Сгоревшая жизнь - Юлия Александровна Лавряшина
Поливец тоже произнес другим тоном:
– Смылись. Овчинников ближайшие дома обходит, вдруг кто-то из окна заметил нападавшего.
– Володя знает свое дело, – не удержался Артур.
Оперативник метнул в него злобный взгляд:
– Да я тоже тут вроде как не прохлаждаюсь…
– Нет? – Логов удивленно приподнял брови и светло улыбнулся. – Ну умничка. Продолжай в том же духе.
Захлопнув блокнот, Антон отошел, поджав губы, а криминалист хмыкнул:
– Только на захват с ним не ходи, а то пристрелит под шумок…
– Да ладно, он только пыжится. – Артур присел рядом с трупом. – Не наследил товарищ… Не за что зацепиться. До вскрытия больше ничего не можешь сказать?
– Тут не видно ни черта, – пробурчал судмедэксперт. – Может, ей удалось схватиться за него… Посмотрю под ногтями.
Надежды их не сбылись.
Шалимова не успела среагировать, только за горло схватилась – кроме ее собственной засохшей крови, ничего на руках убитой не нашлось. Обход Овчинникова тоже ничего не дал: то ли не хотели люди помогать полиции, то ли действительно перестали смотреть в окна, как бывало во времена Хичкока…
– Только одна зацепка, – недовольно пробурчал Коршун, когда Артур заглянул в лабораторию криминалистов. – Частичный отпечаток на камне. Это рубин, кстати.
Он брезгливо ткнул в крупный перстень, практически вросший в толстый мизинец Шалимовой. Очевидно, его пытались снять, но он застрял на опухшем суставе, а убийцу кто-то спугнул и не дал закончить дело.
– Анатолий Степанович, вы ведь уже что-то выяснили об этом камешке? – ласково спросил Артур.
В сдержанной ухмылке Коршуна сквозило самодовольство:
– Разумеется. Рубин, чтоб вы знали, – это символ милосердия. Ничего удивительного в том, что его носила медсестра.
– Она – санитарка.
– Неважно. Человек из сферы медицины. Считается, что вибрации рубина гармонизируют различные аспекты божественной любви.
– Чего-чего?!
– А также любви в очищенной форме, – невозмутимо продолжил криминалист. – Робким людям он придает мужество. Со слабыми делится силой. И, разумеется, его цвет возбуждает влечение.
Логов скептически пробормотал, глядя на рыхлое тело, свешивающееся со стола:
– Не похожа она на женщину-вамп…
– Как вариант: рубин приносит тому, кто его носит, покой и радость. Сулит приятные сны. Как у нее было со сном?
– Теперь хорошо, – заверил Артур. – Что с отпечатком?
Коршун скривил рот, выражая недовольство тем, что его так грубо возвращают к земным реалиям.
– В нашей базе подобного нет.
– Новичок? – Склонившись, Логов всмотрелся в перстень. – Он же недорогой… Советское производство. Ради такого не стоило убивать. Что же в нем настолько ценного?
Он снизу глянул Коршуну в глаза и подмигнул:
– Снимем?
– Артур Александрович, вы же отдаете себе отчет, что придется отпилить палец? – холодно поинтересовался криминалист.
Логов выпрямился:
– Но по-другому же никак?
…На тусклой позолоте внутренней стороны перстня обнаружилось авторское клеймо: буквы «В.А.» и крошечная корона с пятью видимыми листовидными зубцами. Рассмотреть ее удалось с помощью лупы – одной из целого набора, имевшегося у Коршуна. Под короной виднелась еще какая-то загогулина…
– Похоже на кривую саблю, – пробормотал Анатолий Степанович и внезапно метнулся к компьютеру. – Если это герб, то… Нет. Это не то… Есть! Астрахань.
