Темный остров - Дэниел Обри
Она почувствовала, как тело наполняется коктейлем безымянных эмоций, и знала, что предотвратить взрыв можно, только выпутавшись из этой ситуации, но как это сделать? Черт возьми, ей нужно было уйти. Немедленно!
Наконец Джилл завершила интервью, пришло время прощаться. Ливень не стихал, все больше напоминая библейский потоп. Джилл побежала впереди нее, запрыгнула в машину и завела двигатель, но Фрейя остановилась на тротуаре.
Джилл сурово взглянула на нее через окно машины. Так и не дождавшись никакой реакции от Фрейи, она опустила стекло.
– Залезай, чертова психопатка. Еще помрешь тут.
Фрейя не хотела садиться в машину. Она не могла находиться в этом замкнутом пространстве, пропитанном зловонием и сводящим с ума воем радио, но разве у нее был выбор?
Она неохотно забралась в машину. Джилл накинулась на нее, как только они выехали с улицы, где жила Бет.
– Тебе нужно кое-чему научиться, милочка, и научиться как можно быстрее.
Фрейя зажмурилась. Она сидела, подложив под себя руки, и в какой-то момент почувствовала, что начинает раскачиваться.
– Ты не чертова Джессика Флетчер, и это не сериал «Она написала убийство». Я не знаю, чем ты занималась в Глазго, но здесь мы предоставляем работу детективам полиции.
Искра вспыхнула. Мгновением позже удушающий запах сигаретного дыма ударил в ноздри, и запершило в горле.
– Мне плевать, сколько сенсационных разоблачений у тебя за плечами, – рявкнула Джилл. – Что за игру ты затеяла, роясь в тех ящиках?
У Фрейи перехватило дыхание.
– Я с тобой разговариваю. Тебе нечего сказать в свое оправдание?
Щетки «дворников» метались по стеклу, их монотонный стук отдавался у нее в голове.
– И постоянно лезешь в мои дела. Думаешь, справишься лучше, чем я, неужели…
– Я не…
– Ну ты и наглая! Снова за свое?
Машина замедлила ход и остановилась. Фрейя открыла глаза, отстегнула ремень безопасности и распахнула дверцу.
– Что, черт возьми, ты надумала…
Фрейя почувствовала хватку на предплечье и, собрав все силы, вырвалась. Раздался вскрик, но скорее от изумления, чем от боли.
Фрейя выскочила из машины, хлопнула дверцей и побежала.
17
Первые мгновения после бегства из машины Фрейя думала лишь о том, чтобы убраться как можно дальше. Но очень скоро она осознала, что дождь бьет градом по ее капюшону. Она оглянулась. Джилл остановилась на кольцевой развязке Норт-Энда, а Фрейя успела пробежать добрых тридцать или сорок метров обратно по дороге к дому Бет. «Ауди» задержалась на месте, но всего на миг, а затем мотор взревел, и Джилл вылетела с перекрестка перед другим автомобилем и помчалась вверх по склону в направлении Керкуолла.
Влажный воздух не скрыл запах дизельного топлива с заправочной станции, что находилась через дорогу. У Фрейи закружилась голова. Дождь лил с такой силой, что капли отскакивали от тротуара, стекали по ее желтому плащу и пропитывали джинсы. Порядком досталось и кроссовкам. Мысли переключились с побега на осознание того, что она безнадежно застряла – ее машина осталась в Хатстоне, а сил найти того, кто бы подсказал, как туда добраться, нет. А через полчаса Джилл вернется в редакцию одна и расскажет Кристин о том, что произошло. Тогда Кристин попытается дозвониться ей. Фрейя не могла вынести такого позора. Она не знала, что делать.
Слезы хлынули, как река, вышедшая из берегов. Сила их потока потрясала. В них выплеснулись гнев, страх, изнеможение. Фрейя прекрасно понимала, что находится одна в общественном месте, и ее истерика привлечет нежелательное внимание, и снова все, чего ей хотелось, – это бежать, но она понятия не имела куда.
Не имела она представления и о времени. По логике, было около часа пополудни, но из-за густых облаков казалось, что уже смеркается. Из-за угла вывернула машина, осветила ее фарами, и она вздрогнула. Память перенесла ее в ту февральскую ночь в Глазго, когда она стояла на Фуллартон-роуд под проливным дождем, и в голове так же роились мрачные мысли после очередной проигранной битвы с редакторами из-за Дэмиена Барбера. Ее коллеги не были заинтересованы в публикации материала о сексуальном насилии и расследовании в отношении человека, который, по их словам, сделал так много хорошего для города. Человека семейного. Ходили слухи, что в будущем он мог претендовать на место в Холируде, а реклама его процветающего бизнеса регулярно появлялась на страницах газеты. Раньше таких опасений по поводу разоблачения врача из Партика не возникало.[34]
Фрейя помнила, как стояла тогда на краю тротуара под таким же холодным дождем. Она закрыла глаза, и яркий свет приближающихся фар показался ей странно успокаивающим, когда упал на веки, и ей хотелось, чтобы кипящий мозг угомонился, хотя бы на мгновение.
Как и тогда, усталость пробирала до костей. Эмоции и адреналин улетучивались, и, как это всегда бывало, злость и отчаяние уступали место чувству вины и смущению. Как, черт возьми, она собиралась объяснить все это Кристин? Фрейя задрожала, когда дождь коснулся ее кожи. Нужно было срочно найти укрытие.
Она углядела открытое кафе через дорогу от причала, с которого автомобили заезжают на паром «Нортлинк». В этот час зал ожидания паромного терминала пустовал, следующий рейс отходил только вечером. Да и то, если позволит погода. В кафе было тихо, лишь несколько человек сидели у больших окон. Фрейя приметила место в глубине зала, подальше от всех остальных. Несмотря на непогоду, здесь было светло: на стенах висели старые черно-белые фотографии городского пейзажа в рамках, украшенных китайскими фонариками или золотой и серебряной мишурой. На одном из снимков была запечатлена площадь, где Фрейя когда-то встретилась с Олой и Гарри Дональдсоном, – на скамейке перед будкой спасателей расположилась компания стариков, и в одном из них она узнала оркадского писателя Джорджа Маккея Брауна, который жил неподалеку от этого места. Площадь находилась совсем рядом с кафе, так что Фрейя, вероятно, могла бы увидеть ее из окна. Но она не стала утруждать себя поисками другого прибежища. В этом городе было мало мест, которые не вызывали бы плохих воспоминаний, а она нуждалась в кофеине. На самом деле ей хотелось поехать домой и лечь спать, но она не могла позвонить Тому и рассказать о случившемся: он бы лишь запаниковал. Господи, это только ее второй
