Вячеслав Сухнев - Грязные игры
О происшествии Савостьянову доложил оперативный дежурный по Управлению. Он добавил, что ограбленный умер по дороге в институт Склифосовского, не приходя в сознание.
- Жалость-то какая! - сказал Савостьянов у себя в Марьиной роще и повесил трубку.
Потом налил в расписную пиалку слабого сладкого вина, отхлебнул и закурил египетскую сигарету с золотым пояском.
- Не приходя в сознание, - повторил генерал. - Упокой, Господи, душу раба твоего...
14
"Коррупция пронизала все уровни госаппарата, включая самые верхние... Фактически есть признаки того, что в определенных сферах реальная власть переходит к параллельной системе управления на криминальной основе. И в этом смысле государство может стать неуправляемым.
Отечественная статистика правонарушений государственных служащих далеко не полно и весьма противоречиво отражает фактическую ситуацию.
Тем не менее если даже ориентироваться на показатели тех лет, когда в условиях дряхлеющей тоталитарной системы уровень коррупции был, несомненно, высок, то сравнение их со статистикой последних лет свидетельствует о том, что степень поражения сегодняшнего государственного аппарата этим недугом беспрецедентна".
С. Филатов,
руководитель администрации Президента
Российской Федерации.
"Государство может стать неуправляемым".
"Независимая газета",
1993, 24 марта.
До встречи оставалось часа полтора. Седлецкий с Мирзоевым решили прогуляться. Они теперь жили неподалеку от гостиницы "Эльбрус" и Нижнего рынка, и в распахнутые окна их нового убежища постоянно доносился, словно ропот океанского прибоя, шум большого торжища. Они миновали "Пассаж" с аляповатыми витринами и обшарпанными ступеньками, обычный провинциальный универмаг, и очутились в пестрой круговерти Нижнего рынка.
На целый квартал раскинулись длинные ряды.
И чего только не было на прилавках! Белые горы творога, колеса козьего сыра, желтые головы сливочного масла, мясные туши, редиска, помидоры, свежий лук, пряная зелень, чуть привядший виноград прошлогоднего сбора, россыпи янтарного урюка, черного кишмиша, чернослива, неподъемные банки меда, топленого молока, варенья, разносолов.. . От разнообразия запахов и адского шума голова шла кругом.
- С голоду тут не пухнут, - констатировал Мирзоев.
- Да, - согласился Седлецкий. - С голоду тут не скоро помрут. Чего не жить - цены вдвое ниже московских...
Они двигались в плотной толпе, кипевшей, несмотря на будний день, словно в большой праздник.
Чем-то, вероятно, они все же выделялись из месива потомков запорожских казаков и сорока сороков народов Кавказа, потому что время от времени Седлецкого хватали за полы модного пиджака верткие люди, предлагая купить то новый "Мерседес", то бронетранспортер - "кавуны возить", то прабабушкино монисто - "сам Суворов подарил!". Не отставали от продавцов и цыганки с требованием немедленно позолотить ручку - Мирзоев едва успевал отгонять их.
Однако толпа на рынке не была однородной.
Особняком держались черкесы. Настороженными группами ходили горцы из Карачая. И еще выделялись неторопливые ребята в камуфляже. Они медленно двигались от прилавка к прилавку, и при их приближении продавцы переставали орать, рекламируя товар. Ребята в камуфляже основательно набивали газетные кульки редиской, яблоками, урюком, прихватывали пучки зелени, помидоры, ссыпали в просторные карманы семечки и орехи.
Бросали, не считая, мелкие мятые купюры. А иногда и это забывали делать. Седлецкий с Мирзоевым остановились у одного ограбленного прилавка, прислушались.
- Все, Микола, шабаш! - катая желваки по кирпичным скулам, гудел молодой небритый крестьянин. - Треба жалобу подавать!
- Кому? - стонал, укрепляя порушенную пирамиду помидоров, лысый тощенький Микола. - Кому жаловаться, сват?
- Генералу! Он же за службу гроши получает?
Или как? Он же за этих бандюг перед народом отвечает? Или как?
- Генералу... Тю! Лучше нашему быку Ваське жалобу подай, сват! Васька хоть помычит, хоть поревет... За компанию!
У выхода с рынка на улицу Калинина Седлецкий с Мирзоевым купили в палатке горку душистых блинов, обильно политых прозрачным маслом. А запили горячие блины густым коричневым ко ф э, как именовался в городе сей напиток.
И двинулись они наверх, по затяжному отлогому подъему, по склону древней горы, на которой стоит половина старого города. Подъем был почти незаметен, но через несколько минут наши путешественники почувствовали, как тяжело завозились под горлом блины...
