Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
– Да, что с выемкой, она уже закончилась?
– Нет, – Юрский вздрогнул, последнее время он много нервничал, любой пустяк мог выбить его из колеи. – Полагаю, закончится вечером. Архив больно велик. – И упреждая следующий вопрос собеседника, добавил: – Я вам звоню с автобусной остановки, так что не думаю, что наш разговор вошел в протокол дознания.
– Вас еще не вызывали в качестве свидетеля?
– Нет, пока нет. Приходили сами, вежливо интересовались всем и уходили. Но это были ребята из органов. Вот только сегодня, некстати…
– Понятно. Еще раз спасибо вам.
Юрский криво усмехнулся: официальная вежливость Арцыбашева его всегда раздражала.
– Еще раз не за что.
Следующим днем я отправился в ближайшую от «Казахстана» библиотеку. Однако, в ней отдел периодики оказался представленным едва ли не одной «Правдой» и «Комсомолкой», посему я отправился в центральную, носящую имя Писарева.
В ней раз я успел побывать, еще до моего стремительного отъезда. Тогда присматривал себе какое-нибудь легкое чтиво в абонементе, помнится, хотел взять детективы Дюрренматта, но в последний момент раздумал. Сейчас меня интересовали глянцевые журналы.
Искать долго не пришлось. В одном из них, именующемся «Профиль» в апрельском номере размещалась статья, страниц на двадцать, которая заинтересовала меня наиболее сильно. Озаглавленная «Внутри узкого круга», она была посвящена самому Глушенко и его семье, состоявшей из супруги Тамары Игоревны, женщины, безусловно, привлекательной и в момент бракосочетания, бывшего двадцать лет назад, и продолжающейся оставаться и сейчас; и их дочери Натальи, недавно закончившей школу. Разумеется, в статье сообщалось об основном местожительстве семьи Глушенко – коттедже на Березовой, сорок семь, о том, что это за апартаменты (общая площадь четыреста семьдесят квадратов, прекрасная планировка, отделка дубовыми панелями, итальянская мебель на заказ, английская сантехника, немецкое оборудование). Как бы между прочим, автор напомнил, что в подземном гараже стоит четыре машины, а именно: «мерседес» главы семьи, «вольво» супруги, «Опель Вектра» – дочери, подарок на пятнадцатилетие и семейная «баварская трешка» концерна «БМВ», которую стоит упомянуть особо.
Автор изложил подробности семейной жизни, сообщив о том, как двадцать лет назад будущий депутат Госдумы Марат Глушенко сделал предложение самой красивой девушке города – очень романтично – она, эта неприступная красавица, неожиданно приняла предложение, и едва ли не тотчас сочеталась с ним браком. Первого ребенка, который должен был появиться спустя несколько месяцев после торжественного события, они потеряли и очень боялись, что тоже будет и со вторым, но вот родилась Наташа, которая,…
И так далее и все в том же духе. Оставшуюся часть статьи я просто пролистал, внимательно вглядываясь в фотографии из семейного архива и сделанные автором в доме. Я взглянул на имя и усмехнулся. Конечно, женщина, некая Александра Гарина, от них можно ожидать исключительно такой подачи материала.
О, женщины, вы всегда ударяетесь в мелодраму, в сентиментальность при виде чужого чувства и ожидаете с нетерпением, что подобное посетит и вас. Вам неинтересно докапываться до его истоков, поскольку в глубине души вы боитесь, что тогда чувство может оказаться той же наивной верой в светлое завтра, которое непременно должно придти, тем же желанием не выносить мусор из избы, не любовью – привычкой к мужу, которые обеспечивает семью бутербродами с икрой и путевками на Канары. О, женщины, вы все мечтаете об одном и том же, но, сами посудите, разве на вас всех этого хватит? Не отвечайте, просто представьте.
Наташа оторвалась от вида за окном и окликнула ее.
– Мама, подойди сюда.
Она была в другой комнате, смотрела по телевизору фильм «Крамер против Крамера», в этот самый момент на полотне проекционного телевизора разворачивалась кульминационная сцена. Поэтому она, нехотя отвернувшись от экрана, спросила:
– Что такое?
– Какая-то машина приехала. Вроде того лимузина, что был у отца лет пять назад, он его разбил, помнишь?
– Ну и что? – против воли переплетения судебного разбирательства на экране перестали ее интересовать.
– Так человек из машины к репортерам пошел. Сейчас с ними о чем-то беседует.
