Последний секрет на троих - Галина Владимировна Романова
– Товарищ подполковник, я знаю, что вы с ним созванивались. Несколько раз. И ваши разговоры были довольны продолжительными. От десяти до двадцати минут.
– Ты пробивал мой телефон, майор?! – зашипел Конев на него, сделал шаг в его сторону и почти уперся своим носом в его плечо – Николаев был выше ростом. – Да я на тебя уголовное дело заведу, щенок!
– Товарищ подполковник, я не пробивал ваш номер! – Он заметно побледнел и отступил на пару шагов. – Мои сотрудники выяснили, что на этом психиатре числится еще одна сим-карта. Проверили ее. Там обнаружились звонки, не частые, но все же. Проверили абонентов. И…
– Надеюсь, у вас, майор, все соответствующие разрешения имеются на проверку телефонов Давыдова? – Конев противно заухмылялся. – Потому что если их нет, то у вас будут большие проблемы. Я вам их гарантирую.
– Все разрешения есть, товарищ подполковник, – честно смотрел на него майор Николаев.
И Конев нехотя поверил.
– Идем со мной. В кабинете поговорим про этого психиатра. Сначала ты расскажешь мне, в какой связи всплыл его номер. Потом я расскажу, о чем с ним говорил. Возможно…
Глава 15
София решила идти к соседке Тонечки не с пустыми руками. Зашла в местный магазин и купила самых дорогих конфет.
– Если собралась к Сеньке, – мгновенно вычислила ее намерения продавщица, – покупай «Коровку». Она их килограммами употребляет. И точно из них самогонку не гонит. Сама не пьет и поить ей некого.
Купила еще и «Коровку».
– И если на что рассчитываешь, то зря, – меланхолично рассказывала продавщица, взвешивая конфеты. – У Сеньки после смерти подруги немного того, с головой проблемы. Не дура, нет. Но путает даты, время. Наш участковый тут рассказывал, что майор из района на нее ставку сделал как на свидетеля. Что-то она видела будто в ночь пожара в Тонином доме. Какого-то мужика. Только вряд ли она правду сказала.
– Почему так думаете?
– Потому что она эту историю мне тут уже по-другому рассказала. Что это было не в ночь пожара в Тонином доме, а в ночь пожара в доме Кулаковых. Потом вовсе засомневалась. Будто и не видела никого. И чему верить?..
Соня просидела в машине минут тридцать, дожидаясь, когда Есения Семеновна вернется из поселковой амбулатории. И все это время злилась на Николаева.
Неужели сложно было рассказать, что Тонина соседка что-то такое наблюдала?! Не важно, в какой день, но что-то она видела! Ее можно разговорить. С ней можно поработать.
А он промолчал. Почему? До сих пор считает, что у нее был мотив желать смерти единственной сестре?
– Сволочи, – прошептала она с горечью. – Расплодились…
Она увидела в конце улицы знакомую фигуру Есении Семеновны. Та шла неторопливо и о чем-то размышляла. И с кем-то беззвучно разговаривала. Губы ее шевелились, когда она поравнялась с Сониной машиной.
– Зрение проверяла, – пояснила она, когда Соня выскочила перед ней из машины с пакетом конфет. – Что-то совсем не вижу ничего. Даже пожарище напротив и то не вижу.
Сгоревший Тонин дом с дороги не особо был виден даже Софии. Высокий забор почти не пострадал и скрывал весь ужас. И она ни разу не открыла калитку с тех пор. Даже сигнальная лента еще моталась на ветру по всему периметру. Никто за забор Тонечки не заходил.
– А ты чего снова ко мне? Будто поговорили уже, – подозрительно прищурилась в ее сторону Есения Семеновна. – И майору Николаеву я все рассказала. Жених твой тут был в ночь пожара в Тонином доме. Он небось ее и убил, и дом сжег. Чего вытаращилась, идем чай пить, раз уж пришла. Да еще с конфетами.
София минуты две стояла не в силах тронуться с места.
Что только что сказала эта старая женщина?! Что Женя Мелихов был в ночь пожара в Затопье?! И рядом с домом Тонечки? Но зачем?
– Чтобы убить и ограбить, зачем еще! – с непонятной радостью воскликнула Есения Семеновна, разуваясь у порога в узком коридорчике. – Тоня не зря его не любила.
– Откуда знаете?
Соня последовала ее примеру и сняла кроссовки. И пошла босиком в ее кухню по сверкающим чистотой крашеным половицам.
– А то я не видела! – снова на подъеме отреагировала Есения Семеновна, хватаясь за эмалированный чайник. – Она его терпеть не могла.
Неужели это было так заметно? Даже посторонним людям? Или Тоня, не скрывая неприязни, отпускала какие-то замечания в адрес Мелихова? Как нехорошо…
– Помню, как-то вы только отъехали, она вышла за ворота. Долго смотрела вам вслед, а потом плюнула. Я как раз в палисаднике копалась с лилиями. Спрашиваю, чего это ты, Антонина, гостей дорогих так провожаешь?
Есения Семеновна сняла с чайника крышку и подставила его под струю воды. И молчала до тех пор, пока вода не начала переливаться через край. Закрыла крышку, поставила чайник на газовую плиту, протерев запотевшие бока кухонным полотенцем.
– А она мне отвечает… – не забыла, о чем говорила, старая женщина. – Гость дорогой только один – это Софийка. А тот, кто рядом с ней, – хлыщ хлыщом!
На памяти Сони не было случаев, чтобы Тонечка откровенничала с соседями. Но ведь она могла многого и не знать.
– Так что жених твой – гад, – заключила Есения Семеновна и потянула из ее рук пакет с конфетами. – Удивляюсь, что его еще не арестовали! Не арестовали ведь, нет?
– Нет, – качнула головой Соня. – Есения Семеновна, давайте с вами сейчас выпьем чаю и все еще раз с самого начала вспомним.
– Я и так все помню! И без чая, – возмутилась она, но, правда, без былой уверенности.
– Хорошо. Но надо уточнить все-все-все. Дату, время. Одежду, в которой был тот самый мужчина. Вы же не видели, как этот человек поджигал дом?
Она подумала и со вздохом мотнула головой:
– Нет. Не видела.
– Он просто стоял у забора?
– Он за него держался. Не у забора. У калитки. И вот так держался за ее край. – Есения Семеновна согнула пальцы. – Был одет во все темное и в кепку. Такую, с длинным козырьком.
– Бейсболка, – подсказала Соня, едва не рассмеявшись от облегчения.
Мелихов ненавидел головные уборы. Осень, зима – куртка с капюшоном. Весна, лето – непокрытая голова. Ни кепки, ни шапки, ни бейсболки он никогда не носил.
Но исключения бывают, радоваться было рано.
Чайник вскипел. Есения Семеновна всыпала заварки в чайничек с отбившейся по краю эмалью. Поставила чашки с блюдцами. Высыпала конфеты прямо на стол.
– Авось свои. Не до церемоний, – пробубнила она тихо. – Пей чай, угощайся конфетками, Софийка. А то все
