Дети из детского дома напротив - Юлия Июльская
Лика стала сильнее стучать в дверь.
— Помогите!
Где-то за дверью, в соседней комнате, словно в другой реальности — в абсолютном спокойствии и размеренном и привычном ритме жизни Алексей заваривал чай.
Дождь стоял стеной, полностью закрывая собой дневной свет и от этого комната оставалась в полумраке. Но Алексей не торопился зажигать свет. Не было ничего хорошего, на что можно любоваться при ярко зажженных лампочках. Одиночество и убогость. Грусть и тоска.
Он услышал бурное пробуждение пленницы, но никак не отреагировал.
Крик становился громче, шум раздражал его. Он начинал злиться. Алексей привык к одиночеству и всегда раздражался, когда его призрачный мир, пространство разрушали.
Он резко схватил чайник и обжег палец.
— Да заткнись ты, — сказал Алексей, прикладывая палец к уху. Его не предупреждали, что она будет буйствовать.
— Помогите! Выпустите меня!
Дождь барабанил в окно, она стучала в дверь — эта какофония сводила с ума.
Алексей быстро подошел к двери и резко открыл ее. От неожиданности Лика почти упала на него, но вовремя спохватилась и попятилась назад.
— Помогите….
Она наивно подумала, что ее пришли спасать, но через пару мгновений все поняла. Алексею показалось, что она его узнала и сейчас вспоминает его имя. И к его удивлению, ей стало … легче.
— Это вы…
Он не понял, она имеет в виду: Алексея и Арсения вдвоем или это вежливость. Или страх.
— Что вы хотите? — в ее голосе было возмущение. Ну и наглая девица!
Молчание тянулось.
— Эй!
«Да откуда у нее такая смелость?» — подумал Алексей.
Глаза Алексея злобно сверлили ее ясно-голубые, чистые как озера, в которых отражалось недоумение и тревога.
Она была беззащитной и совсем не похожа на плохого человека, но все же Алексей испытывал ненависть. Он взбесился от того, что где-то в глубине сознания чувствует раскаяние. Он сжал кулаки.
— Где я?
Лика его узнала. И имя его она точно помнила. Это был мальчик с фотографии Тамары Петровны. Взрослый мальчик. Похититель. Узнала и в душе облегченно вздохнула. Это не маньяк.
— Выпусти меня! — она схватила его за руку.
Страх, сжимавший ее изнутри все это время, исчез. Отступил. Она его совсем не боялась и даже не могла понять почему, словно все инстинкты отключились. Словно он ее приятель и миссия у них одна. Его глаза были полны отчаяния, боли, обиды и при этом были лишены той жуткости, того ужаса, который обычно вселяют злодеи. Он был добрым. В глубине своей затуманенной души.
— Выпусти! — повторила она. Смелее. В ответ — суровое молчание.
Алексей сделал несколько шагов назад, почти отвернулся.
— Меня уже ищут. Я журналистка…
Слово резануло слух. Он вспомнил статью, и вся неприязнь к девице воскресла с новой силой. Алексей и позабыл о ее беззащитности.
Терпение лопнуло. Он резко развернулся и кинулся к пленнице, схватив ее за горло. Он прижал ее так быстро к стене, что Лика не успела моргнуть. От неожиданности Лика ударилась головой об стену. Боль, что свирепствовала утром, вернулась. А ведь она почти забыла о головной боли.
— Отпусти меня!
Лика впилась ногтями в руку Алексея, пытаясь причинить хоть немного боли в ответ. Она пыталась схватить ртом воздух, освободиться. Но цепкая рука была гораздо сильнее. А глаза как логово дьявола…. Безумные.
Злость и ярость одолели его, он словно не слышит чьих-то просьб, перед его глазами одна и та же картина — тело друга в крови.
— Ты, — зашипел он, продолжая душить Лику. — Ты оболгала… Осквернила память… А он был честным и порядочным человеком…
Алексей вздыхает и отпускает. Его гнев прорвался сквозь блокаду и превратил его в настоящего зверя.
Лика согнулась, сползла на пол и закашляла. Слезы опять полились так же быстро, как и дождь за окном.
— Это не повод меня убивать, — прохрипела она.
Эмоции переполняли Алексея. Она была права, права в своей невиновности. И вместе с тем виновата в своей правоте. Это бесило больше всего.
«Я все делаю правильно», — убеждал он сам себя.
— Зачем ты в чужие дела полезла? Прославиться захотела? Денег? Да тебя убить мало. Стерва.
Лика поднялась и уперлась в него взглядом. Ей захотелось рассказать, что она ведет расследование. Что она сможет помочь и они на одной стороне. Что она все сможет.
И в этот миг она стала бесстрашной. Эти глаза, пылающие злостью, ненавистью, неистовым желанием причинить боль не вызывали страха. Они казались какими-то … своими. Близкими. Удивительно. Как будто все плохое, что он мог сделать с ней, уже случилось. Он подошел к черте, которую никогда не перейдет. И это знание внезапно появилось в ее голове.
Уверенность в ее глазах поражала Алексея. Он понял, что пленница — сумасшедшая. Если это так, и статью она писала в невменяемом состоянии, ее следует простить.
— А вот и я.
В соседнюю комнату кто-то вошел. Но там было пусто. Все главное действо происходило здесь, в коморке для заложницы.
— Леха! Зверь, ты где?
В комнату торопливо вошел парень. Он был очень обеспокоен, словно он знал о том, как бешено и чудовищно отреагирует Алексей на присутствие Лики, и боялся, что уже случилось неминуемое и невозвратное.
Лика посмотрела на него. Он был выше Алексея, темноглазым и темноволосым, с высокими скулами.
«Красивый какой, — подумала Лика и встрепенулась. — Ну и дура! Это же второй похититель».
— Леха, уймись! — он схватил друга за руку.
Арсений посмотрел на Лику оценивающе. Волосы были растрепаны, глаза — красные, заплаканные. Кашляет.
«Задушить хотел», — догадался Арсений.
— Плохая идея, оставить вас вместе, — он криво улыбнулся.
— Плохая, — тихо согласился Алексей.
Арсений кивнул, показав на дверь, и Алексей вышел.
Лика встала и присела на кушетку. Голова болела и кружилась. И ей было трудно понять все, что происходит.
— Что вам нужно? Деньги? За моральный ущерб? Ну ни убить же меня… Я знаю, вы друзья того парня, о котором я писала. Но я плохого ничего не имела ввиду… Зачем вам я?
Арсений присел на корточки и заглянул в ее глаза.
«Красивая,» — все, что было у него в голове. Ему хотелось стереть слезу с ее щеки. Но у него не было такого права.
— Скажите что-то…
— Извините. — Он смог сказать только это.
— Что? — Она была ошеломлена.
— За моего товарища. Извините.
В душе Арсения что-то перевернулось. Ему знакомы такие чувства. И хотя это все немыслимо, миф, у которого нет ни шанса стать реальностью, он осознал, что сегодня выиграл. Спас ее и выиграл. И приз для него — хорошее
