Сгоревшая жизнь - Юлия Александровна Лавряшина
– Да, она уже совершеннолетняя. Просто хорошо сохранилась.
Заведующая отделения и его смерила скептическим взглядом, правда, при этом ей пришлось задрать голову:
– Похоже, в Следственном комитете совсем плохо с кадрами, раз вы детей на амбразуры кидаете…
– А у вас тут война идет? – огрызнулся Артур с милой улыбкой. У него такой трюк получается виртуозно.
Марковцева развела руками:
– Ну, судя по всему… Как ни прискорбно признавать, – и смерила меня взглядом. – Куда ей в санитарки… У нее же ручки как прутики.
Обернувшись, Артур посмотрел на меня, будто увидел впервые, потом улыбнулся так, что мне сразу стало тепло:
– Скорее уж как веточки…
В ее кабинет мы проникли, как шпионы, – по отдельности. Артур созвонился с Людмилой Петровной заранее, договорился, что я приду первой, а он – минут через пять. По его замыслу, так никому и в голову не придет, что мы явились вместе. К своему появлению Логов привлек максимум внимания: заигрывал с медсестрами, жизнерадостно приветствовал докторов, улыбался больным, одним своим видом внушая: все будет хорошо! Словом, вся больница знала: следователь приехал один. На меня же никто и внимания не обратил, когда я проскользнула в кабинет заведующей.
Выдвинув стул, Артур уселся напротив Марковцевой и кивнул мне на кресло у стены. До этого мы стояли перед ее столом, как школьники в кабинете директора.
Меня туда, помнится, вызвали один-единственный раз, перед самыми итоговыми экзаменами. Директором в нашей школе был симпатичный, поджарый мужчина с заманчивым именем Оскар, еще относительно молодой, не старше Артура. Я знала о нем только то, что он – крутой альпинист, покорил Эльбрус, причем суровой зимой. И еще какие-то столь же невероятные вершины… Это впечатляло и, надо признать, здорово работало на его авторитет. Поэтому, хотя Оскар Фархадович никогда не повышал голоса, даже самые дерзкие ребята затихали при появлении директора. Бывают люди, от которых исходит особая внутренняя сила, это даже не нужно демонстрировать – все ее чувствуют, как собаки.
Меня тогда, помню, здорово напрягло, что директор через нашу классную передал просьбу зайти в его кабинет. Казалось, это не предвещает ничего хорошего. Пока спускалась на второй этаж и шла длинным коридором, мои мысли метались в поисках прокола, который я вполне могла допустить. Ведь мое состояние после всех смертей, случившихся вокруг меня, невозможно было назвать адекватным, как ни старалась я казаться вменяемым человеком. Наверное, что-то упустила… Итоговое сочинение я писала и помнила это точно. Какое-нибудь медицинское обследование не прошла? Мои одноклассники толпой ходили на флюорографию и сдавали анализы, им это необходимо было для поступления, а я в вуз не собиралась, поэтому и не морочила себе голову. Есть у меня туберкулез или нет, мне было плевать…
Но Оскар заговорил не об экзаменах и не о поликлинике. Усадив меня рядом с собой на диван, он протянул вазу с фруктами и просто-таки заставил что-нибудь взять. Я выбрала маленький абрикос… Пока жевала, директор смотрел на меня с такой доброй улыбкой, какой я никогда не замечала у собственного отца, и от этого начало пощипывать в носу.
– Как ты справляешься, детка? – неожиданно спросил Оскар почти шепотом, точно давал мне понять, что этот разговор останется между нами. И он сам никому больше не позволит лезть ко мне в душу.
Я не пыталась его разжалобить, но так судорожно вздохнула, что уже и добавлять ничего не нужно было.
– После выпускного мы семьей планируем поехать на Алтай, – сообщил он, больше не пытая меня. – Это магическое место… Хочешь с нами? Еще приятели наши поедут, так что компания будет что надо!
И подмигнул с таким видом, словно уже перестал быть моим директором и набивался в друзья.
– Спасибо, – промямлила я. – Посмотрим.
Но после выпускного мы с Артуром уехали в Крым. Директору я отправила сообщение с извинениями, которые он принял и порадовался, что мы встретимся с морем. И хоть с походом на Алтай ничего не вышло, все равно было приятно, что Оскар так по-человечески позаботился обо мне. А ведь я была всего лишь одной из тысячи его учеников.
«Может, следующим летом махнешь с нами?» – предложил он.
А я послала ему смайлик. Что в нашей жизни можно загадывать на целый год вперед?
Заведующая отделением, Людмила Петровна, явно не являлась таким душевным человеком, как наш Оскар. Но выбирать не приходилось: мне нужен был хоть какой-то союзник… Оставалось надеяться, что она не станет отыгрываться на мне, удовлетворяя свои потребности повелевать и подчинять, все же я не в самом деле становилась ее сотрудницей, а только играла роль. По крайней мере, дурой Марковцева не выглядела – взгляд казался цепким, проницательным. Глаза у нее были маленькие, темные, может, поэтому мне и почудилось, будто по мне ползает насекомое. Но сейчас, когда я уже освоилась, заведующая перестала пугать меня.
– Обе жертвы работали в вашем отделении, – напомнил Артур уже серьезно. – Есть основание считать, что между этими убийствами есть определенная связь. Но допрос ваших сотрудников ничего не дал… Они или боятся говорить, или действительно не знают причины, по которой могли убить Кузьмичеву и Шалимову. Я почти уверен, что это какая-то старая история… Вы о ней не слышали?
Секунду подумав, заведующая лишь чуть качнула головой с выражением: «Если б слышала, уже рассказала бы». Почему-то я в этом не усомнилась бы, даже не зная подробностей, доказывающих ее непричастность: когда Людмила Петровна начала здесь работать и где была в день первого убийства…
– Вот, – подытожил Артур довольно уныло. – Поэтому Саша и должна проникнуть в ваш коллектив изнутри и попытаться выведать, у кого был мотив.
– Почему вы считаете, что разгадка скрыта в стенах нашей больницы? – холодно спросила Марковцева. – Вы не допускаете существования неких семейных тайн?
Артур охотно согласился:
– Допускаем. Только проблема в том, что Кузьмичева была в разводе и в невиновности бывшего мужа мы уже убедились, – он взглянул на меня. – Я тебе не говорил? Мы его отпустили… А сын Кузьмичевых давно живет в другом городе. И находился дома в момент убийства. С женой и детьми. Местные оперативники уже проверили…
– А Шалимова вообще была одинока, – с неудовольствием заметила Людмила Петровна.
– Все верно. У нее есть старшая сестра, которая живет в Чертаново, но она уже с трудом ходит и вряд ли могла совершить эти убийства. Даже одно. Но ее алиби мы проверяем. По словам соседей Шалимовой, за последние пару лет к ней никто не приходил.
– Вот почему она так упиралась, – пробормотала заведующая. Потом, опомнившись, произнесла другим тоном: –
