Райдо Витич - Синдром синей бороды
— Лика ненормальная.
— Это диагноз, твое мнение или желание?
— Совокупность.
— Тогда ты должна проявлять терпимость к убогой…
— Только и делаю, что проявляю! — скривилась девушка.
Вадим отложил надкусанное яблоко: аппетит пропал.
— Столь явная ненависть должна иметь веские причины…
— Более, чем веские! Глобальные! Монументальные!
— Поведаешь?
— Долгая история, — сникла Маша.
— Это я уже слышал. Все о чем ты не хочешь говорить относиться к долгим историям, а мы, кажется, опаздываем, да? Или боишься, что я засну, пока будешь излагать?
Девушка умоляюще посмотрела на мужчину. Тот хмыкнул, соглашаясь, встал:
— Пойду общаться с племянником. Поддержу покалеченную в борьбе за светлые рок-идеалы, личность. А ты примерь платье. Вечером идем в казино, отмечать твое возвращение в Alma Mater, не забывай.
— Не сегодня, лучше в выходные.
— Хорошо, — улыбнулся, хитро щуря глаза. — Это я сговорчивый или ты умеешь уговаривать? Кстати, или совсем некстати… фамилия у Лики?…
— Цезарева, а что?
— Так, — пожал плечами, и вышел.
— Досталось? — улыбнулся взъерошенному Ярославу, протягивая ладонь. Тот пожал, скорчив неопределенную рожицу:
— Да, ну, коза, замучила со своим дерганьем. Лику вон напугала.
— Ничего.
— Как раз — дофига! Проблем теперь будет, сеструха наверняка настучит мамане.
— Пожурят да перестанут. Первый раз?
— Да мне-то что? Мне на их недовольство, как и на сеструхино, фиолетово в ромбик. Лику жалко.
— Что она такого сделала, чтоб ругать? Не думаю, что твои родители проявят недовольство…
— Маманя накажет, сто процентов.
— Розгами? — усмехнулся Вадим, совершенно не понимая причины озабоченности парня. Дело, по его мнению, и трех слов в диалоге не стоило, а столько фраз и мыслей уже образовали, что в пору импровизированный рок-концерт, к трагедии причислить.
Парень вздохнул, с осуждением глянув на мужчину:
— Ничего вы не понимаете, дядя Вадим. Машка обязательно скажет, характер у нее вредный, занудный. А мамка обязательно Лику накажет, она ей и меньшего не спускает. Лишит премии, а девчонка и так копейки считает.
— Слышал я про ее `колоссальную' зарплату.
— Вот и представьте.
Вадим задумчиво посмотрел на Ярослава:
— Уверен?
— Сто процентов. Говорю же.
— Тогда давай искать выход, если конечно хочешь Лике помочь, сохранить доход.
Парень поморщился, почесал затылок и выдал:
— На себя возьму, мол, заставил.
— Что заставил? — хмыкнул Греков. — Рок-гитариста парадировать?
— Ага. Скажу: репетировал, другой пары для дуэта не было.
Вадим еле сдержал смех, представив Ярослава излагающего свою версию отцу и матери, их лица, недоуменные взгляды.
— Не думаю, что ты поможешь девушке, изложив столь бредовую версию родителям.
— Думаете, не проникнуться?
— Угу. Что-то подсказывает — мимо.
— Тогда — не знаю, — искренне расстроился парень.
— Есть одно предложение, — Вадим вытащил бумажник из кармана пиджака. — Компенсируем Лике возможную потерю самостоятельно. В обход родительского бюджета.
И протянул Ярославу сто долларов. Тот отшатнулся:
— Да, вы что, дядя Вадим, не возьмет она.
— Уверен?
— Как в себе.
— Уже давал?
— Ну, — замялся.
— Значит, плохо давал. Учись давать так, чтоб не отказывали даже бессеребрянники.
— Да не умею я, — сдвинул брови на переносице парень.
— Самое легко сказать — не умею. Ты мужчина, значит должен уметь все, а что не умеешь — учись. Бери, — сунул ему в карман купюру. — Сходи с девушкой для начала в кафе, потом в магазин, набери деликатесов и напросись в гости, чай попить или на кота посмотреть.
— Нет у нее кота.
— Значит, на портрет любимой бабушки.
До юноши, наконец, дошло, и он заулыбался:
— А вы стратег, дядя Вадим.
— Угу, старый ловелас. Пока в отпуске делюсь опытом. На кафе, — протянул пятьсот рублей.
Ярослав замялся в нерешительности, и выдал гениальное:
— В долг.
— Угу. С первой пенсии отдашь, — улыбнулся Вадим, и, одарив парня насмешливым взглядом, вышел из комнаты: `В долг'! С вашего долга слишком большой процент накопился. Жизни не хватит расплатится…
Вадим зашел в отведенную ему комнату, плотно прикрыл дверь и достав телефон из кармана, набрал нужный номер:
— Костя?