Наклонившись над его плечом, Логов всмотрелся в экран монитора, на котором на синем щите красовался герб Астрахани. Коршун уже зачитывал скороговоркой:
– «Геральдическое описание гласит: в лазоревом щите золотая, подобная королевской, корона с пятью видимыми листовидными зубцами с жемчужинами на украшенном самоцветами обруче с пятью видимыми дужками, из которых средняя украшена самоцветами, а боковые жемчугом, и с зеленой подкладкой над серебряным восточным мечом с золотой рукоятью, обращенном острием вправо».
– Лазоревый и зеленый цвета опускаем, а в остальном все сходится, – признал Артур. – Астрахань? Убитая родом оттуда?
Криминалист презрительно фыркнул:
– При чем тут убитая? Это же клеймо ювелира! Перстень был сделан на заказ.
– Санитарка заказывает себе золотой перстень? Верится с трудом.
– В те далекие времена она вполне могла быть кем-то другим…
– Тоже верно. Надо покрутить эту версию… Неспроста же убийца проявил такой интерес к этому перстню!
Через пару часов Никита уже положил ему на стол подробный отчет: подобным клеймом в девяностые годы прошлого века пользовался один известный и вполне себе московский ювелир. Правда, фамилия у него была Астраханский… Вот он и скопировал герб города, где, похоже, родились его предки, чтобы создать свое клеймо.
– Владимир Астраханский в те годы был авторитетным мастером своего дела, – торопливо рассказывал Ивашин, волнуясь от важности сведений, которые ему удалось раздобыть. Это было особенно заметно по тому, как часто он сглатывал и облизывал губы.
«Вот дурачок, – подумал Артур ласково. – Как ему хочется быть полезным… А кому из нас не хочется?»
– Ну-ну, – подбодрил он. – Продолжай.
– Ходили слухи, будто его украшения заряжены особой энергетикой. И оказывают то самое воздействие, какое и приписывают драгоценным камням. А у других ювелиров они, типа, не работают.
– Только давай без «типа».
– Оке… В смысле, хорошо. Не буду. В общем, к этому Астраханскому даже криминальные авторитеты обращались…
– Что нисколько не объясняет, почему его изделие оказалось на пальце у простой санитарки психиатрической больницы…
Никита подергал плечами:
– Может, подарил кто? Мужик какой-нибудь… Это сейчас она – толстуха, а тогда, наверное, ничего была.
– Все равно не тот круг. Криминальные авторитеты девочек в больницах не подбирали. – Артур свернул листок трубочкой и раздраженно постучал им по столу. – Ясно, что пока ничего не ясно.
И спохватившись, добавил:
– Но тебе огромное спасибо! Ты очень важные сведения добыл. Перстенек-то не такой дешевый, по-видимому, как я подумал. Раз сам Астраханский его изготовил…
– Самое главное! – спохватился Ивашин. – В девяносто девятом, прямо под Новый год, его мастерская сгорела. Обугленный труп нашли. Подтвердилось, что это Астраханский.
Лицо Артура просветлело:
– И новых украшений больше появляться не могло! Значит, корни наших дел надо искать в девяностых…
– Лихих, – подсказал Никита.
Но Логов поморщился:
– Как их только не называли… Но для меня это юность. Единственная и неповторимая…
* * *
Вечером, вернувшись домой, Артур промаялся без сна еще пару часов – даже любимое теплое одеяло не помогло. Нужно было срочно решать: принимать Сашкино самопожертвование или отказаться, чтобы не подвергать ее опасности. Но тогда расследование может затянуться.
«Ей же самой хочется, – убеждал он себя. – Девочка подсела на адреналин, ей уже скучно вести обычную жизнь. Но она не наш сотрудник, я не имею права использовать ее под прикрытием. Одно дело по цветочным ларькам пройтись, изображая дочку, обиженную папой… Тогда Сашке это хорошо удалось. В Евпатории было уже более рискованно. Обошлось, слава богу… Но сейчас-то – настоящий дурдом! Туда
