерил холл райотдела.
— Ты что ли ее адвокат? — шедший последним Иловский почему-то оказался впереди.
— Ну, я. — знавшие Павла также хорошо, как его сбежавшая невеста (в смысле я), должны были бы насторожиться. Но Петр Петрович Иловский не принадлежал к их числу.
— А ты не нукай, — прорычал он, выходя из себя. — Еще посмотрим, чья возьмет. Алексеич!
Лысый подполковник кашлянул и вышел вперед:
— Ваши документы, гражданин адвокат.
— Всегда пожалуйста, — Павел протянул милиционеру черную папку. — Паспорт. Удостоверение Коллегии адвокатов. Письменное согласие госпожи Евсеевой, с тем, что я защищаю ее интересы, действительное по февраль следующего года.
Подполковник бегло пролистал документы и, бросив быстрый взгляд на Иловского, объявил:
— Согласно постановлению прокурора района, гражданка Евсеева отпускается на время следствия под подписку о невыезде. Завтра в девять утра я вызываю ее на допрос. Кабинет номер двадцать три. Повестку сейчас оформят.
Молодая девушка отделилась от стены и пошла по коридору, громко цокая подкованными каблучками. Наверное, секретарша. Эта… Марина. Странно, что я не заметила ее сразу. Вру. Ничего тут нет странного. Потому, что здесь и сейчас для меня существовал только один человек, от которого я не могла оторвать воспаленных глаз. Однако моего бывшего жениха сейчас больше интересовала подтянутая фигура господина Иловского. А также три его телохранителя, переминавшихся на освещенном сильной лампой крыльце.
Неизвестно чем кончилась бы эта игра в гляделки, но тут секретарша Марина принесла, наконец, свежеотпечатанную повестку, в которой я машинально расписалась.
— Все. Пошли, — Павел крепко ухватил меня за руку, и как упирающуюся капризную девчонку потащил за собой к выходу.
Новенький черный «Опель», поджидавший нас у крыльца, являлся объектом пристального внимания дежурных милиционеров и телохранителей Иловского. Так что садиться в него мне пришлось, под обстрелом косых завистливых взглядов. Похоже, в нашей стране автомобиль оставался для мужского пола не только средством передвижения, но и предметом некоего непонятного женщинам культа. Бодро рыкнув мотором, «Опель» выдохнул в любопытных даже не дымок, а всего лишь горячий воздух, и укатил прочь от моих мучителей.
Только, когда мы отъехали от райотдела на несколько кварталов, я сумела выдавить:
— Куда мы?
— А ты как думаешь? — Павел не отрываясь, следил за дорогой. — В гостиницу, конечно.
— И сколько номеров ты собираешься заказать?
— Я так понимаю, что ответ «два» устроит тебя гораздо больше. Женщинам всегда нужно чего-то больше. Больше миллионов, больше квадратных метров, больше сантиметров…
Он ждал, что я зацеплюсь за последнее слово, и явно готовился к обличительной речи, но мне гораздо интереснее было узнать…
— Как ты меня нашел?
— Тебя волнует только это? — Похоже, вулкан просыпался, грозя похоронить меня под толстым слоем обвинений и оскорблений.
— Много чего волнует меня в этом мире. В том числе и это. — Если он не сменит тон, наш разговор прервется не начавшись. — Неужели, стоит тебе только захотеть, и ты с легкостью найдешь меня, как бы я ни пряталась?
— Если ты будешь продолжать пользоваться своим сотовым, то да, — Павел свернул в до безобразия темный проулок и остановил машину. — В каком веке ты живешь, Ника? Ведь это же проще простого, нужно только знать, кому из сотовых операторов заплатить. И сколько… Вот я и заплатил. И даже подумал, что ошибся. Что ты перехитрила меня и действительно продала телефон на Казанском вокзале. Даже представить себе не мог, что ты будешь делать в этом захолустье вместе с твоим… — Он вовремя проглотил вертевшееся на языке слово. — Скажем так: с твоим первым женихом.
Павел смолк, ожидая моего чистосердечного признания, и не дождавшись, продолжил:
— Ты знаешь, что со мной было, когда я прочел твою записку? — голос его звучал почти буднично, но именно почти.
— Не знаю.
— И я не знаю. Просто не помню. Если бы ты тогда попалась мне под руку… Наверное, это отцовские гены проснулись. Не даром твой… батю Мавром называл. Никогда не думал, что из-за бабы… Я ведь вообще-то не ревнивый…
На меня накатил приступ истерического смеха. Я тихонько хихикала, пока отвернувший от меня Павел продолжал свою исповедь.
— Я хотел тебя забыть и не мог. Вот как половину особняка батиного разгромил не помню, а тебя… Ты ко мне в каждом сне приходила… Если только удавалось уснуть. Спасибо Эльке. Пока я с ума сходил, она целое расследование провела. Однажды растолкала меня среди ночи и заявила, что ты не могла уехать по собственной воле. На мое нечленораздельное бормотание: почему? ответила, что иначе ты обязательно забрала бы с собой любимый итальянский лифчик и коллекцию украденных из ресторанов ложек. Она, понимаешь, весь дом перерыла, но сделала полную опись твоих оставшихся вещей! Я смеялся долго. Почти до утра. А потом решил найти тебя. Чтобы ты мне сказала в глаза… Короче, приезжаю сюда сегодня утром, захожу в какую-то забегаловку на окраине, кофе выпить… Почти сутки за рулем… А там по телевизору в местных новостях передают криминальную хронику. И твоя фотография во весь экран. Типа, не проходите мимо! Ну, я и не прошел — побежал. За день весь город оббегал. По всем кабинетам. И даже ресторанам. Прокурор уж больно идейный оказался. Сломался только после шести нолей.
— Опять деньги! — вырвалось у меня. — Правы были древние греки: Земля наша на трех китах держится. Сила. Деньги. Власть. Ненавижу! И тебя ненавижу. Всех вас мужиков ненавижу! Сила, деньги, власть. Вот что вам нужно. И больше ничего. Думаешь, купил меня? За миллион деревянных рублей? Думаешь, я тебе в ножки поклонюсь?
— А-а-а… — недобро протянул, мой неудавшийся жених. — Так ты хотела с этими ментами наедине остаться? На всю ночь? Выходит я тебе весь кайф обломал? Ты уж прости меня, дурака, больше не повторится…
Не дослушав наглеца, я остервенело рванула ручку дверцы. Бежать. В ночь, в никуда, от него, от боли, что заставляет душу корчиться и молить об освобождении. Опять бежать… Наверное, я никогда не остановлюсь. И не остановилась бы, если бы не сильный рывок, заставивший мое потерявшее равновесие тело повалиться обратно на переднее сидение. Павел с силой притянул меня к себе, обхватив поперек туловища.
— А!
Мой вскрик, выбил Челнокова из колеи. Но сдержаться я не могла, — его ладонь пришлась точно на место удара лысого подполковника, едва не сломавшего мне ребро. Сложившись пополам, я тяжело дышала, ощущая затылком разгорающийся пониманием взгляд Павла.