— Не-а. Золотая рыбка, — весело фыркнул в трубку Уваров. — Чего надобно старче?
— Найди Шехову Аделаиду Павловну. Два или три года назад она ушла в монастырь.
— Найду и что? Кто меня в женский монастырь пустит?
— Меня пустят, ты главное найди старушку.
— Ща, запишу… Шехова? Это родительница мадамы?
— Угу.
— Понятно. Странно, что я не знал о том, что она жива… Что еще?
— Мне бы информацию еще по одному человечку. Девушка Лика. 23 года.
— Лика сокращенное от?….
— Не силься — не угадаешь. От Ларисы. Букву ей в паспортном столе поменяли.
— Ага. А живет сия особа?…
— Вот ты мне и скажешь, где. А заодно узнаешь — кто?
— Личный интерес или по делу?
— Как пойму — скажу.
— Ага. Где пересеклись?
— Здесь. Она у братца в домработницах числиться.
— Половые услуги?
— Вот ты меня и просветишь.
— Приметы дивчины давай.
— Огромные черные глаза, взгляд странный: пронзительный, затравленный и одновременно наивный. Черные густые волосы, стрижка короткая. Одета… бедно. Все.
— Не густо. Ты в курсе, что в Питере девиц с подобной внешностью — мама дорогая. Фамилию хоть у любимой спросил?
— Да. Цезарева. Ларика Цезарева.
— Громко. С претензией.
— У нее претензия на шизофрению.
— Ах, какой дивный экземпляр! — хохотнул Костя.
— Ты не резвись, а работай. У Ливенбах был?
— Серый отзвонился. Ведут ее пока. Завтра, послезавтра прижмут, поговорят. Как новости будут — звякну.
— Хорошо. Давай.
Отключил телефон и осторожно положил трубку на комод: буду ждать Костя, причем — терпеливо.
Ужинали без Ярослава. Парень убежал за Ликой, и видимо проявив недюжие способности обольщения, остался с ней. Вадима это устраивало, все шло как он и задумал, однако в душе отчего-то было мерзко и хотелось на кого-нибудь сорваться, от мысли, что Лика обычная шлюшка. Впрочем — не факт. Возможно, парень просто завис с друзьями или пошел в какой-нибудь клуб отрываться на дядины деньги. Хорошо если б так: значит Вадим ошибся в парне, но не ошибся в Лике, значит Ярослав достоин роли пешки в игре родственника, а девушка… А что девушка? Серая мышка экзотической наружности. Ненормальная, которая, сдается Вадиму, нормальней самых нормальных.
Да какая ему разница?! — разозлился сам на себя и покосился на брата.
Егор с угрюмым видом жевал салат. Вера имела вид хмурый, но решительный. Маша мрачная, недовольная, как и родители, молча мучила эскалоп, стараясь не смотреть на сотрапезников. Оставалось лишь догадываться причине плохого настроения собравшихся. Лика. Опять она.
Вадим посмотрел на Машу. Та покосилась на мужчину и вновь уткнулась в тарелку. Ясно — наябедничала таки. Прав оказался Ярослав, зря Вадим ему не поверил.
— Сегодня стал свидетелем забавной сцены, — заметил, как бы, между прочим. — Ярослав солировал, а Лика подыгрывала. У тебя талантливый сын, Егор. И домработница, весьма своеобразная девушка.
— Я уже в курсе дневных происшествий, — буркнул Егор. Вера свысока посмотрела на него, и заметила ровным, безжизненным голосом, диссонирующим с взглядом:
— Твоя протеже значительно нас всех утомила.
Егор зло уставился на жену, давя ее взглядом:
— Она совершила преступление?
— Нет, но…
— Тогда разговор окончен, — отрезал. Вероника недовольно прищурилась и возможно промолчала бы, как всегда, но утреннее предложение Вадима несколько подбодрило ее. И хоть она еще не приняла решения, и склонялась из чувства самосохранения к отрицательному ответу, однако окрыленная пусть и иллюзорными перспективами, позволила себе сказать все, что думает не стесняясь, не зажимаясь, не думая о последствиях высказываний. Пусть на минуту, на час, день, но она почувствовала себя свободной и поверила, что имеет верного союзника — Вадима. И пусть он знает, что из себя представляет его брат!
— Твоя Лика ведет себя отвратительно. Я больше не желаю терпеть ее в своем доме.
— Она не справляется со своими обязанностями?
— Справляется.
— Тогда тема закрыта!
— Ничего подобного.
Егор отложил вилку и растерянно уставился на жену: что с ней происходит? Бунт на корабле? С какой радости? По какому поводу? Может, присутствие в доме гостя спровоцировало не свойственный жене приступ бестактности?
