Эпидемия D - Джереми Бейтс
– Смотреть надо, куда идешь, Понч.
– Ты меня толкнул!
– Не нарочно же! Блин! Где бейсболка! – Он шлепнул себя по голове. – Куда делась моя бейсболка?
– Так тебе и надо.
– Вон! – показал он. – Плывет мимо тебя! Хватай ее, Бен!
– Еще чего!
– Ты все равно уже весь мокрый! Давай, чувак. Она мне по размеру в самый раз.
Для него это было очень важно. Он всегда наезжал на меня из-за того, что у всех моих бейсболок были либо защелки, либо липучки, чтобы регулировать размер. Захоти я, на свои деньги, которые я нагреб-накосил-накидал, мог себе позволить бейсболку просто по размеру, но не видел в этом смысла: в нашем возрасте головы еще растут.
– Давай, чувак! – взмолился Хомяк. – Уплывет!
– Черт с тобой…
Я кинул ботинки на пляж и повернулся лицом к океану.
– Может, не стоит, Бен? – спросила Салли. – Сама обратно приплывет?
– Быстрее! – настаивал Хомяк.
Я поплыл к бейсболке. Уже почти добрался до нее, но тут меня обдало волной, да так, что волосы прилипли к черепу. Вынырнув, я оглядел бурлящую поверхность в поисках дурацкой бейсболки. Заметил ее чуть в отдалении.
– Вернись, Бен! – крикнула Салли. – Слишком далеко заплыл!
– Хватай, Бен! – командовал Хомяк. – Уже почти рядом!
Их голоса звучали гораздо дальше, чем я мог себе представить. Последнее усилие – вот она, бейсболка. У меня в руке.
– Есть! – крикнул я, взмахнул бейсболкой, пытаясь удержаться на плаву, гребя одной рукой. Нахлобучил бейсболку на голову, чтобы грести обеими руками, и поплыл к берегу.
И сразу понял: что-то не так.
Во-первых, я был так далеко, что Хомяк и Салли превратились в маленькие черные тени на берегу. А во-вторых, хотя я греб руками и ногами изо всех сил, но вроде бы оставался на месте.
На самом деле я удалялся от берега… и в голове звучало только одно.
Отбойное течение.
Хомяк и Салли звали меня, но я не мог разобрать слов. Казалось, в голове у меня ревет океан. Я перестал плыть к берегу и сосредоточился на том, чтобы держаться на поверхности. Никогда еще мне не было так страшно. Меня затягивало море, и, значит, я утону. Это лишь вопрос времени – сколько протянут мои легкие и конечности?
Я задышал быстрее. Руки отяжелели, я пытался удержать подбородок над поверхностью воды. Казалось, черный океан засасывает меня в свои глубины.
В голове шумело. Интересно, сколько там до дна? Найдут ли мое тело? Есть ли там акулы? Сожрут ли они мои останки? Если да, искать будет нечего. Моей могилой станет брюхо гребаной акулы. Что, если одна такая кружит подо мной прямо сейчас? Что, если ей приспичит подкрепиться, когда я еще не совсем отдам концы? Господи Иисусе, лучше утонуть, чем быть съеденным заживо!
Молодец, Бен. Ты позволил, чтобы Бриттани съела собака, а теперь тебя самого слопает акула. Стоит ли удивляться, что мама так тебя ненавидит…
Зажмурив глаза, я покачивался на поверхности воды – и увидел, как лежу на кровати в больнице Кейп-Код, а на стуле рядом сидит отец, с журналом в руках, он смотрит на него пустым взглядом.
– Папа?.. – говорю я.
Он смотрит на меня так же, как на журнал: пустым взглядом.
– Папа?.. – повторяю я.
– Твоя сестра умерла, – говорит он ровным голосом. – Бриттани умерла, Бен.
Тогда он больше ничего не добавил, но в его голосе я услышал: по твоей вине.
В то утро мама с папой поехали в автосалон посмотреть «плимут» новой модели, на который отец положил глаз. Меня оставили приглядывать за братьями и Бриттани. К обеду мы проголодались, и я решил пойти в «Пенни Кэнди» на Главной улице, купить что-то перекусить. Мне разрешили оставить Ральфа и Стива дома одних, если уйду ненадолго, но Бриттани я в любом случае должен был взять с собой.
Мама оставила мне на расходы два доллара. Я выбрал пакетик жвачки «Биг Лиг» для себя, Ральфу «Рэзлз» с надписью на упаковке: «Сначала – конфеты, а после – жвачка», «Гобстопперы» для Стива – ему они нравились, потому что хватало надолго: больше удовольствия за те же деньги, и немного конфет «Фан Дип» для Бриттани. Когда кассирша выдала сдачу, я понял, что хватит еще на пачку «Кэнди Стикс», и купил их тоже, выбрав красную упаковку с надписью «Кингс» на лицевой стороне, потому что это выглядело круто.
Мы не пошли домой по Сивью-стрит. Вместо этого я повел Бриттани по грунтовой дорожке за ювелирным магазином. Так было дольше, но мне эта дорога нравилась, потому что шла через лесок, и это уже смахивало на приключение. Когда мы немного углубились в летнюю зелень деревьев, я собрался выудить из коричневого пакета пару палочек, сделать вид, что мы с Бриттани курим сигареты во время прогулки. Но в пакете их не оказалось. Я проверил карманы. Там их тоже не было, и я понял, что оставил их на прилавке кондитерской. Бриттани не захотела возвращаться со мной, мы бы с ней потеряли больше времени, и я попросил ее подождать на месте, пока я не вернусь. К моему облегчению, палочки так и лежали на прилавке, где я их оставил. Припустив назад через лесок, я услышал лай собаки. Сердце мое отбило техасскую чечетку, потому что лай доносился оттуда, где я оставил Бриттани.
А потом Бриттани закричала.
За жизнь Брит я не раз слышал, как она кричит. Она кричала, когда на нее попадала вода из шланга, когда падала на тротуар и царапала колени, когда Стив забирал у нее куклу и не хотел отдавать. Наверное, она кричала не реже раза в день.
Но она никогда не кричала так, как тогда.
Я понял, что на нее напала собака, и прибавил ходу. Перемахнул через бревно, упавшее на дорожку, обогнул угол и остановился. Моя младшая сестра лежала на дорожке лицом вниз, а над ней сгорбилась черно-коричневая собака. Бриттани не дергалась, не брыкалась, не пыталась сопротивляться. Собака мотала головой, и Брит моталась вместе с ней, будто была чучелом. Как в замедленной съемке, я с ужасом осознал: собака впилась зубами ей в шею.
Я закричал что было силы, надеясь отпугнуть собаку. Она подняла окровавленную морду. Мои глаза метались в поисках сломанной ветки или какого-нибудь другого оружия. Рядом валялся камень. Заорав, я кинулся к собаке и поднял руку с камнем. Собака опустила голову, шерсть на загривке вздыбилась, она зарычала. В любой другой раз я бы пустился наутек, но не сейчас. Позволить ей кусать – есть? – Бриттани?
Я