Прогулялись по большому скверу, который назывался Комсомольской горкой. Тут было много деревьев и цветов, а уступчатые террасы кое-где поддерживала кладка из дикого камня. Миновали памятник генералу армии Апанасенко, похожий на среднеазиатский мавзолей - мазар. Прошли памятник Герману Лопатину с огромной бородой, какую он отрастил, надо полагать, пока переводил на русский язык немецкий "Капитал". Покосились на бюстик Федора Кулакова, бывшего первого секретаря крайкома, который вытащил из районной глубинки на нашу голову ясноглазого и улыбчивого Мишу Горбачева.
Славно прогулялись. Основательно упрев под горячим солнцем, они пересекли проспект Октябрьской революции. Затяжной подъем кончился, но тут высокие дома отсекли последние слабые потоки свежего воздуха. Среди зданий выделялась стандартная коробка - гостиница "Кавказ". Нижний ее этаж из сплошного стекла напоминал аквариум и навевал мысль о прохладе. Впрочем, эту мысль тут же отгоняло горячее и чадное стадо машин, столпившееся у подъезда гостиницы.
Просторный холл был полон темпераментных кавказцев. Они то и дело наскакивали на стойку дежурного администратора. Молодой, но уже начавший полнеть администратор не обращал на их молодецкие наскоки никакого внимания. Среди кавказцев Седлецкий с Мирзоевым казались своими, поэтому и на них пролился администраторский холод. У крохотного газетного прилавка в углу они остановились и вытащили как по команде носовые платки.
- Будем брать? - спросили у них за спинами.
Строгая костлявая старуха смотрела в упор выцветшими, когда-то синими глазами. Непонятно, какими путями попала она сюда с чухонских, видно, берегов. И ничего, кроме легкого презрения и собственного превосходства при виде толстосума Седлецкого, в этих глазах не читалось.
- Газеты, говорю, брать будем? Какие... А я знаю, какие вам нужно? Может, вы вовсе не читаете... Тогда отойдите, не загораживайте вид клиентам.
- Уж не сочтите за труд, - широко улыбнулся Седлецкий, - уточните, пожалуйста, какие именно издания вы могли бы предложить.
- Все могу предложить, - объяснила старуха. - И "Правда" есть, и "Известия"... Я же говорю - все!
Минуту спустя они устроились на низком подоконнике среди цветов в кадках. Седлецкий развернул "Правду".
- Ни хрена себе! - пробормотал над ухом Мирзоев. - Пока мы тут... А они там! Гляди, что делают...
Под шапкой "Кровавая репетиция диктатуры"
был помещен огромный, почти на половину первой страницы, снимок: толпа, цепь милиции со щитами и клубы дыма над горящим грузовиком. Вдали, в дыму, ясно читался большой лозунг: "С праздником, дорогие россияне!" Статья под снимком называлась "А люди шли на праздник" .
- "Град дубинок, - начал читать Седлецкий, - обрушившийся на головы безоружных... Ничего случайного в избиении демонстрантов нет, это лишь шаг силой сломить сопротивление сограждан, не принимающих дикий капитализм..." По-моему, Турсун, мы в этой жизни что-то пропустили.
- Точно, пропустили. Отцы нации, так полагаю, поздравили эту самую нацию с Первомаем.
Вот, смотри: "Теперь у Президента РФ есть свой Чикаго". Кстати, а почему не с в о е Чикаго?
- Помолчи, - вздохнул Седлецкий. - "Избивать своих людей в своей стране, на их родных улицах в праздничный день - это самое последнее дело. Как же они собираются дальше править Рос
- А так и собираются, - усмехнулся Мирзоев. - Мы им еще будем помогать править. За то, как говорится, и в ведомости расписываемся.
Они довольно долго молчали, вчитываясь в строчки отчетов о первомайской демонстрации москвичей на Ленинском проспекте.
- Даже если сделать поправку на некоторую аффектацию, свойственную в последнее время "Правде", - задумчиво сказал Седлецкий, - даже, говорю, если сделать такую маленькую поправку на визгливость...
- Ты бы тоже завизжал, - перебил Мирзоев. - Получил бы дубинкой по рогам - и завизжал бы!
- Погоди, Турсун! Я и говорю: если скорректировать впечатления корреспондентов... Не по фактам - факты вот, на снимке. А по эмоциям! Все равно - налицо грубая провокация.
Он сложил газету и спрятал в карман.
- Кому-то очень хочется выставить режим сборищем дураков и костоломов. Ты ведь понимаешь, Турсун, кому это выгодно?
- Да брось ты! - отмахнулся Мирзоев. - Меня вот никто дураком не выставит, даже если очень захочет. И тебя тоже. А тут, значит, смогли. Выставили! На весь свет без штанов... И теперь это нынешнее Чикаго просто царский подарок для команды нашего заклятого друга Упрямого. Ему бы не в заговоры играть, а въехать Первого мая в Москву на танке. Арестовать парочку первых попавшихся чиновников, побить десяток коммерческих ларьков и пообещать снизить цены на хлеб и колбасу. И ша! На руках бы его в Кремль отнесли. Вместе с танком.
