Дия Гарина - Битте-дритте, фрау-мадам
Еще немного. Совсем чуть-чуть. Пальцы аккуратно перехватывают картонный уголок, я уже вижу черную вязь телефонного номера, так необходимого мне сейчас. Еще одно движение и…
И меня швыряет носом в пол. На спину валится несусветная тяжесть, а руки как будто хрупкие веточки трещат в профессиональном захвате.
— Лежать, не дергаться, — предупреждает грубый голос, как будто я могу пошевелить хотя бы пальцем, без риска с головой погрузиться в омут одуряющей боли. — Лежать, падла!
Меня обшаривают проворные руки, отшвыривают прочь перочинный нож, а следом с моего пояса исчезает и мобильник.
Мама дорогая! Что же теперь делать? Растерянность наваливается почище усевшегося на мне омоновца. В голове вперемешку с туманом страха крутятся отрывки рассуждений Павла Челнокова, которыми он, как практикующий адвокат несколько раз доставал меня после обмывания выигранных дел. Кажется, в моем случае лучше всего идти в полный отказ. Улики на меня могут быть только косвенные. Ведь под маской моего лица никто не видел. Но тогда, как они вообще узнали, что это я умыкнула Панфилова? Ничего не понимаю. Как не понимаю и того, кто же вызвал стражей порядка? Неужели все-таки Саша?
Но едва меня подняли с досок беседки, как все сразу встало на свои места. Журналистка Оксана вовсю щелкала своим мобильником, запечатлевая мой арест для своей паршивой газетенки. Глаза женщины горели азартом заправского охотника, а то, что два подполковника милиции снисходительно взирали на ее фотовспышки, наводило на мысль о том, что своим арестом я обязана именно ей. Но, черт побери, как она меня узнала?
Пока мое слабо сопротивляющееся тело заталкивали в милицейский уазик, на крыльце поочередно появились Николай, Саша и Зацепин. Что они объясняли представителям органов правопорядка, для меня так и осталось загадкой — зарешеченный «воронок» взревел мотором и я, уныло глядя на обхватившие запястья отнюдь не золотые браслеты, начала готовиться. Разумеется, к самому худшему.
— Значит, вы продолжаете утверждать, что Панфилова не похищали? — Чернявый с проседью подполковник, прожигал меня глубоко посаженными глазками вот уже целых два часа. А до этого еще два часа меня допрашивал второй подполковник с лысиной на пол головы и серыми водянистыми глазами. А до этого… Короче, допрос длился уже шесть часов. Солнце, хорошо видимое в зарешеченное окно районного отдела внутренних дел, уже перевалило за полдень и все ближе подбиралось своими лучами к моим перемазанным глиной кроссовкам. А оба подполковника все ближе подбирались к сути.
— Ты понимаешь, что мы с тобой рассусоливать не будем? — проникновенно внушал мне лысый подполковник, ввалившийся вне очереди в кабинет. — Куда ты спрятала заложника? Отвечай!
Давно миновали те времена, когда я вжимала голову в плечи, заслышав громкую ругань соседа по переполненному автобусу, но и преуменьшать опасность было бы глупостью. Со мной действительно не будут долго мучиться, а предпочтут помучить меня. Как далеко смогут они зайти, и как далеко смогу зайти я в своем упрямстве и чувстве долга? Всеми силами стараясь отогнать от себя эту мысль, я продолжала твердить:
— Вы меня с кем-то путаете. Я никого не похищала. Вы же сами говорили, что якобы я в маске была. Тогда как эта долбанная журналистка могла меня опознать?
— А вот как! — Лысый схватился за наручники и развернул мои руки ладонями вверх. — Вот по этому самому порезу! Журналистка Оксана Корнеева утверждает, что узнала его. Она увидела порез у вас на руке во время вашей последней встречи в музее Панфилова. И точно такой же порез она заметила у похитителя, когда он ладонью уперся в стеклянную дверь.
— И вы задержали меня только на основании этих показаний? — я старалась говорить спокойно и размеренно. — Да мало ли кто может порезать себе ладонь. Она ведь видела мой шрам и шрам похитителя едва ли несколько секунд. Как она может утверждать, что один и тот же шрам?
— Значит, может, — вмешивается первый подполковник. — Гражданка Корнеева утверждает, что у нее фотографическая память. И после того, чему она стала свидетелем в незаконном детском лагере, организованном Панфиловым, ваш шрам она никогда не забудет. Кстати, о том нападении мы потом поговорим. А пока еще раз: где вы были вчера с половины одиннадцатого…
Мы толкли воду в ступе еще несколько часов. Из последних сил я удерживалась от того, чтобы не упасть с неудобного табурета. Зверски ныла спина, а жажда мучила так, что впору было выпить половину Байкала.