Она пожала плечами.
– Может, это их хозяин.
Предположение было весьма правдоподобным, мало ли что придет в голову человеку, купившему себе газету. Он может принять участие в ее создании, а может просто тыкать пальцем в нужный ему материал с выражением искренней значимости собственной роли. Первый вариант, без сомнения, грозил многими неприятностями, второй же как нельзя лучше удовлетворял собственные амбиции. Все это пришло ей в голову, и женщина хотела поделиться соображениями с дочерью, как вдруг услышала от нее новую фразу, совсем уж нелепую:
– Мама, они уезжают. Ну, посмотри же наконец!
Женщина встала и подошла к окну.
В самом деле, они уезжали. Шофер покинул салон «Газели», торопливо, все время оглядываясь через плечо, обошел машину, надеясь на поддержку своих. Но ее не случилось, он залез в кабину, хлопнул дверью, и микроавтобус резво укатил прочь.
– Нет, ты видела? – прокричала Наташа. – Видела?
– Видела, – согласилась она. – Действительно, что-то странное.
– Интересно, откуда он взялся.
– Сама не понимаю, – они обе: и мать и дочь по-прежнему не отрывались от окна, так и разговаривали через дверь, каждая из своей комнаты.
– Я могу сказать точно, сегодня помощь Олега, чтобы выбраться из дому, нам не понадобится.
– Да, разумеется, – женщина искренне считала, что владелец лимузина, совершивший благородный и бескорыстный поступок (на первый взгляд, по крайней мере) просто уедет, не оставив о себе ничего, кроме памяти о благородном поступке.
Водитель сел неторопливо, со знанием хорошо выполненной работы на водительское место, но, спустя несколько мгновений, показавшийся обеим зрительницам вечностью, вылез и открыл капот. Стал задумчиво изучать мотор, подергал какие-то проводки, почесал лоб, досадливо махнул рукой. Похлопал себя по карманам в поисках телефона, должно быть, не нашел, и посмотрел на окружающие его дачи по Березовой, наконец, преодолел нерешительность и повернулся к дому номер сорок семь.
– Мам, он к нам идет, – прокомментировала Наташа.
– Я вижу, – спокойно отозвалась женщина, – прекрасно вижу. Интересно, что у него с машиной стряслось. – И добавила, на всякий случай. – Судя по выражению его лица, он не шибко разбирается в них.
– Зато имеет, – парировала Наташа.
В этот момент они услышали звонок от калитки. На мгновение обе замерли; первой очнулась женщина и, решительно сбросив с себя оцепенение, пошла к выходной двери.
– Я открою, – сказала она дочери. Та пожала плечами, но спохватившись, что жест могут и не заметить, добавила:
– А я буду с интересом наблюдать за переговорами.
Женщина усмехнулась, вышла на крыльцо и, торопливо пройдя по выложенной плиткой дорожке, отперла калитку.
– Простите, – спросил ее робко мужчина, одетый в черный с легким сиреневым отливом костюм. – Вы не могли бы разрешить мне позвонить от вас в мастерскую? У меня с машиной неладное что-то….
Конечно, зрелище вышло то еще: момент встречи некоего господина из «линкольн-континенталя» с известной всему городу Тамарой Игоревной Глушенко, которую проинтервьюировали в апрельском номере «Профиля». Вот и еще один материал для того же журнала. Что поделать, в мою бытность «юношей бледным со взором горящим», за что я только не брался. В том числе и за должность метранпажа, а уже, много позднее, и шофера. С этого же, последнего, я и начинал карьеру на нынешней моей работе, да будут наши с ним отношения долгими и взаимоприятными.
Обо всем этом я подумал, читая сентиментальную чушь госпожи Гариной и внимательно разглядывая фотографии Тамары Игоревны и Наташи.
Вечером, чтобы отвлечься от порядком измучивших подкорку мыслей, я набрался наглости и впервые в жизни переступил порог казино.
Одно последовало за другим, я так понимаю. Возвращение в город следует рассматривать как цепочку все более решительных поступков, расходящихся в представлении обывателя с образом среднестатистического «серого человека». Кажется, мне удалось его бежать.
Нет, в самом деле. Эти поступки – один безумней другого, давали мне что-то, что я понять был не в силах, но ощущал по их вине самое неожиданное и странное, но приятное, прежде всего, снятие душевных, моральных тормозов с восприятия мира. На второй день пребывания в городе, я совершенно перестал бояться, более того, я стал отчаян,