— Да зачем мне его похищать?! — мой истеричный выкрик заставил подполковников значительно оживиться. Чернявый, вон даже со стола соскочил, а лысый привстал с мягкого кожаного кресла.
Моему измученному мозгу потребовалось значительное время, чтобы сообразить, они просто приветствуют неслышно вошедшую в кабинет персону. И хотя нежданный посетитель находился точно за моей спиной, я уже догадалась, кого именно в РОВД встречают с таким почетом.
— А затем… — звучный голос Петра Петровича Иловского, памятный еще по пресс-конференции, не предвещал мне ничего хорошего, как и его разгневанный обладатель. — Тебе понадобилось похищать Панфилова, потому что за это похищение заплатила его жена.
Кажется, такое заявление внесло смуту даже в умы всякое повидавших подполковников. Не то, что в мою бедную измученную голову. Я смотрела на обманчиво спокойного Иловского и холодела при мысли, что он действительно верит в то, о чем говорит.
— Бред! — у меня еще нашлись силы фыркнуть в ответ.
— Да нет, не бред. — Иловский как-то плавно переместился за стол моих дознавателей, беспрекословно усевшихся на боковые стулья, и, перегнувшись через прожженную в нескольких местах столешницу, пояснил: — Я тут провел свое маленькое расследование и выяснил, что в семье моего партнера по сделке не все так безоблачно. Например, чудный ребенок — Пашка, как оказалось, не имеет никакого отношения к Алексею Панфилову. Он всего лишь сын его лучшего друга Николая Чинарова. Так что, исчезни сейчас бизнесмен Панфилов, его благочестивая женушка унаследует бизнес своего муженька и, наконец-то, сможет соединиться со своим любовником Чинаровым в новую крепкую семью. Настоящая мама, настоящий папа и общий сынок — не правда ли умилительно? Вот тебе и заплатили за то, чтобы ты похитила того, кто тебе доверял!
— Вздор, — я хотела, было, рассмеяться, но смех умер не родившись. — Если бы Саша хотела избавиться от мужа, то не стала бы мне платить за его похищение. Достаточно было вколоть ему тонюсенькой иглой дозу инсулина, и она уже вдова. Так что…
Тут в моем пересохшем горле что-то скрипнуло, не дав закончить фразу. Мама дорогая, как же я не догадалась раньше! Тот случай в кафе! Иловский не имеет нему никакого отношения. Стал бы он городить такой огород, если бы просто хотел избавиться от Панфилова? А если не хотел избавляться, то… Ой, Саша-Саша, безутешная жена. Как же ловко ты обманула всех нас! А Николай? Он не мог не знать, что она собиралась сделать. Или мог?
Я уже наполовину придумала обличительную речь, которую собиралась произнести перед преступной парочкой, когда Иловский не выдержал:
— Ты скажешь, где спрятала его, сука?! Не понимаешь, кому дорогу перешла?! Думаешь, что с тобой будут церемониться? Ошибаешься. Сегодняшняя ночь запомнится тебе надолго. И рада будешь забыть да не сможешь!
Неожиданный резкий удар свалил меня вместе с табуретом. Машинально прикрыв лицо, я сумела увернуться от ботинка летевшего мне прямо в переносицу, зато получила пинок в правую почку. Лысый подполковник стоял надо мной, разминая кисти, и улыбался так, что скулы сводило в ответном волчьем оскале. Я понимала, что сопротивление только добавит им злости, но ничего не могла поделать с ненавистью, уже начавшей превращать тело в бесчувственное орудие убийства. Так что второй удар чернявого пришелся по валявшемуся на полу табурету. Я была уже на ногах, и все могло бы кончиться для меня (и не только) очень плохо, но осторожный стук в дверь остановил подавшихся ко мне блюстителей закона.
— Товарищ подполковник, — обратился к лысому, вошедший лейтенант. — Вот. Товарищ капитан велел вам передать.
Печатный лист, расчерченный ровными строчками, лег на стол, над которым тут же склонились обе подполковничьи головы.
–..! — выругался чернявый. — Он, что, с кресла своего упал? С какой стати?
— Что там? — нахмурился воротила игорного бизнеса, окидывая милиционеров тяжелым взглядом.
— Постановление прокурора. Ее отпускают под подписку.
Надежда, вспыхнувшая в моей душе, могла превратить здание РОВД в кучку мелкого пепла.
— Ерунда, — Иловский угрожающе приподнялся над стулом. — Прокурора нет в городе. Я точно знаю. Он в вип-городке справляет день рождение дочери.
— Подписано сегодня, — лысый с сомнением покачал головой. — Бланк, печать… Все по форме.
